Дуглас Брайан - Апсара и её игрушки Страница 5

— Принеси вина.

— Сейчас? — поразился слуга. И, поймав взгляд своего господина, безмолвно подчинился.

Конан скрестил на груди руки.

— Ты забавный человечек, — сказал он богатому купцу из Хаббы. — Любопытен, богат, не трусливого десятка. И даже умеешь внушить к себе уважение. По крайней мере, тот слизняк тебя побаивается. — Он кивнул в ту сторону, куда убежал слуга.

— Я направляюсь в Хаббу, — сказал Гхар Абинда. — Там у меня дом. И сейчас мне не помешал бы человек, вроде тебя, Конан. Я везу… гм… гораздо больше, чем мог бы предположить этот неудачник Карбон. После этой поездки я, возможно, вообще смогу отойти от дел. Я давно уже мечтаю о том, чтобы осесть в родной Хаббе, наслаждаться там покоем в прохладном саду, слушать журчание воды в фонтане и пение моей дочери. А если она выйдет замуж, я бы хотел играть с моими внуками. Словом…

— Словом, ты где-то очень хорошо нажился, купец, и боишься растерять свои сокровища по дороге, — оборвал киммериец. — Не очень-то я верю во все остальное. Такие, как ты, никогда не соглашаются подолгу сидеть на одном месте. Вечно влечет вас в дорогу жажда наживы и тяга к приключениям. Увидишь, ты долго не выдержишь, и журчание воды в фонтане, — лицо варвара исказила гримаса отвращения, — скоро превратится для тебя в медленную пытку.

— Не рассуждай о том, чего не знаешь! — оборвал купец. — Мне уже пятьдесят лет, а тебе едва сравнялось двадцать, хоть ты и выглядишь горой мышц и лицо у тебя не по годам мрачное. Доживи до моих лет, и поймешь: с возрастом человек меняется. Охота к перемене мест проходит. Появляется желание точно знать, что несет тебе завтрашний день.

— Даже боги не могут этого точно знать, — возразил Конан. — Впрочем, я понял, что ты предлагаешь мне работу. Что ж, заняться мне особо нечем, а в деньгах нужда появилась. Так что я принимаю твое предложение. А теперь расскажи мне подробно, в чем оно состоит.

Хабба — город большой и богатый. Он раскинулся на склоне большого холма, спускающегося к гавани. Чем выше по склону, тем богаче дома. У самого моря шумит порт. В узких улочках теснятся лавки, склады, кабаки, веселые дома, таверны, бани и казармы, где квартируют хаббатийские солдаты. В городе — по крайней мере, так считается, — царит образцовый порядок. Поддерживает его армия, неизменно преданная правителю. Вооруженных солдат можно видеть здесь повсюду; жители привыкли к ним и не обращают внимания, а вот Конан каждый раз мрачнел, сдвигал брови и отвечал хмурыми взглядами на недоверчивые взгляды младших офицеров — начальников патрулей.

Полоса садов отделяет портовые кварталы от районов, где обитают добрые граждане и знать. Вершину холма занимает королевский дворец, настолько роскошный и настолько хорошо охраняемый, что на него даже смотреть — и то было бы небезопасно.

Дом Гхара Абинды тонул в садовой зелени. Зеленые насаждения были таким же элементом роскоши, как и позолота, и резьба по камню. Конан с любопытством осмотрел высокие стены, сложенные из розового камня, тонкие шпили, мерцающие серебром, узорчатую решетку на окнах. Дом был красивым и вместе с тем представлял собой нечто вроде небольшой крепости, надежно защищенной от вторжения.

— Неплохо, — заметил наконец варвар.

— Неплохо? — возмущенно переспросил слуга Гхара Абинды и на миг оторвался от разгрузки — он снимал с верблюда тюки. — Да это один из самых богатых и красивых домов в городе! Сам правитель приходил полюбоваться им, когда мой господин завершил новую отделку комнат. А какой-то дикарь снисходительно говорит, что тут «неплохо»! Роскошно! Великолепно! Восхитительно! Невероятно!

Конан отошел, не желая продолжать разговор.

Гхар Абинда уже находился в доме. Он заметил в окне свою дочь — Апсара не могла дождаться мгновения встречи. Выбежать навстречу отцу она не решалась. Раньше, девочкой, она всегда выскакивала из дома и мчалась к верблюдам. Слуги и охранники, караванщики и попутчики, которых Гхар Абинда традиционно приглашал к себе для угощения, — все они радовались девочке, дарили ей всякие безделушки, рассказывали истории о путешествии. Но теперь она стала взрослой и над ней тяготела необходимость «соблюдать приличия». А эти приличия, в частности, требовали, чтобы девушка закутывалась в покрывало, не выбегала из дома, как какая-то босоногая служанка, не бросалась с визгом на шею отцу, не принималась жадно рыться в подарках — и уж точно не болтала с простонародьем и с караванщиками, пахнущими верблюжьим потом.

Но отец знал, что его дочь по-прежнему оставалась в душе все той же жизнерадостной и любопытной девочкой. Поэтому он поспешил в дом.

— Как же я счастлива, что ты наконец вернулся! — сказала ему Апсара. — Я скучала, отец. И беспокоилась о тебе. Скажи, ты ведь больше никуда не уедешь?

— Нет, моя дорогая. Я совершил мое последнее путешествие. Вендия встретила меня дождями, сырыми джунглями, змеями, развалинами старых храмов, лукавыми купцами, гниющим шелком — и таинственными дарами. Из всего перечисленного я выбрал дары, а из даров — самые прекрасные; вот их-то я и привез тебе в подарок.

Апсара захлопала в ладоши. Гхар Абинда с любовью наблюдал за своей дочерью.

Апсара была высокой, крупной девушкой. Пожалуй, слишком высокой, чтобы можно было, по хаббатийским меркам, считать ее настоящей красавицей. У нее была оливкового цвета кожа, большие влажные глаза, широкие губы. Кроме роста, имелись у нее и другие недостатки: на щеке она имела большую коричневую родинку, а правое плечо было у нее выше левого. Но все это искупалось ее милой улыбкой и ласковым, веселым взглядом. Казалось, Апсара не вполне сознает, что внешность ее несовершенна. Счастливый характер, думал отец.

На этот раз он привез своей дочери по-настоящему удивительный подарок. В одном из отдаленных уголков Вендии ему показали Дворец Апсары. Сходство имен поразило хаббатийского купца, и он сразу же решил, что его дочь непременно должна стать следующей владелицей этих сокровищ. Было это в джунглях, среди увитых лианами развалин древнего, давно забытого города. Туда любознательного хаббатийца отвели местные жители.

Гхар Абинда считал, что его предки ведут свой род откуда-то из вендийских древних городов и был только рад приобщиться к легендарному прошлому семьи. Об этом он любил рассказывать, по поводу и без повода. Что до местных жителей, то они, разумеется, не поверили ни единому хвастливому слову чужестранца. Но он обещал им хорошо заплатить за вендийские древности и диковины. Поэтому несколько человек взялись проводить его во Дворец Апсары.

Два дня пробирались они по непроходимым джунглям, расчищая себе дорогу топорами и широкими, похожими на мечи, ножами. Поклажу несли на себе — вьючные животные здесь бы не прошли. Вендийцы водрузили мехи с водой и съестные припасы в корзинах прямо себе на головы. Гхар Абинда только поражался тому, как ловко они несли груз и ухитрялись не ронять его даже в самых головоломных чащобах. Он нарочно осмотрел корзины и увидел, что днище их сделано специально таким образом, чтобы корзины держались и не падали. Гхар Абинда решил непременно привезти домой несколько таких корзин. Возможно, имеет смысл наладить их производство. Но это все — дело далекого будущего. А пока его ожидает встреча с зачарованным древним дворцом.