Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар Страница 51

Утром Санчо почувствовал себя плохо, его рвало, и каждые полчаса он бегал в кусты. Пришлось даже остановиться, потому что парень слабел прямо на глазах. К вечеру у него поднялась температура, кожные покровы были сухи, а ночью Санчо стал бредить.

Бред неандертальца я видел впервые. В одном слове «Ха» были десятки интонаций. К утру ему стало чуть лучше, неандерталец даже пришел в себя. Его голова лежала на моих коленях. Увидев меня, Санчо прошептал, впервые четко назвав мое имя:

— Макс, Га (плохо, я попаду в землю, я умираю).

Глава 24. Неандертальский гамбит

Слово гамбит, так часто встречаемое в шахматных партиях и даже мелькавшее в названиях кинофильмов, в принципе потеряло свой первоначальный смысл. С итальянского языка оно переводится как «подножка, поставить подножку». Несмотря на всю свою полезность, Санчо ставил мне такие подножки и не один раз. Когда мы доходили до водной преграды, неандерталец начинал артачиться, отказываясь лезть в воду. Еду он просто уничтожал, заставляя отвлекаться на охоту. При всех положительных моментах, Санчо оказывался больше тормозящим фактором, нежели помощником в деле возвращения домой.

Но все прежние задержки не шли ни в какое сравнение с той, что нависла прямо сейчас, когда неандерталец заболел. Мне трудно было понять, что именно с ним случилось: пищевая токсикоинфекция или инфекционная болезнь, связанная с пренебрежительным отношением к гигиене. Если судить по стулу — у неандертальца идет дизентерия, стул имел вид «мясных помоев». С другой стороны, все дикари пренебрегали гигиеной, но такую картину я наблюдал впервые. При этом у меня не было с собой ни единого лекарства, а справочник по лекарственным растениям остался в Плаже. Я даже не успел нормально ознакомиться с лекарственными травами.

Большинство людей считают, что врач в любых походных условиях должен уметь лечить все. Но это заблуждение, такие врачи окончательно перевелись с распадом СССР. Современные врачи — это больше интерпретаторы анализов и данных обследования УЗИ, МРТ, КТ. В больнице много врачей узких специальностей, и половина диагнозов выставляется методом исключения: хирург исключает свою патологию, кардиолог свою, и так далее. А вы попробуйте лечить дизентерию у неандертальца в полевых условиях голыми руками? Даже если найти лекарственные травы — как сделать отвар без посуды или настойку без спирта?

Все что я мог сделать, это предотвратить обезвоживание, но даже с этим была проблема. Неандертальцы не любят пить воду и делают это только при необходимости. Поглощая в три раза больше меня пищи, Санчо воду пил также в три раза меньше. Жаль, что рядом нет антропологов. Я бы им объяснил, что основная причина вымирания неандертальцев — это атеросклероз и тромбоз. Невозможно долго жить, ежедневно потребляя колоссальное количество мяса, тем более полупрожаренного.

Даже в наши дни основной контингент умирающих от острого коронарного синдрома и тромбоэмболий — люди с избыточным весом и высоким холестерином. А стройных и худощавых неандертальцев в природе просто не существует. Хотя один сильно похудевший неандерталец все-таки был и лежал сейчас прямо передо мной.

Санчо наверное похудел килограммов на двадцать за эти дни. Сегодня был четвертый день его недомогания. Стул уже местами был с кровью и был такой частый, что каждый раз, оттаскивая парня с места последнего поноса, я уже продвинулся на полкилометра. Поить его приходилось практически насильно, парня то бросало в жар, то он начинал зябнуть. С таким диагнозом я не планировал его кормить, но, то, что он отказывался от еды, меня настораживало. Когда я перекусывал, он воротил нос даже от одного вида еды.

Черты лица его заострились, скулы стали более выраженными, глаза запали. Я не знаю, какова норма пульса у неандертальцев, но пульс явно частил. Живот у парня впал, и даже обозначилась талия. Если немного загримировать лицо, Санчо стал похожим на вполне обычного человека. Сегодня стул состоял просто из воды с примесью крови, обезвоживание парня стало прогрессировать. Я мучительно пытался вспомнить, чем ему можно помочь.

На море усилился ветер, и волны с шумом обрушивались на берег, вынося на песок морских обитателей, имевших неосторожность приблизиться к берегу. Очередная волна выбросила на берег рыбу размером с ладонь. Попав на песок, та отчаянно прыгала, извиваясь всем телом, пытаясь вернуться в воду. Я рассеяно следил за рыбой, когда в голове щелкнул тумблер: «Соль! Санчо нужна соленая пища, чтобы удержать воду в организме».

Я быстро схватил рыбу, прежде чем ее накрыла следующая волна. Своим ножом-рогом я вспорол ей брюхо и вытащил внутренности, а потом отрезал голову. Зайдя в воду, я прополоскал разделанную рыбу и вернулся к неандертальцу, который в этот момент проснулся и снова пропоносил практически водой с кровью. Схватив его за подмышки, оттащил метров на двадцать в сторону.

— Санчо, ял (еда, надо кушать), — сказал я.

Но парень скривился при виде куска рыбы. Еще пару минут я его уговаривал, пока мне это не надоело. Открыв его рот силой, я затолкал туда кусок рыбы, прикрикнув, чтобы начал жевать. Всего Санчо съел полрыбы. В прежние времена ему понадобилась бы пища раз в двадцать больше, чтобы наесться. Сейчас его тошнило, но он сумел удержаться и не вырвать. Я насильно влил ему пол литра воды, неандерталец был слишком слаб, чтобы оказать серьезное сопротивление. Это была последняя вода, поблизости не было видно родников или ручьев. Но стояла весна, и на небе были тучи. Ночью полил дождь, и я положил Санчо так, чтобы струйка воды, падавшая с валуна, попадала ему на лицо.

Я напился сам и набрал воду во фляжку. Воды хватит на два дня, если за два дня парню не станет лучше, придется уходить самому, потому что без воды я сам умру, и это ничем не поможет неандертальцу. Перед сном я заставил его доесть сырую рыбу, в которой было много соли. Воду Санчо попросил через полчаса, что меня очень обрадовало. Организм почувствовал опасность обезвоживания, и теперь можно было надеяться, что кризис миновал.

Утром мне стало окончательно ясно, что кризис миновал. Слабыми руками Санчо принял кусок мяса и начал жевать. Прошло два часа, поноса не было. Лоб парня был горячим, но знобить его перестало. Пройдя по берегу пляжа, нашел еще пару рыбешек помельче вчерашней. За ночь рыба не успела протухнуть. Я заставил неандертальца съесть все сырым, хотя он, как и все представители его рода, не любил рыбу. После рыбы Санчо снова захотел пить. Фляжка опустела больше чем наполовину, поэтому завтра надо трогаться в путь. В противном случае обезвоживание будет грозить нам обоим.

После тяжелой дизентерии люди неделями приходят в себя. Но неандертальцы это какое-то неподдающееся разумному объяснению чудо природы. К вечеру Санчо сделал несколько шагов, пошатываясь от слабости. На ужине уже начал напоминать самого себя, с аппетитом поглощая мясо. Но наесться я ему не дал, и парень лег спать полуголодный, о чем его кишечник возмущённо урчал всю ночь.

Утром Санчо чувствовал себя значительно лучше, но все еще не был готов продолжать путешествие. Мы позавтракали, и я потратил два часа, стоя по пояс в воде, чтобы попасть копьем в рыбу. После десятка промахов, мне все же удалось ранить крупную рыбу, которая оказалась длиной с мой локоть. Мы решили её зажарить, потому что после сырой рыбы неандерталец пил много воды. В запасе оставалось еще мясо, но оно уже начинало пованивать, несмотря на то, что было обжарено. Воду мы пили дозировано, потому что нам предстояло ещё провести целую ночь. С утра я решил выдвигаться. Первое время можно будет идти медленно, пока Санчо не наберется сил.

К вечеру на небе снова появились тучи, но дождя не было. Напрасно я всматривался в темный небосвод. Далеко над морем сверкали молнии, и даже доносился отголосок грома, но подарка в виде дождя мы так и не дождались.

Немного окрепший Санчо порывался идти прямо ночью, вероятно парень чувствовал вину за задержку. Его неандертальский гамбит меня сильно задержал, но это не была вина парня, просто так легли карты.