Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить Страница 65

— Да, Вы правы.

— Так, нам следует срочно успокоиться, сосредоточиться и привести сознание в полный порядок, — решительно сказал я. — Но это завтра. Давайте, всё-таки, сегодня напьёмся. Благо, четыре бутылки коньяка у нас в запасе имеются. И икра ещё не закончилась. Даже кабачковая. И всякая оная. И хлеба целый ломоть остался.

— Блестящая идея! — с готовностью поддержал меня Антикв.

— «Боже! Ужас!», — щёлкнуло у нас одновременно в мозгах и мы вздрогнули, потому что почувствовали наличие подле нас двух самих любимых и обожаемых женщин на свете.

— «Милый, ну, успокойся! Не следует так нервничать!», — виновато, скорбно, печально и осторожно произнесла Милли. — «Да, грешна я и порочна. Была… Но, что тут поделать?! Всё в прошлом. Я обновлена и невинна, как дитя. Нам следует строить взаимоотношения далее заново, и вновь, с чистого листа. Прошу тебя, любимый, не напивайся и не впадай в отчаяние, или, не дай Бог, в депрессию!».

— «Какая может быть депрессия!?», — возмутился я. — «Только хандра! И ничего более! Светлая хандра!».

— «Дорогой, не волнуйся ты так!», — робко, осторожно и нежно сказала Госпожа Альба, обращаясь к моему новоиспечённому приятелю. — «Ну, часто я была неправа в поступках и горяча в выражениях. Бывает… Я тоже не без греха, как и ты».

— «Как и я?!», — взвился Антикв. — «Я, вообще-то, изменил тебе всего один раз за тысячу лет! А ты, сука, значит, побыла в постели и у Пабло Пикассо, и у Гойи, и даже у Веронезе!?».

— «Были у меня грехи. Небольшие… Не волнуйся. Эти типы тебе в подмётки не годятся! И, вообще! Все прежние мои грехи и последующие были абсолютно безгрешны», — сухо произнесла Альба.

— «О, как завернула! Ну, какая же ты шлюха и стерва?!».

— «Увы… Хоть ты и конченный мерзавец, и подлец, но я люблю тебя до сих пор. Прости, прощай…».

— «Что это значит, — «грехи последующие были абсолютно безгрешны?!». Это как?! Какие такие последующие?!», — завопил Антикв. — «Бог с ними, с этими маразматиками! Подумаешь, Пабло Пикассо! Веронезе! Мазилы, они и есть мазилы!».

— Ну, я не совсем согласен с вашей точкой зрения по поводу Веронезе, — деликатно кашлянул я в кулак и дабы отвлечь разбушевавшегося Антиква, спросил его. — А какие у вас ощущения рождаются при созерцании картин Эль Греко или, допустим Ренуара, или Сальвадора Дали?

— Заткнитесь! У меня полное смятение чувств в связи с этой порочной и подлой сучкой!

— «Дорогой! Не следует так поступать в отношении Величайшего Господина!».

— Да идите вы все куда подальше!

— Да, очень тяжёлый случай, — печально произнёс я и с удовольствием стал поглощать коньяк. — Очень… Не знаю, кому и как помочь.

— Суки! — страшно возмутился Антикв, а потом вслед за мною нервно припал к бутылке.

— «Ну, всякое в жизни бывает…», — робко произнесла Альба.

— Проститутка!

— «Успокойся, милый».

— Какое уж тут успокоение! — завопил Антикв.

— «Солнышко моё! Ну, ляпнула я что-то сгоряча и непреднамеренно! Ну, неправильно выразилась!».

— «О, как! Солнышко, значит?!», — прозвучал ехидный и насмешливый голос Милли. — «Сгоряча и непреднамеренно?! Теперь тебе преднамеренно и совершенно справедливо воздастся по полной программе! Кстати, из твоего мужа любовник никакой. Так, насмешка над нормальной женщиной. Убогий импотент, дурак и вечно, и непонятно почему и по какому поводу, болезненно комплексующий, маразматик!».

— «Что?!».

— «А то!».

— «Сука!».

— «Стерва!».

— «Дрянь!».

— «Шлюха!».

— «Говно!».

— «Вонючая гадость!».

— «Проститутка!».

— «Убогая стерва!».

Милли и Альба выпали из ниоткуда и вдруг стали остервенело избивать друг друга.

— Однако, дамы, — несмело вмешался я.

— А ты, подонок, заткнись! Я сейчас изничтожу эту убогую стерву!

— Но, стервы убогими не бывают, вроде бы… — проблеял я. — Ну, дамы?! Может быть, вы успокоитесь?

— Милая, дорогая моя женщина! — предпринял такую же попытку Антикв. — Успокойся, любовь моя!

— Я тебе не милая! А тем более не дорогая! — завопила Альба. — Я очень одинокая, неприкаянная и несчастная! Я страшно страдаю, рыдаю, не сплю ночами. Никакие снотворные не помогают! Сволочь! Подлец! Мерзавец! Как ты мог трахать эту дуру?! Не понимаю!

— Трахал, но оргазма я не испытывала! Почти! И я отнюдь не дура! — заорала в ответ Милли. — Ах, ты шлюха! Как ты могла изменять этому святому человеку?! Он же, как ребёнок, как младенец, как чистый агнец, наивный и непорочный ангел!?

— Сама ты шлюха! Злобная и бешенная! Какой там младенец?! Ты бы видела, что этот младенец вытворял с одним из твоих бывших любовником!

— Что?! Как!? — изумился я и пристально, и крайне возмущённо посмотрел на Антиква.

— Бывает, — смущённо сказал он и отвёл глаза в сторону.

— Ах, так?! — завопила Милли. — Ну, тогда держись! Я сейчас расскажу твоему мужу крайне печальную историю кое о чём. Связанную с тобой, сука, и с одним нашим знакомым. Такой боец и герой с огромным и трепещущим членом, который очень часто засовывался в тебя!

— О чём они?! — задрожал Антикв.

— Не знаю, — горестно произнёс я. — Не волнуйся. Бабские расклады. Бывает. Не обращай внимания! Сохраняй хладнокровие! Умоляю!

— С кем ты ещё мне изменяла, шлюха? — напрягся и страшно побледнел Антикв, а потом чуть не потерял сознание.

— Да что же это такое творится!? — возмутился я, заботливо и сочувственно поддержал Антиква, и неожиданно для самого себя с лёгкостью перекрыл все связи между моей квартирой и Мирами, дабы сегодняшние ужасные и позорные выяснения отношений не стали вскоре достоянием всеобщей гласности.

— Боже мой! Не может быть! Как она могла?! — возмутился и огорчился мой товарищ по несчастью. — И это — моя самая любимая женщина в мире? Единственная, непорочная, самая великолепная и неповторимая?! С глазами цвета предзакатного моря?!

— Бывает… — скорбно кашлянул я.

— Нет, не бывает!

— Ну, после таких сакральных, хаотичных и неожиданных откровений со стороны наших прелестных дам сам Бог велел нам сегодня напиться! — воскликнул я.

— Полностью согласен! — скорбно произнёс Антикв.

— Да, неужели Пабло Пикассо был импотентом? — задумчиво произнёс я. — Никак не ожидал…

— Я до него ещё доберусь! — рявкнул Антикв.

— И каким образом? — заинтересовался я. — Он же вроде бы давно помер? Или нет?

— Способ найду! Перемещу и смещу к чёртовой матери пространственно-временные границы! Меч свой Вы мне одолжите?!

— Конечно! — горячо заверил я собеседника. — Но перед тем, как поддеть Пабло на мой славный меч, поинтересуйтесь у него, каковы у него были мысли и эмоции перед написанием картины под названием «Девочка на шаре».