Благословение небожителей. Том 6 - Мосян Тунсю Страница 8

На полу лежал Инь Юй – бледный и неестественно худой, похожий на вырезанную из бумаги фигурку. Щёки его сморщились, исходившее от тела сияние угасло – вместе с духовными силами вернулось к Цюань Ичжэню.

– Инь Юй! – бросился к нему принц.

Тот поднял взгляд, глаза его казались теперь больше, чем обычно.

– Ваше высочество… – прохрипел он.

Цюань Ичжэнь не мог даже подняться на ноги после жестокой схватки, только рыдал, устремив свой взор к небесам:

– Прости, шисюн, я умею только драться, но я не в силах одолеть его!

Из его носа и рта снова брызнула алая кровь и в очередной раз угодила Инь Юю в лицо. На лбу у того вдруг вздулись вены, и он закричал из последних сил:

– Я же велел тебе прекратить плеваться! Ай, ладно… Раздражаешь меня до смерти! – Он вновь обмяк.

Се Лянь не знал, как реагировать.

Внезапно глаза Инь Юя наполнились слезами.

– Я понимаю, – прошептал он. – Ичжэнь – выдающаяся личность, а я – посредственность. Я достиг своего потолка. – У принца защемило сердце от чувства собственной беспомощности. – Понимаю, но не желаю с этим мириться. На самом деле я думал так же, как Цзянь Юй. Даже хуже! Я злился – а как иначе? Я боюсь даже вспоминать о случившемся: почему, зная, что на Цюань Ичжэне Парчовое Одеяние, я велел ему умереть? От злости я утратил рассудок или искренне желал этого?

– Тише, тише. Всё это пустяки, правда. Инь Юй, вот проживёте ещё несколько сотен лет и увидите, что это неважно. Злиться до потери рассудка или искренне желать кому-то смерти – какая разница? У кого не бывает подобных мыслей? Я вот мечтал о том, чтобы уничтожить всех, кто меня обидел. Честно. Не стану скрывать, мне это даже почти удалось. И вот, взгляните, мне хватило наглости дожить до сего дня. В конечном счёте вы не сделали ничего непоправимого, а это самое главное.

– Но… я всё же… сожалею. – Инь Юй с трудом сделал вдох. – Уж если мне не суждено было возвыситься, я хотел по крайней мере стать достойным человеком, но… и тут не справился. Вот эту правду тяжело принять. Прямо сейчас я не хочу мириться с тем, что умираю из-за Ичжэня, из-за этого глупого мальчишки. Даже умереть со спокойной душой не могу, да что ж такое!

– Инь Юй, вы всю жизнь очень старались, – мягко произнёс принц, – и у вас отлично получилось, намного лучше, чем у большинства людей.

Инь Юй через силу улыбнулся:

– Лучше, чем у большинства людей? – Улыбка исчезла с его лица, и последние слова наполнила горечь: – Но это не то же самое, что быть богом.

Се Лянь склонил голову:

– Инь Юй, сказать по правде, в этом мире нет богов…

Глава 213

Спасёт положение своевременный дар

Часть первая

Внезапно принца осенило. Он осторожно опустил Инь Юя на пол и встал:

– Канга… Он унёс проклятую кангу!

Цзюнь У не стал бы забирать её, будь она бесполезна. Возможно, канга не только вобрала в себя кровь Инь Юя, но и запечатала его душу. Как только Се Лянь это понял, он побежал обратно во внутренние покои, а не обнаружив там Цзюнь У, бросился к выходу.

На главной улице небесной столицы было пустынно, лишь у ворот дворцов сильнейших божеств, где прежде толпились посетители, теперь выстроились ряды стражников. Они стояли с каменными лицами и ни на что не реагировали – как будто вовсе не замечали принца. Се Ляню тоже было не до них, он помчался прямиком во дворец Шэньу.

Как он и предполагал, Цзюнь У восседал на своём троне, разглядывая ту самую проклятую кангу. Сверху донёсся странный шорох, и, вскинув голову, принц увидел духа нерождённого, который, цепляясь за богато украшенный потолок четырьмя лапами, быстро полз по нему вниз головой, словно какая-то ящерица. От этой картины Се Ляню стало дурно. Столетиями небесные чиновники выбивались из сил, чтобы их пригласили в этот зал, а теперь по нему разгуливает исчадие тьмы! Принц устремился к Цзюнь У.

– Чего ты хочешь? – спросил тот.

Вместо ответа принц попытался вырвать из рук императора проклятую кангу, но безуспешно. Се Лянь попробовал ещё пару раз, а затем сердито закричал:

– Инь Юй не представлял для вас угрозы! Зачем вы всё это ему наговорили? И для чего вам проклятая канга?!

– Ну как зачем? – пожал плечами Цзюнь У. – Смотри, как ты из-за неё злишься. Выходит, очень полезная вещица.

В этот момент он походил на взрослого, который убрал фрукты от ребёнка на высокий стол и теперь, сощурившись в улыбке, наблюдает, как мальчик поднимается на цыпочки, визжит и громко плачет от досады.

– Ты сдурел?! – в ярости взревел Се Лянь.

– Сяньлэ, как неуважительно!

Принц долго сдерживался, но наконец выпалил:

– Да чтобы я уважал такую…

Никому прежде Се Лянь не говорил столь грубых слов! Но не успел он произнести то, что вертелось на языке, как ощутил приступ удушья. Перед глазами у принца потемнело, обеими руками он схватился за шею, колени подкосились, и он рухнул на пол. Цзюнь У как ни в чём не бывало остался сидеть на троне, поглаживая духа нерождённого по блестящей круглой голове, покрытой редкими волосками. От ладони императора исходила тёмная энергия, и тварь урчала от удовольствия.

Цзюнь У невозмутимо смотрел на то, как принц с пунцовым лицом заходится в приступе кашля.

– Сяньлэ, советую тебе снова стать послушным и вести себя повежливей. Лучше не зли меня: помни, что на твоём теле тоже проклятая канга. Даже две.

– Ты!.. – Се Лянь резко выпрямился и налитыми кровью глазами впился в императора.

– Я – кто? Негодяй? Сяньлэ, ты сам попросил надеть их.

Откуда ему было знать, что это демонический артефакт? Выходит, в тот раз, когда советник при виде принца резко изменился в лице и попытался схватить его за горло, он хотел не убить Се Ляня, а избавить от оков?

Вскоре давление ослабло, и принц смог вдохнуть. Повернувшись к Цзюнь У спиной, он невольно дотронулся рукой до шеи и нащупал кое-что – тонкую серебряную цепочку. Прежде она была ледяной, а теперь впитала тепло его тела. Се Лянь крепко сжал в ладони висящее на цепочке кольцо, и его плечи вмиг перестали дрожать. Сердце забилось быстрее: он понял, что ему посчастливилось прикоснуться к удивительной тайне.

– Это я, – внезапно сказал Цзюнь У. – В чём дело?

«Что это значит?» – нахмурился Се Лянь. Он спрятал кольцо под одежду и оглянулся. Владыка обращался не к нему: он приложил два пальца к виску, а значит, разговаривал с кем-то по