Юрий Никитин - Возвращение Томаса Страница 57

Томас посмотрел строго, но не понял, где тот уел, повторил, повысив голос:

— Давать отпор всегда! Господь создал совершенный мир, но поддерживать красоту и порядок поручил нам.

— Рыцарям Храма, — поддакнул Олег.

— Всем людям, — отрезал Томас грозно. — Для Господа нашего мы все равны, и всем отвечать нам перед ним по всей строгости.

Олег поглядывал на Томаса искоса, помалкивал. Вообще-то из молодого рыцаря выйдет хороший хозяин, уже сейчас в нем иногда проглядывает необходимая занудность, без нее не обойтись в построении и упрочении. Лихость и удаль необходимы, когда ломать и рушить, а чтобы строить, да, нужно вот так вдалбливать прописные истины.

Крестьяне кивали, соглашались, еще бы не соглашаться, когда этот рыцарь со своим другом в одиночку отогнал нападающих, трупы сраженных складывают на обочине, а за хозяином в замок уже послали для опознания.

Томас отклонил честь встретиться с сеньором и принять от него благодарности, добрые дела должны твориться не в расчете на вознаграждение, вообще их в идеале нужно делать тайком, но раз уж не получилось...

— Сэр калика, — позвал он нетерпеливо, — ты еще долго будешь возиться с этим окороком?

— Увязываю в дорогу, — ответил калика обидчиво. — Или думаешь, вот прямо щас сожру?

— Зная тебя, не удивлюсь.

— Ну, спасибо!

— Всегда рад сказать тебе приятное. Для язычника чревоугодие — похвала?

— Ничего, я тоже найду, чем похвалить христианина!

Крестьяне высыпали все проводить нежданных спасителей, отдохнувшие кони понесли бодро, весело помахивали гривами. Оглянувшись, Томас увидел облачко пыли, приближающееся со стороны замка.

— Надеюсь, — сказал он строго, — примет меры к такому соседу.

— Тебе бы королем быть, — вздохнул волхв. — Никому бы не спустил.

— Да, я такой!

— И воцарилась бы жизнь безопасная, — сказал калика, — спокойная, тихая, мирная, болотная, затхлая...

Томас, что сперва слушал с удовольствием, насторожился, повернулся к нему с огнем и вопросом в глазах.

— Это как это затхлая?

— Не знаю, — ответил Олег. — Видел только, где жизнь шибко тихая и мирная, все постепенно загнивает. Наверное, в самом деле боги создали щук, чтобы караси не дремали, не жирели. Вроде бы и несправедливо к карасям, но если по-другому не получается?

Томас с неудовольствием отвернулся. Калика столько прожил, а не понимает, что если всех преступников перевешать, а зло наказать, вот тогда жизнь и настанет всюду радостная и счастливая.

ГЛАВА 5

Дорога постепенно понижалась, по обе стороны медленно вырастают горные кряжи, словно поднимаются из воды. Лес светлый, редкий, солнечные лучи просвечивают насквозь, отдельными группками держатся сосны, березки, буки. Олег присвистнул, указал на аккуратные пеньки. Кто-то срубил три толстых дерева, стволов не видно, но и следов от колес не видать, будто неведомый великан унес на себе.

Томас начал осматриваться, обрадованно указал на тропку, похожую на звериную. Он же первым пустил по ней коня, тропка после недолгих петляний между деревьями слилась еще с одной, потом еще, стала втрое шире, уже не терялась под огромными узорными листьями папоротников.

Когда превратилась в дорогу, что почти не виляет между деревьями, а прет уверенно и целеустремленно, Олег заметил с привычной угрюмостью в голосе:

— Если прибавим ходу, заночуем в городке.

— Ты там бывал?

— Нет, но слыхал, что городок, как и все другие. Разве что...

Он умолк, Томас выждал, спросил в нетерпении:

— Что с ним не так?

— Да все так, — отмахнулся Олег. — Нам ведь только заночевать? Ну и все, а утром уберемся. Никакие странности нас коснуться не успеют.

Томас похлопал коня по шее, шпорами колоть не стал, бедное животное и так едва тащит ноги, огляделся, в лесу темнеет куда быстрее, чем за его пределами.

— В город вряд ли, — сказал он, — но между лесом и городом с десяток сел, иначе не бывает. Переночуем под крышей, а утром вместе с крестьянами, что поедут на рынок...

Олег буркнул:

— Тогда город нам зачем?

— Не знаю, — ответил Томас. — Как-то принято заезжать в города.

— Эх, Томас, падешь ты жертвой комильфо.

— Сам ты, — обиделся Томас на всякий случай. — И даже выхухоль!

Город в неспокойном месте, потому помимо высокой стены из грубого камня еще и ров: шириной шагов в сорок-шестьдесят, а про глубину лучше и не думать, за городом небольшая речушка, так что воды попадает достаточно. Он прямо под стеной, так что сумевшим каким-то чудом перебраться ничего не даст, а со стен их легко поразить камнями, стрелами, кипящей смолой или маслом.

Единственный мост переброшен через ров, правда — широкий, шесть всадников проедут в ряд, его охраняют вынесенные далеко вперед две массивные каменные башни. На широких площадках, укрытых надежными парапетами, может разместиться по полсотни лучников, так что мост защищен надежно, Томас отметил это сразу и принялся искать уязвимое место в обороне, как будто он уже привел сюда войско.

Олег ехал молчаливый, на рыцаря поглядывал искоса, ход его мыслей понятен, стоит только посмотреть в честное открытое лицо. Что ж, пусть осаждает эту твердыню, мозгу надо ставить перед собой трудные задачи и стараться их решать, только тогда человек — человек, а не довольное жизнью животное.

Внизу у основания башни стол и две лавки, трое воинов отдыхают, но четвертый стоит у самого моста и внимательно всматривается в каждого, кто пешим или конным прибывает в город. Одного заснувшего возчика на груженной горшками подводе разбудил и заставил поднять голову, всмотрелся в опухшее от перепоя лицо с подбитым глазом, махнул рукой: проезжай.

— Даже плату не берут, — заметил Олег.

— Значит, везет что-то нужное городу, — объяснил Томас.

— Гибкое управление, — сказал Олег, Томас уловил нотку одобрения пополам с непонятной иронией. — Молодцы, держат нос по ветру.

Олег сидит в седле вроде бы до пят погруженный в мысли, однако Томас чувствовал, что отшельник видит и слышит все, что происходит вокруг, не пропускает ни косого взгляда в их сторону, ни скрип седла под проехавшим всадником, ни промелькнувшую по земле тень от некой птахи: явно сразу определил и что за птаха, голодная или нет, молодая или старая, самец или самка — калика как-то умеет замечать такие мелочи, что ускользают от любого разумного человека, особенно — христианина, а этот же все замечает, замечает, замечает...