Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар Страница 7

— Ха?

В этом возгласе мне почудился вопрос, и я вспомнил, что такая же интонация была, когда меня принимали в племя.

— Ха! — откликнулись все четверо.

В их голосах чувствовалась покорность. Инцидент был исчерпан, победитель потерял интерес к соплеменникам побежденного и снова засел за трапезу, к которой стали присоединяться и остальные мужчины-дикари.

Я подошел к побежденному, грудь которого еще вздымалась и глаза осмысленно смотрели на мир. Под взглядами дикарей я, поднатужившись, перевернул его на живот. На спине прямо по позвоночнику зияла страшная рана, из которой текла кровь. В ране был виден край раздробленных грудных позвонков. С такими ранениями пострадавший не выжил бы и в современном мире. Острие топора просто перебило несколько позвонков, раздробив их на мелкие кусочки, и оставило рану, в которую мог влезть мой кулак. Даже если бы человек выжил с такой раной, он на всю жизнь остался бы парализованным. Могучее тело хотело жить, но даже такой организм был бессилен. Претендент умер через минуту, обмочившись перед смертью и громко выпустив смердящие газы.

Кушать мне не хотелось, я даже не успел проголодаться, однако дикари ели так, словно неделю обходились без пищи. Под властное «Да», сказанное вождем, все мужчины, перевернули тушу буйвола, чтобы добраться до стороны, которая лежала на земле и была нетронута. Когда мужчины насытились, все повторилось снова — опять на остатки налетели женщины и дети. Отрезав рубилом кусок, они насаживали его на палку и жарили на костре. Не дожидаясь готовности, они вгрызались в него зубами, по их подбородкам текла кровь, смешанная со слюной.

Волосатые тушки дикарей снова устроились поудобнее, настраиваясь на отдых после еды. Солнце клонилось к горизонту, и сытые женщины вместе с детьми стали собирать хворост.

Я заметил одну особенность, пока был с дикарями: указаний насчет поиска растительной пищи или хвороста для костра женщины никогда не дожидались. Эти функции у них были отработаны до автоматизма: как только племя останавливалось на ночь или для еды, женщины и дети сразу разжигали костер и терпеливо ждали, пока наедятся мужчины. И снова мне вспомнились слова Дробышевского, когда он давал характеристику кроманьонцам и неандертальцам: «Кроманьонцы хаос и изобретательность, неандертальцы дисциплина и порядок». Или что-то в этом роде, дословно вспомнить уже было трудно.

Я отошел в кусты, чтобы справить нужду. Словно по своей надобности неподалеку присел дикарь. Мне по-прежнему не доверяли полностью. Я не видел, чтобы кто-то давал указания присматривать за мной, но с дисциплиной в племени был порядок. Сказанное один раз не приходилось повторять дважды. За десять дней, проведённых в племени, лица неандертальцев успели мне примелькаться. В первый день они казались все на одно лицо, безобразные с огромными надбровными дугами и густыми бровями. Покатый лоб скрывался в длинных грязных волосах, глаза смотрели цепко, словно просвечивали рентгеном.

У них был идеальный слух и просто невероятное зрение. Даже мои прежние соплеменники Русы, состоявшие из разных племен, не имели такого слуха и остроты зрения. Дети замечали ящериц в траве с тридцати-сорока метров — на таком расстоянии трава мне казалось просто зеленой стеной. Жучков, личинок, пауков, неандертальцы ловили очень ловко, практически не останавливаясь. Если бы меня спросили, что я больше всего запомнил за эти десять дней, находясь среди них, я ответил бы, не задумываясь: жующие челюсти. Жевали всё, кончики травы, которые срывали во время движения по саванне, листья с кустарников, даже пару раз видел, как обдирали кору с молодых деревьев. Даже сейчас, нажравшись мяса так, что животы стали похожи на мячи, половина племени жевала листики, срывая их с кустов.

Солнце скрылось за горизонтом, и ночь быстро накрыла нас теменью, принося с собой прохладу. Даже с моим несовершенным слухом ночь была полна звуков. Где-то далеко слышался рык льва, хохотали гиены и в траве шуршали мелкие зверюшки. Ночь вступила в свои права, открывая охоту на слабых и беззащитных. Люди потихоньку придвигались к костру, который горел в центре поляны, отбрасывая тени человеческих силуэтов.

Пока было тепло, я тоже спокойно лёг спать в некотором отдалении. У неандертальцев оказалось тьма вшей. И, хотя я старался ограничить контакты, эти крупные неандертальские вши особой породы перешли на меня. Из колючек я смастерил себе примитивный гребень и каждый раз, укладываясь спать, тщательно расчесывал пока еще короткие волосы. Неандертальцы боролись со вшами как обезьяны — осматривая друг друга и поедая найденных вшей. Этот вариант мне не подходил, и я мучительно пытался вспомнить методы борьбы с педикулезом с помощью народных средств. Но, кроме регулярного купания с мылом, в голову ничего не приходило.

Где — то в подсознании засело, что лук, чеснок или кислота может вытравить всю эту гадость, но ничего из перечисленного у меня не было. Оставалась надежда окончательно избавиться от вшей, избавившись от их рассадника — неандертальцев.

Понемногу все на поляне погрузились в сон, часовых дикари никогда не оставляли. В отличие от дневного отдыха, когда половина племени храпела, сейчас все спали без храпа. Малейший шум приводил к тому, что несколько голов поднимались и осматривались вокруг. Первое время это раздражало, но потом я привык и даже радовался тому, что спят они так чутко.

Утром я проснулся последним. Даже дети были на ногах и голодными взглядами косились на остатки туши буйвола, к которой уже подсаживались мужчины. Снова запахло жареным мясом, что вызвало у меня обильное слюноотделение. Воды, чтобы помыть руки, не было, поэтому, торопливо вытерев их о самого себя, скорее рефлекторно, чем надеясь на очищение, я тоже поспешил к тушке. Слабый запах начинающегося портиться мяса, чувствовался уже при подходе. Ближайший дикарь отрезал кусок мяса и протянул мне. Взяв его, я понюхал. Запах гниения практически не ощущался, скорее всего, испортились недоеденные куски требухи, которая валялась под ногами.

Я тщательно прожарил свой объемный кусок на огне, лучше пусть будет обуглившееся мясо, чем паразиты и бактерии в нем. Ел не торопясь, здесь не принято вырывать куски мяса друг у друга, это не жадные кроманьонцы. Даже дети не воровали и не забирали куски у более слабых, все было подчинено строгой иерархии и порядку, который никто не нарушал. Когда мужчины наелись, от туши буйвола уже оставалась только шкура и скелет с остатками мяса, которые не срезали каменные зубила.

Женщины и дети теперь более тщательно подбирали еду, которую оставили вчера. В ход пошла и требуха, пренебрежительно недоеденная вчера. Когда все насытились, вождь разрезал шкуру буйвола на четыре части и раздал воинам, которые вчера выразили покорность после смерти своего предводителя. Тот лежал с почерневшей раной, над которой вились насекомые и орудовали муравьи, становившиеся пищей для не наевшихся женщин и детей.

— Ха, — последовала команда, и племя быстро выстроилось по-походному.

Впереди и сзади стояли воины, женщины и дети были в середине колонны. Еще раз, скользнув глазами по поляне, и на секунду задержавшись на убитом, вождь двинулся к выходу их зарослей кустарников, которые так заботливо скрывали нас от посторонних глаз, давая ощущение защищённости. Теперь я занимал место не с женщинами и детьми, а гордо следовал рядом с вождем. Мой карьерный рост начался, пусть и черепашьими темпами. И, если нельзя сбежать от этих дикарей, то я просто возглавлю их, и они сами приведут меня туда, куда я захочу. Просто не надо торопиться, пока есть время надо присмотреться и все тщательно продумать. Вчерашний бой-поединок показал, что если ты выигрываешь, то все в твоих руках.

Совсем недавно я был Великим Духом Макс Са, который объединил четыре племени и создал относительно цивилизованное поселение. Сейчас я рядовой неандерталец, которому до конца не доверяют, но кто сказал, что стремиться к лучшему это плохо? Да и плох тот солдат, что не мечтает стать генералом.