Алла Гореликова - Корунд и саламандра Страница 53

Не просто так Шкода перескочил с вильчака на мальчишку, думаю я. Что-то с пацаном окажется не так!

— Мать не делала различий между родным сыном и приемным. Сначала мальчишки вместе учились ходить, потом в полном согласии переворачивали вверх дном дом… и вот настал день, когда капитан привел их во двор казармы, чтобы впервые посадить в седло. И всегда смирная кобылка шарахнулась от мальчишек, как Нечистый от Света Господня… Вы, наверное, уже догадались почему?

— Почему? — переспрашивает Ясек.

— От них пахло зверем, — тихо говорит Лека.

— Да, мой принц, — так же тихо отвечает Шкода. — Жаль, что капитан не понял этого сразу. Он попросил кого-то из своих парней придержать лошадь и подсадил сына в седло.

— И что? — шепчет Мелкий.

— Лошадь забилась и сбросила мальчишку. Капитан, конечно, не дал ему упасть, поймал. Но на руках его оказался волчонок.

Шкода снова держит паузу. Парни галдят один другого громче. Я уже знаю, почему Шкода часто замолкает. Это же так интересно — угадать, что дальше! Но в этот раз мне не хочется угадывать. Что гадать… все ясно. Люди и вильчаки не щадят друг друга никогда.

— Время вышло, Шкода. — Капитан встает, потягивается. — Парни, хорош прохлаждаться! Разбираем копья.

— Чем хоть дело кончилось?! — возмущается Юрка Белобрысый.

— Разрешите, капитан? — усмехается Шкода.

— Коротко, — кивает капитан.

— Ладно, если коротко… Пусть пацан оказался оборотнем, он все-таки был капитановым сыном. Никто не кинулся убивать его. Капитан раздобыл для него «лошажью душу», и мальчишки вместе учились скакать верхом. А чем закончилось все это, никто не знает. Шила в мешке не утаишь, прознали и про мальчишку-оборотня. А если люди чего-то боятся, лучше не становиться на их пути. Хорошо, нашелся человек, не испугавшийся предупредить! Капитан собрался быстро. Увез жену с детьми, только их и видели. Благо, уже выслужил срок, в дезертиры не записали. Вот и все, если коротко.

Парни встают, берут копья… а я задерживаюсь спросить у Шкоды:

— Что такое «лошажья душа»?

— Не догадался, Серый? Амулет на ласковую заездку. С ним-то конь и оборотня в седле не испугается!

Я киваю. Больше всего на свете мне хочется сейчас узнать, что стало с двумя пацанами дальше!

Больше всего на свете мне хочется сейчас узнать, что стало с двумя пацанами дальше… это правда. Один из них — герой сказания наряду со святым Карелом, и я должен собрать его жизнь ради порученного мне деяния. О другом не слышали мы раньше, но мне он интереснее и ближе. Мне кажется иногда, что он — это на самом деле я. Настоящий я.

ПОБРАТИМЫ

Не знаю, случайно ли отец Лаврентий рассказал нам о даре отца настоятеля… сомневаюсь! Перед самым отъездом в Летний Стан, да еще и в тот год, когда нам с Лекой исполнилось по тринадцать! Он всегда видел нас насквозь. Мне кажется, он даже раньше нас понял, где мы решим отслужить…

В тот день отец Лаврентий почему-то вспомнил старинную легенду о двух врагах-побратимах. О двух воинах, которые честно служили — один королю, а второй мятежному князю, — но до этого вместе росли и связали себя чарами братства перед тем, как разошлись их пути.

— Не все доносится сквозь времена неизменным, — сказал отец Лаврентий. — Кто знает, много ли правды в легендах? Не за правду дороги они людям, а за те чувства, которые пробуждают в душах. Но чары братства — самая что ни на есть истинная истина. Братство святого Карела донесло ее до нас из стародавних времен, и любой настоятель миссии способен творить эти чары. И никто, кроме них, потому что это не простое заклинание, но дар Господень.

— Почему же тогда нет сейчас людей, разделивших чары братства? — спросил Лека. — И даже легенд о таких людях почти что и нет? Я думал, это и в древности умели два-три заклинателя!

— А почему ты решил, что нет таких людей, мой принц? — насмешливо осведомился отец Лаврентий. — Только потому, что они не кричат на каждом перекрестке о том, что готовы поделиться жизнью с другом? Ты сам, принц, не станешь приставать к каждому встречному с рассказом о том, как ты благороден и чист душою.

— Не все же такие благородные, — сказал я. — Неужели никому не захочется похвастать?

— Ради хвастовства, Сережа, никто не захочет кроить на ломти свою жизнь и мешать ее с чужой. Бахвалятся люди совсем другим. Силой, знатностью, богатством… бывает, даже знанием. Но благородством души… У кого оно есть, тот не станет кичиться ни силой, ни богатством, ни даже знанием — ничем! А другой просто не решится взять на себя чары братства. Испугается. И если уж так захочет связать себя побратимством, выберет обычный воинский ритуал.

Никогда я не думал, что старая легенда может увлечь не сама по себе. Что можно примерять ее на себя совсем не так, как мы привыкли. Не воинами-побратимами представлять себя, а Серым и Лекой. Пацанами-охламонами, которым два года еще до воинской службы… но эти два года пройдут, и мы должны быть готовы.

В Славышти не было миссии. Зато была в Летнем Стане, и мы хорошо знали ее настоятеля, отца Ерему. Он не хуже отца Лаврентия рассказывал о всяких интересных делах, но о чарах братства — никогда. И по дороге в Летний Стан мы с Лекой твердо решаем спросить, почему.

И спрашиваем.

Отец Ерема смеется в ответ. И говорит:

— Так ведь вы, чадушки, и не спрашивали.

— Мало ли о чем мы не спрашивали, — возмущается Лека.

— Мало ли, — передразнивает настоятель. — Значит, мало. Есть знания, которые открываются только тому, кто спросит.

— Да как бы мы спросили о том, о чем и не знаем, что такое на свете есть! Нам просто рассказали, отец Ерема! Без всяких вопросов.

— Многим просто рассказали… — Настоятель поднимает палец к небу и вдруг тычет Леку в грудь. — В знании о чарах братства тайны нет, но нет и достоверности. Таков этот путь, и он отбирает достойных. Думаете, многие из услышавших приходят потом в ближайшую миссию?

— Так, значит, это все правда, — задумчиво говорит Лека. — Если один попадет в беду, другой узнает. Если один устанет, другой поделится силой. Я думал, такое только с древними героями бывало, в тех самых легендах, где в конце один погибает, а другой возвращает его к жизни!

— Ты прав, мой принц. В старину братались чаще, и чары братства не были такой уж редкостью.

— Так что, легенды все-таки говорят правду?

— Скажем так — они врут не больше, чем любой вернувшийся из похода воин.

— И вы можете сделать это для нас, отец Еремий?