Стефан Корджи - Ночные клинки Страница 55

Он вновь спустил веревку внутрь храма. Немного не достает до полу — но ничего. Конан ловко скользнул вниз. Дернул веревку, на лету поймал железный якорь — он ни в коем случае не должен звякнуть о плиты — и мягкой волчьей походкой направился к дверям.

Они были заперты изнутри тяжелым железным засовом. Конан подождал у дверей, прислушался — ничего; тогда он отодвинул запор и выскользнул на улицу. Храмовый служка припишет незапертый засов собственной рассеянности и, чтобы избегнуть наказания, никому о нем не скажет…

Крадучись, Конан обогнул площадь. Да-а, неплохие были строители у того султана, что основывал город… Стены в четыре человеческих роста, гладкие, как стекло, и повсюду — стража.

Двадцать около главных ворот. По десятку возле ворот боковых. И лучники на гребне стены. Много лучников. По воину на каждые десять шагов…

Конан остановился, хоронясь в глубокой тени. Достойная задача. Несколько мгновений он раздумывал, а затем на его губах появилась кривая усмешка. Они могут стеречь все до единой двери, но одна-то дорога все равно останется. Без нее султану никак не обойтись…

Конан ширил шаг. Ночь не так длинна, а ему наци еще столько сделать! Как хорошо, что у старика Факима оказалась такая цепкая память!

Благополучно избегнув ночных патрулей, Конан выбрался к окраине Тлессины, отыскав неприметное серое одноэтажное здание, прилепившееся к самой крепостной стене. Ну что ж, пора и внутрь.

Он спокойно толкнул дверь и вошел внутрь. Тлела тусклая масляная коптилка; уронив голову на худые руки, за колченогим столом спал парнишка лет четырнадцати. Кинжал Конана поднялся и опустился. Нет. Убить спящего по киммерийскому кодексу чести значило покрыть себя несмываемым позором.

Конан огляделся. Так… вторая дверь. Очевидно, ему туда.

Во второй комнате стоял хорошо знакомый запах. Конан попал куда следовало — к смотрителям султанских выгребных ям. Спасибо Веледу, крысиному императору воров Бодея — надоумил, где можно искать дорогу в оплоты сильных мира сего.

В полу имелся круглый каменный люк. Конан осторожно снял со стены коптящий факел, прихватил со стола три запасных, приподнял крышку и скользнул вниз, навстречу зловонию. Впрочем, проведя столько времени в дурнопахнущих мехах, он готов был смириться уже с любым запахом.

Система отхожих тоннелей Тлессины разительно отличалась от бодейской. Здесь не было никаких лабиринтов. Наполовину заполненный нечистотами тоннель вел прямо вперед, никуда не сворачивая. И — что оказалось особенно приятно — сбоку имелась поднятая над уровнем грязной воды дорожка, вырубленный в камне уступ, по которому свободно мог идти человек.

С писком в разные стороны бросились всегдашние обитатели городских подземелий — жирные черные крысы. Конан шагал и шагал, факел в его руках горел ровно, пламя отклонялось вперед — верный признак, что там есть выход.

Старый визирь Факим умел смотреть и запоминать. А Конан умел спрашивать — и теперь он спокойно шел вперед, оставляя позади все бесчисленные пояса охраны.

Правда, встретились ему и решетки. Первую ему удалось вырвать из старой кирпичной кладки довольно легко, использовав меч в качестве рычага. Со второй пришлось повозиться; однако он преодолел и эту преграду, про себя лишний раз благодаря марангского оружейника, сделавшего ему такие ножны, что они выдерживали любое усилие. Правда, и весили они немало…

Наконец тоннель стал ветвиться и сужаться. Настало время подниматься вверх.

Смотровой колодец тоже перекрывала запертая на замок решетка. Наверху негромко перекликались стражники, но едва ли они охраняли каждый спуск в подземелья, решил Конан. Скорее всего пути воинов пересеклись тут случайно.

Так оно и случилось. Вскоре голоса затихли, и киммериец взялся за замок. В свое время он слыл лучшим взломщиком Шадизара, Заморы и Аренджуна; здесь же, в султанате Датха, еще не научились делать такие замки, чтобы они могли бы остановить Конана из Киммерии!

Вскоре запор клацнул и дужка отомкнулась. Сдвинув решетку, киммериец бесшумно выбрался наверх. Открыть люк, выскользнуть через него и вновь захлопнуть крышку было делом одного мгновения. Конан перевел дух и вытер честный трудовой пот, Он был во дворце повелителя Датхи.

Вот так — сколько ни выставляй вокруг охраны, малая щелка все равно сыщется.

Конан загасил факел и осмотрелся. В лишнем свете не было нужды — все коридоры дворца хорошо освещались. Теперь нелишним было бы обзавестись одеянием служки; в противном случае пришлось бы просто убивать всех, кто встретится ему на дороге…

Конан был в самой что ни на есть затрапезной, хозяйственной части дворца, неподалеку от кухонь и портомоен. Где-то неподалеку слышались голоса, падало что-то тяжелое — похоже, грузили доставленные припасы.

Конан прищурился, вспоминая слова Факима. Даже проныра-визирь не смог пробраться внутрь султанского дворца; приходилось полагаться только на его рассуждения, а не на факты.

Поудобнее перехватив меч, Конан двинулся прочь от кухонь. Ему нужен дворцовый гвардеец… и он его получит. Случай представился очень быстро. Сменившийся с поста воин вразвалочку шагал к кухне, намереваясь, очевидно, перехватить стакан-другой винца; об опасности он не думал, и потому не успел даже вскрикнуть, когда крепкие, точно камень, руки сдавили ему горло. Миг — и жизнь покинула его.

Кольчуга гвардейца едва-едва налезла на могучие плечи Конана. Поверх нее киммериец накинул просторный плащ; хорошо еще, что впору пришелся шлем. Облачившись таким образом, Конан спокойно, не таясь, двинулся прочь, предварительно сбросив бездыханное тело в колодец.

Лабиринты дворцовых коридоров. Несмотря на глубокую ночь, здесь спали далеко не все. Вышагивала стража, сновали прислужники, готовясь к завтрашнему многотрудному дню. Во имя Крома, где же здесь может быть сераль?

Передняя часть дворца наверняка парадная, — раздумывал Конан. Значит, где-то в середине… То есть там, где я сейчас и нахожусь.

Обстановка вокруг становилась все роскошнее и изысканнее. Пол исчез под мягкими коврами; по стенам потянулись прихотливые мозаики. Тянуло дорогими благовониями. Ага! Стража! И — евнух!

Четверо рослых датхейцев сидели у опущенной решетки, за которой отбывал постылую ночную службу немолодой уже евнух — весь расплывшийся, обрюзгший, с каким-то бабьим лицом, безбородый… Он ловко обыгрывал в кости стражников. Конан остановился, невидимый в полумраке.

— А они как, ничего, эти новенькие? — жадно расспрашивали евнуха воины. — Говорят, одну золотоволосую привели!