Юрий Никитин - Куявия Страница 54

У дверей личных покоев князя посланец остановился, прислушался, постучал, снова прислушался. Ответа Иггельд не уловил, но посланец распахнул двери и отступил. Когда Иггельд сделал шаг, двери за его спиной неслышно закрылись, они с князем остались одни.

Брун стоял у стола, опершись обеими руками в столешницу, и разглядывал карту, словно Иггельд отлучался на минуту. На скрип двери поднял голову, Иггельд заметил с горячим сочувствием, насколько осунулся Брун за эти два дня, словно не пил и не ел или же его терзала тяжелая болезнь. Только складки у твердых губ стали глубже, резче, а глаза смотрели все так же остро, пронизывающе.

– А, повелитель драконов, – сказал он усталым голосом. – Ты быстр, как и твои драконы… Как ты?

– Готов на любое деяние, – твердо сказал Иггельд. – Только прикажи, княже!

– Да, пришло время приказывать… – ответил князь в задумчивости и, как показалось Иггельду, в некотором колебании. – Страшное время приблизилось, вот оно перед нами… Ты готов к испытаниям?

По телу Иггельда прошла сладкая дрожь. Он сказал с чувством:

– Проверь меня, княже!

– Ты уверен, что если будет достаточно средств, – спросил Брун, – то сумеешь подготовить десяток боевых драконов?

– Что десяток, – ответил Иггельд горячо, – я смог бы и полсотни, но не теперь, сейчас у меня в Долине только семеро боевых драконов. Были бы люди, еда, деньги – будут и драконы!

– Все это будет, – прервал князь. Брови его все еще сшибались на переносице, глаза не то чтобы отводил от Иггельда, но как будто старался с ним не встречаться взглядом. – Моей волей сегодня же туда начнут переправлять все необходимое. А людей сам отбери! Сколько назначишь им платы, столько и будет. Я тебе верю.

Иггельд прошептал растроганно, в глазах защипало:

– Спасибо, княже…

– Не за что.

– Ты сделал с легкостью то, хотя я и не просил, в чем другие отказывали напрочь!

Князь отмахнулся.

– Не о себе радеем, а токмо о пользе для отечества. Но и с тебя спрос теперь поболе, чем с простого смотрителя драконов, понял?

– Конечно, – ответил Иггельд быстро, – но дерзну сказать, что я давно готов. Я знаю и умею больше, чем многие из тех, кто состарился с драконами. Мне такое говорить неловко, но дело пострадает, если я буду умалять свое умение…

– Знаю, знаю, – перебил князь нетерпеливо. – С тобой сколько человек?

– Здесь со мной только один. – Иггельд чуть удивился таким поворотом разговора, добавил: – Правда, над нами парит мой дракон, а он в бою стоит многих сильнейших воинов. Еще там, в моей Долине, я, помимо простых латников, могу выставить и двенадцать горных великанов. Они крепкие, как скалы! Каждый в бою стоит сорока воинов.

– Это хорошо, – ответил князь. – Сейчас настала тяжкая година… Уже говорил? Просто у меня из ума это не идет, а с души не спадает камень Сейчас мне до зарезу нужен каждый верный человек. Будешь мне верен, получишь не только вотчину в Светлолесье, но и все междугорье в полное владение!

Иггельд возразил горячо:

– Да разве я за вотчину…

Князь остановил его нетерпеливым движением руки:

– Погоди, ты прям как артанин: гордость из тебя фонтанит! Я не сомневаюсь в твоей верности Куявии. Но этого сейчас мало. Когда такой разброд и шатания, то под верностью можно понимать что угодно. Я хочу, чтобы ты был верен мне, лично мне! Понимаешь? Верность – это не слепая вера и преданность, а вера в то, что я все делаю правильно. И потому идешь со мной. В огонь и в воду, но ведь и я сам иду в огонь и воду, а не посылаю других впереди себя!

– Понимаю, княже…

Князь сказал отрывисто:

– Я прожил немало, умею видеть людей! Ты не только силен, но в тебе есть умение руководить, создавать, вести за собой. Ты из голой заброшенной долины высоко в горах сделал Долину цветущей жизни, а что ты сделаешь, когда станешь правителем большого края?

Иггельд молчал, чувства теснились в груди, едва не взламывали изнутри. Когда он станет правителем целого края, не будет зависеть от поставок еды и денег, велит посылать в горы столько, сколько сам сочтет нужным. Под его властью будет огромный цветущий и богатый край внизу, у подножия гор, и в то же время останется под его теперь уже могучей рукой ставшая родной Долина Грез…

– Я в вечном долгу, – прошептал он.

– Будь просто мне верен, – сказал князь с нажимом.

– Клянусь! Я верен тебе, – сказал Иггельд. – Но скажи мне, князь… что может грозить тебе?

Князь взглянул исподлобья.

– Ты тоже чуешь?

– Нет, в том-то и дело!.. И потому душа моя в смятении…

– Я окружен врагами, – сказал князь горько. – Никто не печется о благе своей страны, каждый гребет под себя. Я только заикнулся, что свои интересы надо подчинить интересам страны, так меня чуть было не в изменники! Потому и говорю, что буду вести дела по-своему. Мне лизоблюды из дворца Тулея не указ…

– И наша во всем поддержка! – заявил Иггельд горячо.

Князь тяжело вздохнул.

– Я верю тебе. К счастью, у тебя нет богатой и сильной родни, что тянули бы в ту или другую сторону, говорили бы о своей рубашке… о рубашке вашего рода, что всегда ближе к телу, чем рубашка всей страны. Ты можешь смотреть трезво. Своими интересами легче пренебречь, чем интересами рода. Ладно, время решать прошло. Теперь время – действовать! А теперь следуй за мной, я выйду к людям и объявлю… свою волю.

Иггельд, потрясенный, словно молодое деревцо, по которому походя ударили обухом острого топора, двинулся за князем, за дверьми к ним присоединился еще с десяток знатнейших людей, они шли рядом с Иггельдом и всячески выказывали князю почтение и послушание. Когда огромного роста стражи распахнули двери в огромный зал, навстречу ворвался сдержанный говор, в глазах зарябило от обилия разноцветных одежд множества людей. В зале было светло, как в солнечный день на улице, все светильники горели чисто и сильно. Едва фигура великого князя показалась в дверном проеме, как все в зале начали поворачиваться, заговорили возбужденно и радостно, десяток могучих глоток разом рявкнул:

– Князь!

– Великий князь!

– Брун, смотрите, Брун идет к трону!

Следом сотня дюжих голосов подхватила:

– Слава князю!

– Князю слава!

Но Брун прошел мимо своего родового трона, что отличался от трона Тулея только отсутствием золотой лани на вершине высокой спинки. На его лице проступила отеческая улыбка, он пошел медленно в толпу, всматриваясь в лица. В передних рядах стояли Клестоярд, Гайтан, Улнак, Озбириш, Медвянко, Примак, а также послы Вантита и Славии, влиятельные жрецы, воеводы, именитые беры, наместники, посадники, военачальники, даже богатейшие из купцов и торговых людей.