Олег Верещагин - Скажи миру – «нет!» (отрывок) Страница 8

От мокрой земли в самом деле тут же начал подниматься пар, солнце играло в гирляндах капель, и только на юге быстро сокращался остаток облачного неба, унося дождь еще куда-то.

— Давай, — согласился я и в замешательстве взялся за язычок замка. Снял куртку, выжал ее как следует. Мы с Танюшкой, не сговариваясь, отвернулись друг от друга; я поочередно выжал брюки, футболку, даже носки и разместил все вещи на ветках, которые предварительно отряхнул от воды. Из туфель подальше вытянул языки и пошире расшнуровал.

Танюшка за моей спиной сопела — жалобно, сердито и упрямо. Не поворачиваясь, я спросил:

— Джинсы не выкручиваются, что ли?

— Угу, — ответила она. — Помоги… Да повернись, что ты…

А я что? Я ничего, как говорил попугай Кеша… Она же оставалась в черно-красном купальнике, как я ее сто раз видел. В руках держала джинсы. Она была вообще-то сильной, но выкрутить грубую ткань с лейблом «Lee», пошитую в Ярославле, конечно же, ей было не под силу.

— Не разорви, — предупредила она. Ну, это было зря… Такой пошив рвать надо грузовиком… Танюшка держала, а я крутил изо всех сил. Ей то и дело выворачивало руки, из-за чего она смешно морщилась.

— Ну вот, все. — Я встряхнул джинсы и перекинул ей. — Давай теперь сами погреемся.

— А? — как-то опасливо спросила она. Я молча выбрал камень и присел на него, поставив пятки на край и обняв колени. Через несколько секунд теплая спина Танюшки привалилась ко мне сзади.

— Мы все равно отсюда выберемся, — тихо сказал я, чуть откинув голову назад. Становилось жарко, и я подумал, что впереди в любом случае еще долгое-долгое лето.

— Конечно, выберемся, — согласилась Танюшка. И я, увидев у своей щеки ее закинутую через плечи руку, осторожно пожал тонкие пальцы.

— А поесть я что-нибудь добуду, — пообещал я.

— Давай немного поспим, — предложила девчонка, — очень хочется.

— Тань, идти надо… — начал было я, но потом кивнул: — Давай. Только веток натаскаем, а то простынем. — Я соскочил с камня и полез за ножом.

Я думал, что проснусь часа через два — больше даже в теплый солнечный день без одеяла не проспишь на природе, тело остывает и само будит. Но проснулся я аж во втором часу и обнаружил, что накрыт своими вещами и Танькиными тоже. Я выкопался из-под них и потянулся с подвывом.

Танька — по-прежнему в купальнике — бродила внизу по отмели и за чем-то часто нагибалась. Я лег на краю берега на живот — трава высохла — и, опустив подбородок на кулаки, начал следить за ней. Потом негромко свистнул.

Она вскинула голову и, улыбнувшись, помахала какими-то двумя мешочками. Не зашумела — по воде все слышно отлично. А через секунду уже карабкалась наверх.

— Ракушки, — сообщила она, отдуваясь. — Там их много, на отмели… Перловицы. Не устрицы, конечно…

— Устриц пусть буржуи едят, — весело ответил я. Мне было очень хорошо при мысли, что она меня укрыла. — А это мы вечером рубанем, на привале. Давай сполосни носки и одеваемся.

Мне сейчас хотелось есть еще сильнее, чем раньше. Танюшке, конечно, тоже. Но мы бодро засобирались. Высохшая одежда, конечно, залубенела, но это ничего. Только вот Танюшка вдруг ойкнула и с размаху села на то место, откуда встала.

— Голова закружилась, — успокаивающе, но в то же время жалобно объяснила она, когда я подскочил.

— Ничего, посиди еще немного. — Я отошел перегрузить ракушки в свою куртку, которой вновь предстояло играть роль мешка.

А ведь у меня тоже голова временами кружится… Неужели от голода так быстро начала?!.

Эта мысль пугала…

…Косвенное подтверждение тому, что мы идем правильно, мы получили через какой-то час, когда речка почти сошла на нет, превратившись в ручеек. Мы шли по самому берегу — галечному и пологому. И Танюшка остановилась, даже подавшись назад. Я тут же — честное слово, рефлекторно! — оказался перед ней, сжимая в кулаке нож.

Но бояться было нечего. Мертвых вообще не надо бояться.

Слева пологий откос был расчищен от зелени — давно, но надежно, только трава росла там. И среди этой травы лежали три каменные глыбки. Кто-то принес их сюда, уложил и выбил на плоских гранитных боках белесые строчки.

— Могилы, — прошептала Танюшка. — Олег, я боюсь.

Скелета она не испугалась. А могил почему-то — да.

— Подожди, Тань. — Я осторожно подошел ближе, сам испытывая неприятное ощущение. Не страх, но какую-то щемящую опаску.

Henry O’Nail

19.01.70–17.05.85

Save God Max Odder

07.12.69–17.05.85

Save God Peter G. Segewick

16.03.70–17.05.85

Save God — Трое, по пятнадцать-шестнадцать лет, — через плечо сказал я. — Больше двух лет назад погибли…

— Англичане? — Танюшка все-таки подошла.

Я кивнул:

— Написано по-английски… Генри, Макс и Питер… Наверное, эти ребята были вместе с тем… ну, скелет которого. Только его уже некому было хоронить.

Мы посмотрели по сторонам, прошлись вокруг. Но ничего не нашли. Я, если честно, и не ожидал, а вот Танюшка, похоже, разочаровалась. Уж не знаю, что она собиралась обнаружить.

Я тем временем еще раз определился с западом и выбрал ориентиры, до каких доставал взгляд. Это занятие меня так увлекло, что я и не заметил подошедшей девчонки. А она обратила мое внимание на то, чего не замечал я.

Густой лес впереди — километров на пятнадцать, почти до горизонта — сменился рощами и лугами. Веселенькая такая местность, да еще солнечная… Но Таня указала на одну странность.

— Смотри. — Она вытянула руку. — Это что, дым?

Я только сейчас заметил, о чем она говорит. В самом деле — в двух или трех местах на равнине словно бы держались расплывшиеся облака дыма. Серый флер, задергивавший траву и деревья, прозрачный, но все же различимый.

— Не знаю. — Я всмотрелся. — Больше на туман похоже… Промахнем до темноты эту равнину?

— Ага, — согласилась Танюшка.

Вблизи этот странный туман выглядел облачками бледно-бледно разведенной черной краски, сквозь которую все видно, а сама она почти незаметна. Первое такое облачко окутывало симпатичную рощицу, и я было сунулся туда, но Танюшка вцепилась в меня:

— Не ходи! Вдруг это какой-то газ!

— Да ну, газ, — для проформы и самоутверждения пробурчал я, но внутрь и правда не пошел. Серое облачко действительно как-то отталкивало, и мы и от остальных держались подальше.