Генри Олди - Внук Персея. Сын хромого Алкея Страница 74

Дядька решился. Набрал в грудь воздуха, надулся пузырем и выпалил с отчаянностью смертника:

– Напали на н‑н‑н… На н‑нас! П‑перед рассветом выс‑садились…

На этом пузырь сдулся. Однако Крыло Народа не спешил сбрасывать горевестника со скалы. Глаза Птерелая сузились, брови сошлись на переносице; взгляд стал острей клинка.

– Кто?

– Э‑э‑э…

– Убью, заика! Псам скормлю!

– Элидяне, вроде.

– Сколько кораблей?

– Три. Может, четыре. Не уб‑бивай, а?

Птерелай плюнул в сердцах и отвернулся. «Хвала Зевсу‑Заступнику!» – возликовал гонец. Но вождь телебоев опять вспомнил про левкадца:

– Еще держитесь?

– Н‑не знаю. Меня это… как н‑напали – сразу в л‑л‑л…

– Эй, кто‑нибудь! Кликните свору!

– В лодку меня! В лодку! За п‑помощью…

– Перед рассветом, значит… – пробормотал Птерелай, теряя интерес к гонцу. На Левкаде, самом северном острове архипелага, серьезных береговых укреплений не было. Времени с рассвета прошло – уйма. Местные вояки либо полегли без особой чести, либо, если не дураки, отступили в горы, где стоят две крепостцы – и заперлись там. В любом случае ублюдки‑элидяне сейчас заняты грабежом. А раз так…

– Ты! – он ткнул пальцем в доверенного человека, молча ожидавшего приказаний. – Бегом в восточную гавань, поднимай бойцов. Корабли – на воду! Собрать всех, кто есть.

– Много ли тут есть, на Итаке? – усомнился доверенный.

– Хватит! Идите на Левкаду. Быстро, налегке. Взять только оружие. Я – за вами, сразу. Если придете первыми – ждите меня у Белой скалы.

И к гонцу:

– Ты – на мою ладью. Покажешь, где они высадились.

– Д‑да…

Глянув вниз, Птерелай удовлетворенно кивнул: моряки успели разгрузить оба судна.

– Ладьи на воду! Живо! – рявкнул он, с легкостью перекрыв хор чаек. И махнул рабам: – Поднять клеть!

В груди клокотало пенное вино – веселая ярость. Обнаглели, басилейчики? Поживиться решили? Вырвать перышко из Крыла Народа? Ничего, дети Ехидны! Я напомню вам, чья ладонь крепче. На всю жизнь выучите, и внукам велите на носу зарубить…

Челнок ткнулся в берег в тот самый миг, когда Птерелай выбрался из клети на прибрежную гальку. Хруст камешков под тяжкой поступью Крыла Народа заглушил шелест утлой посудины, причалившей в полусотне шагов. Птерелай не обратил на челнок внимания. Куда больше его занимала расторопность моряков, стаскивавших ладьи в воду. Моряки старались вовсю. Птерелай усмехнулся: с такими‑то орлами, да не раскатать в лепешку трусливых элидян?!

– Господин! Господин!

От кромки прибоя, оскальзываясь и увязая в сыром песке по щиколотку, к нему спешил лохматый парень.

– С Закинфа я! Беда у нас!

Гонец другой, а слова знакомые. Таких совпадений не бывает.

– Вас атаковали. Высадились перед рассветом?

– Да! Откуда…

Раскрыв рот, парень глазел на всеведущего хозяина Тафоса.

– Кто напал? Сколько кораблей?

– Пилоссцы, и еще с ними… Не знаю, кто, господин! Три десятка кораблей…

Этот тараторил без запинки. В глазах слезой блестела рабская, собачья надежда. Сейчас, сейчас неуязвимый внук Посейдона придет на помощь южному соседу Закинфу – и враги в страхе кинутся наутек! Внук Посейдона медлил. Не поздно ли ты спохватился, сын Тафия? Столько лет выгрызал себе владения на материке, и вот – решил создавать островное царство. Ты упустил время. Крысы собрались с духом, напали всей стаей. Острые зубы, цепкие коготки…

– Эй, ты! – рявкнул Птерелай, зовя посыльного. – Ветром в восточную гавань! Передашь: отплывать без промедления.

– На Левкаду? Так они уже…

– Нет!

Гонец в восторге замер. Затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово. Крыло Народа все предусмотрел! Сейчас могучий флот телебоев устремится…

– Всем идти на Тафос. Понял? На Тафос!

– Я понял, – кивнул посыльный. – На Тафос.

– Ты еще здесь?!

Посыльный не стал дожидаться, пока его поднимут в клети. Ловко, как белка, он принялся карабкаться вверх по толстой веревке с узлами. Парень с Закинфа бессмысленно моргал, следя за верхолазом. Парню казалось, что он ослышался. Почему на Тафос? Ведь враги атакуют родной Закинф! И тут до парня дошло: тридцать вражеских кораблей! Он сам сказал. Но ведь он забыл сообщить главное!

– Господин! Господин!

– Что?!

Искаженное яростью лицо Птерелая нависло над гонцом, как гневный лик божества. Парень зажмурился от ужаса, прикрыв голову руками. Но все же нашел силы пролепетать:

– Семь высадилось… только семь!..

– Что – семь?!

– Семь кораблей. Из тридцати. Остальные пошли дальше.

– Куда?

– Господин, всего семь кораблей! Молю тебя! Нам нужна помощь!

– Куда они пошли? Остальные корабли? Отвечай!

Птерелай ухватил гонца за грудки и встряхнул так, что у парня лязгнули зубы.

– Н‑на с‑север…

На севере от Закинфа лежал Тафос.

– Шевелитесь, сукины дети! – заревел Птерелай на моряков. Те надрывались из последних сил. Вот ладья, шипя по‑драконьи, вспорола днищем чешую мокрой гальки и закачалась на пологой зыби. Вторая сопротивлялась, но моряки навалились на упрямицу, и та сдвинулась с места. «Опоздал? – билось тараном в мозгу Птерелая. – Плевать на Закинф, на Левкаду. Даже на Итаку… Главное – удержать Тафос. Город, крепость, символ. Для этого ты должен быть в родных стенах. Одно твое присутствие окрылит друзей и устрашит врагов. Хорошо, что на сей раз Комето осталась во дворце. А Эвер… О боги! Как посмел ты, ничтожество, забыть о сыне? Последнем и единственном? Тебе мало могил?!»

– Эвера! Эвера ко мне! Быстро!

– Я здесь, отец.

– Мы уходим домой.

– Я слышал, отец. Я буду сражаться рядом с тобой.

Эвер успел облачиться в легкий панцирь из кожи, усеянной бронзовыми бляшками. На поясе – меч, в левой руке – круглый щит.

– Рядом со мной? – ужас полоснул ножом по сердцу.

– Да, – кивнул юноша.

– Нет! Бегом на ладью!

– А ты?

Девятый вал клокотал в душе, готовый вырваться наружу львиным рычанием. Нельзя! Это последыш. Пока Комето – всего лишь дочь, пока ты еще колеблешься… Титаническим усилием Птерелай укротил бешенство.

– Мы идем на разных кораблях.

– Я с тобой, отец! Мы должны быть вместе!

– На борт, я сказал!

– Нет.

Огонь превратился в лед, возвращая ясность рассудку. Птерелай сжал кулак, хрустнув костяшками пальцев. Волна накатила; отхлынула. От отцовского, любящего удара Эвер свалился, как подкошенный. Легко, словно младенца, Крыло Народа вскинул на плечо бесчувственное тело и широким шагом направился к ладье. Зайдя в воду по пояс, снял Эвера с плеча, поднял на вытянутых руках: