Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить Страница 67

— Да, есть один… — поморщился я.

— И кто же он?

— Ладно, пока оставим эту тему в покое.

— Ну, хорошо…

— А где же находится в данный момент мой верный и преданный собутыльник? Как его зовут? Не помню…

— Антикв.

— Да, да! Антикв.

— Он скорбно обитает в соседней комнате.

— И как он? И почему скорбно?

— Очень плох. Почти мёртв. Стонет и несёт какой-то бред.

— Жаль…

— Ну, ещё бы! — возмутилась Милли. — Так пить?! Можно и помереть. Слава Богу, что он не человек! Ему бы восстановиться. Но, увы, так как его мозг подвергся мощной интоксикации, в данное время он ничего не может поделать со своим организмом.

— Что-то никак не пойму я эту мутную историю с человеками и не человеками! — возмутился я.

— Успокойся. Ну, как ты сейчас можешь что-либо понять?! Посмотри на себя! Ужас!

— Согласен.

— Как, всё-таки, можно столько пить?

— Да, виноват, погорячились мы с Великим Господином Третьего Мира. Перебор налицо. Оправдания нам нет!

— Ещё какой перебор!

— Да, ты права, любовь моя. Прости. Сто раз виноват. Тысячу раз! Миллион и триллион раз виноват!

— Эх! Тебе бы побриться…

— Дело нехитрое. Ни в этом суть!

— А в чём!?

— Скажу позже, когда стану нормально соображать. Так как там, всё-таки, мой соратник, Великий Господин и преданный собутыльник поживает в данное время?

— Да на что он тебе сдался!?

— Я в ответе за всех, с кем я пил, и кто меня уважает!

— Сказано хорошо, — задумчиво произнесла Милли.

— Ну, и?!

— Ты знаешь, твой доблестный соратник и полный идиот облевал, обмочил и испоганил всё, что можно было и нельзя, — гневно воскликнула Милли и нахмурилась. — Он нёс такой бред, что я пришла в полный ужас! Но, как ни странно, ненавистная мне и ненавидящая меня взаимно Госпожа Альба до сих пор присутствует рядом с ним, и терпеливо ухаживает за ним, за этим придурком и недоноском. Представляешь!?

— Вот как? — иронично усмехнулся я.

— Ничего я не понимаю! Я некоторое время назад кардинально изменила своё мнение об этой женщине. Я была неправа по поводу её и любви, которая, как не глупо и странно, живёт ещё в ней!

— В смысле?

— Зачем искать смысл, когда его нигде и ни в чём нет? Но, любовь, всё-таки, существует!

— Какое, однако, великое откровение! — засмеялся я.

— Не хохми и не глумись по данному поводу!

— Хорошо, хорошо… — поднял я руки вверх и погасил усмешку. — Вообще-то, перед тобой присутствует существо, которое тебя безумно любит. А перед этим существом сидит другое существо, которое, якобы, безумно любит первое существо. Конечно, любовь существует. Согласен. Но не пойму, почему так всё сложно.

— Почему это «якобы»? — возмутилась Милли.

— Хорошо, хорошо! — поморщился я. — Ты меня любишь без всяких «якобы». Но до сих пор не могу я в это поверить до конца. И, честно говоря, несколько опасаюсь я тебя, моя милая голубка. Ты, вроде бы, по слухам, можешь меня и убить.

— Вам никого и ничего не стоит впредь опасаться, Величайший Господин! — воскликнула Милли и снова поцеловала меня в щёку.

— Да, прогресс в наших сложных отношениях налицо. Возможно, через тысячу лет ты поцелуешь меня в губы! — улыбнулся я.

— И даже не рассчитывай. Только через пять тысяч лет, — Милли нежно поцеловала меня в губы.

— А взасос и надолго?! — чуть не задохнулся я.

— Пока обойдёшься и этой милостью! — звонко рассмеялась девушка.

— Хорошо. Вернёмся к основной теме.

— И какова же она?

— Ну, я о возможном убийстве.

— Ха, ха, ха!

— А всё-таки?

— Никаких «всё-таки!».

— Я тебя прекрасно понимаю, но всё равно опасаюсь.

— Согласно всяким необоснованным слухам и сплетням, я, якобы, не способна любить, и убиваю всех своих любовников, — задумчиво произнесла Милли. — Глупость! Бред! Но, я же не убила некоторых из них. Ну, например, Антиква. И, кстати, Рига. Хотя их и не любила.

— Да, как-то в таком плане я о двух этих типах не подумал. Странно… Интересно. А, ведь действительно, — они же живы! — задумался и мгновенно воспрянул я духом. — Ах, Серпент, ах гад! Ну, я ему покажу!

— Брата не трогай!

— Хорошо, хорошо! Слушай, а ведь эти сволочи действительно до сих пор живы!?

— Ну, вот, видишь, любимый мой! — обрадовалась Милли. — Не всё для тебя потеряно.

— Но если ты ещё раз напомнишь мне об этих двух мерзавцах, то всё! Конец нашим отношениям навеки! Сгинешь бесследно неизвестно где и как, нечаянная радость и любовь моя! Навсегда! — зло ухмыльнулся я. — Обещаю и гарантирую! Уж поверь мне!

— Извините, Величайший Господин! Верю. Сгинуть не желаю, — Милли снова поклонилась, а потом страстно поцеловала меня в губы и её горячий язык проник вовнутрь моего рта и коснулся моего языка, который жаждал этого соприкосновения.

Я, словно пронзённый ударом молнии, подскочил на диване, а потом оцепенел и чуть не потерял сознание от невыносимой любви и отчаянной страсти!

— Боже, ну сколько можно!? Всё одно и тоже! И это — Величайший Господин!? — Милли слегка похлопала меня по щекам, потом на несколько секунд исчезла и заботливо поднесла мне рюмку долгожданного и вожделенного коньяка.

Я мгновенно осушил её, а потом взял нежные и тонкие руки Милли в свои руки и стал целовать их истово, самозабвенно и ласково.

— Ты знаешь, как-то жил-был на Земле один гениальный грек. Звали его, — Пифагор.

— Дорогой, к чему это?

— Последнее время всё ни к чему и вроде бы ни к месту, потому что крайне неопределённо и смутно!

— Хорошо. Продолжай.

— Так вот… Он, Пифагор, вообще-то был язычником.

— Ну и что?

— Этот достойный муж, открыв, или сотворив свою великую теорему, принёс в жертву Юпитеру целых сто быков! Представляешь?!

— Ужас!

— Ничего ужасного не вижу! Сто быков, — это не сто непорочных и юных девственниц! И даже не триста или пятьсот толстожопых, пузатых и никому не нужных матрон! Да, и вот, — окончание этой притчи.

— Так это притча?

— Конечно. История и притчи неотрывны друг от друга. Вымысел, ложь и правда варятся в одном едином котле. А черпак держит в своих крепких руках неизвестно кто.

— Вообще-то, вполне известно.

— Да, ты права…

— И так! Жду окончания истории или притчи о Пифагоре и о несчастных быках. В чём её смысл?

— Ну, с тех пор, как Пифагор принёс такую жертву, все скоты на земле дрожат, когда открывается новая истина!

— Блестяще!

— А то!

— Ну, и всё-таки, к чему и зачем ты поведал мне данную притчу?

— Догадайся.

— Ты имеешь в виду себя и меня? — насторожилась Милли.