По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе Страница 6

Ветер крепчал, словно призрак, исчезнув, оставил им свой гнев, и Джекоб ругался последними словами, когда корабль нырял носом в волны. «Проклятье, Лиса! – говорил его взгляд. – Я не хотел в Нихон».

– Я думал, мотыльки умерли вместе с Темной, – сказал он.

Они были ее смертоносными спутниками и вроде бы душами ее мертвых возлюбленных.

– Может, кучер был ее любимчиком и она еще успела снабдить его какой-то защитой, перед тем как твой брат… – Бастард изобразил человека, стреляющего из арбалета.

Джекоб поискал взглядом Лису, будто она могла уберечь его от видений, вызванных пантомимой гоила. Лиса не рассказала ему, что видения часто посещают и ее, с тех пор как она подобрала нить, которую нашла рядом с мертвой Феей. Видения подкарауливали в зацветших прудах и ручьях, даже в порту, в грязной воде, омывавшей паромный причал. Лиса видела не только кончину Феи. Иногда – озеро с лилиями и остров, где Темная жила со своими сестрами, пока не оставила их ради Кмена. Кмен. Порой вода показывала Лисе короля гоилов так явственно, что она оборачивалась, ища его. Почему Лиса не рассказывала Джекобу об этих видениях? И о том, что иногда будто бы чувствует стрелу арбалета в груди? Потому что знала, что он скажет. Лиса, выбрось золотую нить! Но она не могла просто взять и выбросить ее. Она водила пальцами по нити, пока Джекоб с Бастардом спорили о том, как им защитить Уилла от призрака. Она часто ловила себя на том, что водит по золотой нити пальцами. Она ощущала в ней жизнь, красоту, силу и любовь. Прежде всего любовь. И порой Лисе казалось – за это Джекоб наверняка поднял бы ее на смех, – будто нить защищает то, что оставила после себя Темная Фея: всю любовь на свете, и ту, что есть у них с Джекобом, тоже.

С мачты что-то прокричал впередсмотрящий, но на этот раз в голосе его слышалось облегчение. На горизонте показались несколько островов. Они вырастали в море, похожие на ожерелье из зеленого нефрита.

Лисьи острова. Лису переполняли любопытство и надежда, но не оставляло и предчувствие надвигающейся опасности.

4

Янагита Хидео

Когда же, пробери их вонь всех лавовых ящериц, Щенок скажет старшему брату, чтобы катился к черту? Неррон не единожды подумывал незаметно столкнуть того за борт, но Щенок наверняка прыгнул бы следом. И так, когда паром причалил, они сошли на берег впятером.

Зачем? Разве не прекрасно они со Щенком ладили без этого невероятного Джекоба Бесшабашного? Словом «счастливый» Неррон себя обычно не описывал: в его глазах счастье было возможно лишь в паре с глупостью. Однако в последние месяцы он опасно приблизился к этому состоянию. Просто у Щенка была манера незаметно прокрадываться людям в душу, даже если душа каменная. Его безграничное доверие, дружба, которую он, словно теплое покрывало, набрасывал на ониксовые плечи Неррона, уважение, которого тому даже не пришлось особенно добиваться. Все это вместе вызывало у Бастарда очень странные и незнакомые ощущения, наполнявшие его одновременно ужасом и – да, проклятье, он просто не мог назвать это никак иначе! – счастьем. Единственным живым существом, даровавшим ему когда-либо такое же безусловное принятие, была мать. Но разве есть у матери выбор?

Бастард и Щенок… Звучало так, будто они всегда были вместе. Даже малахит в собственной ониксовой коже уже казался Неррону не изъяном, а особенностью, такой же, как нефрит для Уилла Бесшабашного, делавший того в гневе своим для Бастарда. Но при этом Неррон всегда помнил, кто такой Щенок: в первую очередь герой из сказок его детства, нефритовый гоил, который сделает своего короля непобедимым. Ладно, Кмен завоевывал одну страну за другой, но хорошие времена никогда не длятся долго. Грядут другие времена – мрачные, и тому есть все признаки, поскольку с каждой победой множится и число их врагов. И что тогда? Тогда Кмену понадобится нефритовый гоил, а до тех пор Бастард будет хорошенько присматривать за ним.

Давалось это не легко. Стеклянная гадюка прекрасно умела заставить Щенка забыть, для чего он рожден. Шестнадцатая… Чертовски жаль, что Фея ее не убила. Печальное зрелище – видеть, как Щенок ее боготворит. Разумеется, Неррон притворялся, что разделяет это поклонение. Он не слишком разбирался в дружбе, но осознавал, что Щенок прогнал бы Бастарда, расскажи тот, что на самом деле думает о Шестнадцатой. Оставалось загадкой, что Щенок в ней находил. Кора так изуродовала ее, что с тем же успехом можно было ласкать и дерево. Отделав его несколькими осколками зеркала. Но – не раз говорил себе Неррон, призывая к терпению, – в любом случае явно лучше не торопиться и доставить Щенка Кмену немного позже. Как-никак нефритовый гоил убил возлюбленную короля. С другой стороны – что значит былая любовь в сравнении с перспективой стать непобедимым?

Да, лучше еще несколько месяцев подождать, успокаивал себя Неррон, спускаясь с корабля вслед за паланкином. А может, еще лучше вернуть нефритового гоила Кмену, только когда настанут тяжелые времена? К тому же тогда у Неррона появился бы шанс последовать за Щенком в другой мир, если они действительно найдут зеркало. В конце концов, ему нужно проследить за тем, чтобы этот дурак вернулся. Да, конечно, Неррону нужно следовать за ним. Новый мир… Он с детства мечтал найти его за какой-нибудь заколдованной дверью! Но во снах он делал это в одиночку, а не плечом к плечу с другом.

Плечом к плечу с другом… Слышал бы ты себя, Бастард!

Неррон едва не расхохотался. Бухту, где пришвартовался паром, окружали зеленые горы и некоторое количество домов, скорее напоминающих сонную деревушку, чем портовый город. Не важно. Так приятно было наконец-то вновь почувствовать под сапогами твердую почву, пусть даже сразу за ним на берег сошел Джекоб Бесшабашный. Этот уж наверняка скоро позаботится о том, чтобы омрачить счастье Бастарда.

Никто из них не говорил на языке этой страны. Но у причалов среди проституток с набеленными лицами и подобострастно улыбающихся носильщиков ожидали и мужчины, предлагающие услуги проводников и переводчиков. Некоторые из них были ронинами, как и воины, что плыли с ними на пароме, но большинство – обычными людьми в латаной-перелатаной одежде, какую повсюду в мире можно увидеть на тех, кто не родился ребенком властителей или воинов.

Джекоб Бесшабашный направился к тому самому человеку, которого в качестве проводника выбрал бы и Бастард, – дюжему молодому великану, старающемуся придать лицу учтивое выражение, хотя долгое ожидание в порту ему явно наскучило. Скука посещает лишь тех, кто обладает изрядной долей ума и фантазии. На шее, у мясистого затылка, и на мощных руках Неррон разглядел фрагменты татуировок. Все остальное массивное туловище скрывалось под простой темной туникой и широкими штанами, какие были на большинстве ожидающих. Даже ронины на пароме ходили в таких же широких, бесформенных штанах, очень неудобных для воинов, как полагал Неррон, – не то что его собственная прилегающая одежда из кожи ящериц. И все же о боевом искусстве жителей Нихона ходили