Александр Кулькин - Когда наша не попадала Страница 6

– Ты лучше смотри, что у них за харя вырезана?

Эйрик прислонил ладонь козырьком ко лбу и стал напряженно всматриваться.

– А-а-а, затопчи его Слейпнир! Это же Норденскьельд! Совсем безбашенный.

– Что, драться будем? – заинтересовался Лисовин.

– Цыть! – грозно прикрикнул Спесь и, подумав, спросил: – А может, мы ему княжескую грамотку покажем? Что некогда нам пыль выбивать из их голов?

– Ата-а-аман, – укоризненно протянул Эйрик. – Зачем Норденскьельду твоя грамотка? Он же читать не умеет! И вообще, зачем драться? Я ему спою…

– Не будь таким жестоким, Эйрик! – вмешался Геллер, – Давайте их просто убьём.

– Посмотрим, посмотрим, – атаман впал в меланхолию и поэтому был благодушен. – Пусть хоть до нас доплывут.

Драккар с вырезанным на форштевне, явно похмельным мастером, ликом страдающего зубной болью мужика с косичками, нацелился было в середину борта, но, после громко прозвучавшего Спесевого «хмм», стал табанить веслами. Над мятыми и побитыми щитами показалась такая рожа, что оглянувшийся было гусь стал поднимать буруны, стремясь быстрей выбраться на берег. На голове личности был шлем только с одним рогом, когда-то заплетенные в косички усы и шевелюра напоминали измочаленные веревки, но апломба было ему не занимать:

– Выкуп давай! – заорал он, да так грозно, что один щит оторвался и булькнул в воду. Из-за спины грозильщика раздался чей-то горестный вопль.

– Сегодня не подаю, лень, – миролюбиво ответил Спесь. – Куда бредёте, калики?

Свирепый разбойник растерянно оглянулся, почесал в затылке и с надеждой поинтересовался:

– А может, всё-таки откупитесь, а?

Спесь был очень спокоен и поэтому отвечал вежливо:

– А вот огородный овощ с острым вкусом вам по всей морде лица! И повторяю, для нургов специально: куда прёте?!

– И овощ давай!! И мы не прём, а в поход идём за златом, жемчугами и рабами!! – обрадовался знакомым словам викинг. Из-за его спины прозвучали одобрительный рёв и чей-то писклявый голос: «И побольше, побольше-е-е!!»

Теперь голову почесал Спесь, потом предложил:

– Вона коса хорошая, давай на бережку погутарим. У нас товар, у вас купец. Сговоримся.

Оба кораблика хутко побежали к берегу, причём драккар явно отставал. На лодье атаман давал наставления:

– Сильно не бить, а то дружинники опять обидятся, что им никого не досталось. Эйрику молчать, а то лешие ругаться будут. В прошлый раз до самой зимы глухих степняков по лесу искали, совсем замучились. Механикусу свою шкандыбалку поставить на самое видное место, а не то кормить не стану!

– Дядько, – Ивашка по вновь обретенной привычке обратился к Геллеру, – а что, мы сегодня уже не поплывём боле?

– Так рассуди сам, отрок. Почитай цельный день плывём, совсем устали. Да ты не переживай, – добродушно хлопнул юношу по спине Геллер. – Вот в акиян выйдём, там и наплаваешься до одури.

Киль из мореного дуба врезался в прибрежный песок, и ладья прервала свой бег. Кормчего уважительно сняли с правила и бережно отнесли на берег, уложив в тенёчек. Ватажники бодро попрыгали в воду и с шутками-прибаутками стали вытаскивать на бережок котлы и казаны. Предстояли веселье, плотный обед и дружеская драка – не для истребления, а для забавы молодецкой. Только скальд был очень зол и общался со всеми сердитым мычанием. Рот его был плотно завязан. Рядышком наконец-то приткнулся драккар, и оттуда так пахнуло… Очумелая щука, величиной с хорошее полешко, выскочила из воды и, зажимая рот плавником, промчалась по берегу мимо Ивашки. Потом оттолкнулась хвостом и нырнула в прохладную свежесть воды. Проводив рыбку завистливым взглядом, волхв с трудом вздохнул и ринулся в ближний лесок за дровами. Выбравшиеся на берег нурги стали было вытягивать свой кораблик, но, будучи разлаяны Спесем, на удивление быстро всё поняли и полезли снова в реку, ниже по течению. Несмотря на воинственные крики, мылись они хорошо и долго. На берегу стоял Лисовин (прозванный так за ярко-рыжую копну волос, впрочем, аккуратно подстриженных под скобочку) задумчиво покручивая в руках мачту от ихнего плавсредства. Иногда пробегающий мимо Эйрик строил страшные рожи и хулительно мычал что-то злое. Потом Лисовин, удовлетворенный тем, что вода стала просто светло-серой, разрешил дрожащим нургам вылезти на песочек и даже милостливо позволил выкатить с драккара бочку. Но отобрал её сразу. Наконец-то все расселись у костра и получили по миске каши. Долго ещё подходили к котлу северяне за добавкой, пока не успокоились. В бочке было пиво, вернее, то, что они этим словом называли. Ивашка хлебнул разок, после чего долго отплевывался за кустами под добродушные смешки Геллера.

– Пей водицу, отрок. В родной реке она слаще мёда, да и полезнее намного, чем этот эль, что на погибель себе нурги сварили.

А на берегу торговались Спесь и Норденскьельд. Оказывается, нурги плыли к теплым морям, как обычно наниматься на службу обленившимся ромеям. И сейчас Спесь впаривал им Механикуса, вернее, его машинерию, уверяя викинга, что без неё тот дальше ближайшего бочага не уплывёт!

– Да рассуди сам, конунг! Спросишь грека – и сразу поймёшь, куда плыть, да сколько ещё на вёслах ломаться. Совсем даром отдаю, серебром по весу отсыпешь, да и ладно! А грека-то, учти, совсем даром отдаю! Себе в убыток торгую, чего не сделаешь для хорошего человека!

Нург ворчал и не соглашался. Красиво машинка сверкала, но больно увесиста была. Спесь клялся всеми богами, каких мог вспомнить, избегая, впрочем, упоминать своих, что без такой штуковины ромеи Норденскьельда на смех поднимут. А коль увидят чудо это, так сразу и зауважают, да и цену за наём повыше дадут. Викинг только рукой махнул при упоминании ромеев:

– Дурной народ, сами в войско не идут, боятся. Так что наймут, куда они денутся. Скинь маленько цену, небогатый я. Год уж больно плохой, грабить совсем некого.

– А чо так? – встревожился Спесь. – Мор, что ли, прошёл?

– Да нет, – помрачнел Норденскьельд. – Поумнели все как-то разом. Не ромеи всё-таки, своих воев предпочли кормить, а не наемникам платить. Если бы и ромеи это поняли, то осталось бы нам только в окияне новых дурней искать.

– Эх-х, рвёшь ты мне сердце! Так и быть, – махнул рукой атаман, – скину, из-за уважения, тебе две полушки. По рукам?

– По рукам! Скажи греку, што в самый раз домой его отвезём, только пущай не заблудится!

Уставший от новых впечатлений, дальнейшее Ивашка помнил плохо. В голове только и удержались отдельные выкрики:

– А счас я спою вису, как брали на копьё град сильномогучий…

Хрямс!

– Пошто не даешь славить всадников белопенных коней, токмо отвагой превозмогу…