Вильям Кинг - Победитель троллей Страница 7

Дрожь пробежала по его руке, когда лезвие коснулось кости. Он начал метаться по пятам за Готреком, который прорубал себе дорогу к алтарю. Мощная секира ритмично взлетала вверх и вниз, оставляя после себя груды окровавленных тел. Их противники, казалось, были одурманены и не могли оказать достойного сопротивления, но что было ужасно, они не испытывали страха. Мужчины и женщины, Искаженные и нормальные, бросались вперед на чужаков, совершенно не заботясь о своих собственных жизнях.

Феликс колол и рубил каждого, кто приближался к нему. Он поднял свой меч и вонзил его в сердце прыгнувшему на него псоглавцу. Когда он попытался освободить свой меч, когтистая женщина и мужчина со слизистой кожей навалились на него всем весом, не давая вздохнуть.

Почувствовав, как когти женщины царапают его лицо, он поднял ногу и ударил ею в живот. Кровь, хлынувшая из царапин, заливала ему глаза. Мужчина тоже упал, но успел в прыжке ухватить его за горло. Левой рукой Феликс потянулся за ножом, перехватив правой горло мужчины. Тот начал извиваться, и его было трудно удержать из-за скользкого покрова. В ответ тварь безжалостно стиснула руки на горле Феликса и стала тереться об него, пыхтя от удовольствия.

Чернота окутала поэта. Перед его глазами вспыхнули серебристые искры. Он почувствовал непреодолимое желание освободиться и убежать в темноту. Где-то далеко слышался боевой клич Готрека. Огромным усилием воли Феликс высвободил кинжал из ножен и воткнул его под ребра своего противника. Тварь оцепенела и издала странный скрип, обнажив ряды рыбьих зубов. Даже умирая, она стонала от возбуждения.

— Слаанеш, возьми меня! — визжала она. — Ах, боль, какая сладкая боль!

Феликс поднялся как раз в тот момент, когда женщина-змея тоже вскочила на ноги. Он взмахнул ногою и попал ей башмаком в челюсть. Раздался хруст, и она откинулась назад. Феликс стряхнул кровь с глаз.

Большинство поклонников Зла сгрудилось вокруг Готрека. Это спасло Феликсу жизнь. Гном старался прорваться к сердцу каменного круга, но навалившиеся со всех сторон тела замедляли его движения. Феликс видел, что он истекает кровью от множества мелких порезов.

Было жутко наблюдать яростный натиск гнома. Изо рта шла пена, и он что-то хрипел при каждом ударе, разбрасывая повсюду отрубленные головы, руки и ноги. Он был весь покрыт кровью и лохмотьями, но, несмотря на его абсолютную ярость, Феликс мог бы сказать, что гном проигрывает этот бой. На его глазах человек в плаще ударил гнома дубиной, и тот рухнул, накрытый волной тел. «Итак, он встретил свою судьбу, как и желал», — подумал Феликс.

В пылу сражения главный жрец овладел собой. Он вновь начал ритуальную песнь и вознес нож. Ужасная фигура, начавшая было проступать из тумана, казалось, вновь проявилась в нем.

Внутреннее чутье подсказало Феликсу, что если эта тень воплотится полностью, они будут обречены. Он не мог пробить себе дорогу через тела, окружавшие гнома. Долгое мгновение он наблюдал, как нож с кривым лезвием отражает свет Моррслиба.

А затем он обнажил свой собственный кинжал. «Сигмар, направь мою руку», — взмолился он и метнул его. Острие полетело ровно и вошло прямо в горло главному жрецу, пронзив обнаженную плоть под маской. С глухим клекотом жрец рухнул навзничь.

Долгий вой отчаяния наполнил воздух, и туман начал рассеиваться. Фигура внутри него исчезла. Служители Зла замерли, как один, пораженные случившимся. Искаженные повернулись и уставились на него. Феликс оказался один против безумного взора дюжин вражеских глаз. Он замер и очень, очень испугался. Повисла мертвая тишина.

Затем раздался мощный рев, и Готрек возник из-за груды тел, прочищая себе дорогу кулаками. Он наконец выбрался и подобрал где-то свою секиру. Гном вращал ее, ухватившись за середину древка. Феликс подхватил свой меч и поспешил присоединиться к нему. Они пробивались друг к другу, пока не встали спина к спине.

Безумные плясуны, преисполнившись страхом и потеряв своего предводителя, побежали в туман и лес. Вскоре Феликс и Готрек остались одни под тенью Круга Темных Камней.

Готрек мрачно взглянул на Феликса, кровь запеклась в его взбитых волосах. В колдовском свете он выглядел как демон.

— Я упустил прекрасную смерть, человечий отпрыск. — Он многозначительно поднял секиру. Феликс пытался понять, в боевом ли еще раже гном и не обрушит ли на него удар, несмотря на связывающую их клятву. Готрек медленно приближался к нему. Затем он усмехнулся. — Похоже, боги решили пока сберечь меня для еще более славной участи.

Он впервые опустил рукоять своей секиры на землю и начал хохотать, пока слезы не покатились по его лицу. Отсмеявшись, он повернулся к алтарю и поднял ребенка.

— Живой! — сказал он.

Феликс начал осматривать трупы. Он сдирал с них плащи и маски. Первой оказалась белокурая девочка, покрытая синяками и ранами. Вторым был молодой человек. Амулет в виде молота словно в насмешку висел на его шее.

— Думаю, нам не стоит возвращаться в гостиницу, — печально произнес Феликс.

Местные легенды рассказывают о ребенке, найденном на ступеньках храма Шаллаи в Харцрохе. Он был завернут в окровавленный плащ саденлендской шерсти, рядом с ним лежал мешочек с золотом, а на шее был амулет в виде молота. Жрица клялась, что она видела черную карету, ускользнувшую в свете зари.

Однако местные жители Харцроха рассказывают и другую, более мрачную историю о том, как Ингрид Хауптманн и Гюнтер, сын тавернщика, были убиты во время ужасного жертвоприношения Темным силам. Дорожные стражи, обнаружившие тела в Круге Темных Камней, говорили, что это был жуткий ритуал. Жертвы выглядели так, как будто какой-то демон раскроил их секирой.

Наездники на волках

«Я уже не помню точно, когда и как было принято решение следовать на юг в поисках утраченного золота Восьми Вершин Карака. Увы, подобно многим другим важным решениям, сделанным в тот период моей жизни, оно было принято в таверне, после обильного возлияния. Смутно помню старого беззубого гнома, бормочущего что-то похожее на „золото“, и отчетливо вспоминаю нездоровый блеск в глазах моего спутника при этих словах.

Может быть, это свойственно моему другу — даже слабый намек на опасное приключение заставляет его рисковать жизнью и отправляться в самые дикие и пустынные места, какие только можно себе представить. Или, возможно, это свойство „золотой лихорадки“, встречающейся у его сородичей. Как я мог убедиться позже, жажда обладания этим сверкающим металлом имела огромную власть над умами всех представителей этого древнего племени.