Майкл Муркок - Рунный посох: романы Страница 8

— Древнее и очень романтическое название, — улыбнулся граф. — Говорят, эта земля полна волшебного очарования. Там, кажется, хранится Рунный Посох.

— Да, существует легенда, что он установлен на самой высокой вершине мира, где все время лежит снег и дует ледяной ветер, а сторожат его покрытые шерстью человекообезьяны, необыкновенного ума и десяти футов ростом. — Барон засмеялся. — Впрочем, называют много мест, где он может находиться, например в Амарике.

Граф кивнул.

— Ах, Амарик… Вы и ее хотите сделать частью Империи? Говорят, этот огромный континент, лежащий за океаном, управляется чуть ли не божественными силами. Рассказывают, что люди, населяющие его, ведут спокойную и размеренную жизнь, так непохожую на нашу, и будто бы их цивилизации не коснулись бесчисленные бедствия Страшного Тысячелетия.

Говоря об Амарике, граф не придавал особого значения своим словам, но вдруг он заметил, как вспыхнули обычно тусклые глаза барона.

— А почему бы и нет? — сказал Мелиадус. — Я бы штурмовал ворота рая, если бы нашел их.

Вскоре после этого граф, извинившись, покинул барона и, может быть, первый раз подумал, а так ли уж верно его решение оставаться в стороне, как это ему казалось раньше.

Исольда, хотя и унаследовала ум и проницательность отца, не имела его опыта и плохо знала людей. Поэтому, когда барон разговаривал с ней мягким, нежным голосом, он казался ей красивым и благородным человеком, который в силу своей исторической миссии вынужден быть суровым и жестоким. Она даже находила дурную славу о нем довольно привлекательной.

Сейчас, незаметно выскользнув из своей комнаты, она вот уже третий раз спешила на свидание с ним. Они встречались в западной башне замка, пустовавшей со времени кровавой смерти, которую принял там прежний Лорд-Хранитель.

Их свидания были достаточно невинными — касания рук, легкие поцелуи, нежные слова любви и разговоры о свадьбе. Исольда очень любила отца и чувствовала, что известие о ее браке с бароном глубоко расстроит его, и все же не могла устоять перед обаянием Мелиадуса. Она даже не была уверена, что это любовь. Она просто бездумно отдавалась волнению и чувству какой-то таинственности встреч с бароном.

В одной ночной рубашке она проворно бежала по темным коридорам и лестницам замка, бежала, не зная, — что за ней следует некто в черном плаще, с длинным кинжалом в руке.

С сильно бьющимся сердцем, с полуоткрытым в улыбке влажным ртом Исольда взбежала по винтовой лестнице башни и очутилась в темной комнате, где ее ожидал барон.

Он низко поклонился, потом привлек ее к себе и начал ласкать ее тело через тонкую шелковую рубашку. Его поцелуй на этот раз был более настойчивым, почти грубым, и она, тяжело дыша, вернула его, крепко обнимая широкую обтянутую замшей спину барона. Его рука опускалась все ниже, лаская талию девушки, ее бедра, И соль да прижалась к барону, но неожиданно почувствовала, как в ней возникает какой-то непонятный страх, и попыталась отстраниться.

Он не отпускал ее. Лунный свет, проходя сквозь узкое окно башни, падал на его лицо и выдавал охватившее барона возбуждение.

— Исольда, ты должна быть моей. Сегодня вечером мы покинем замок и уже завтра будем за границами Камарга. Там твой отец не осмелится преследовать нас.

— Мой отец способен на все, — спокойно ответила она, — да и я сама не желаю доставлять ему беспокойство.

— Что это значит?

— Только одно — что не выйду замуж без его согласия.

— Он согласится…

— Думаю, что нет.

— Тогда…

Исольда вновь попыталась вырваться, но барон крепко держал ее. Сейчас она была по-настоящему испугана. Она не понимала, как пылкая страсть, так волновавшая сердце, могла столь быстро превратиться в страх.

— Я должна идти. Отпусти.

— Нет, Исольда! Я не привык, чтобы мне отказывали. Сначала твой упрямый отец, теперь — ты! Я скорее убью тебя, чем позволю уйти, не добившись обещания уехать со мной.

Он притянул ее к себе и попытался поцеловать. Она застонала.

Вдруг в комнате появилась темная закутанная в плащ фигура. Стальной клинок блеснул в лунном свете, и барон, не выпуская девушку из объятий, обернулся.

— Отпусти ее, — сказал неизвестный. — Иначе я нарушу законы гостеприимства и убью тебя.

— Богенталь! — зарыдала Исольда. — Беги за отцом. Тебе не справиться с ним!

Барон Мелиадус засмеялся и швырнул Исольду в угол.

— Драться? С тобой? Ты смеешься, философ? Отойди. Я уйду, но только с ней.

— Ты уйдешь один, — ответил Богенталь, — и поскорей, сделай одолжение. Уж очень не хочется отягощать свою совесть убийством. А Исольда останется здесь.

— Она уйдет со мной, причем сейчас же — хочет она того или нет! — Плащ Мелиадуса распахнулся, и Исольда увидела короткий меч, висящий у него на поясе. — В сторону, господин Богенталь, или вам не придется сложить сонет о сегодняшней ночи.

Богенталь не сдвинулся с места.

Гранбретанец, взявшись за рукоять меча, почти неуловимым движением обнажил его.

— Это твой последний шанс, философ.

Богенталь молчал. Не мигая, он смотрел на барона, и лишь его рука, сжимающая кинжал, слегка дрожала.

Исольда пронзительно закричала, ее крик эхом прокатился по замку.

Барон, рыча от злости, повернулся к ней и поднял меч.

Богенталь прыгнул вперед и неловко ударил его кинжалом, но кожаные доспехи защитили барона. Презрительно смеясь, Мелиадус обернулся. Он дважды ударил мечом: в голову и в грудь Богенталя, и поэт-философ упал, заливая кровью каменный пол. В отчаянии Исольда снова закричала. Барон наклонился, схватил ее, выворачивая руку так, что девушка застонала, и перекинул через плечо. Потом он вышел из комнаты и начал спускаться.

Для того чтобы попасть в свою комнату, ему надо было пройти через парадный зал, и вот когда он вошел туда, с другой стороны зала до него донесся шум. В отблесках угасающего огня, в дверях, барон увидел графа, одетого в просторный домашний халат, с огромным мечом в руках.

— Отец! — закричала Исольда, и гранбретанец, швырнув ее на пол, выставил вперед меч.

— Значит, Богенталь был прав, — прорычал граф. — Ты оскорбил мое гостеприимство, барон.

— Я хочу вашу дочь, граф. Она любит меня.

— Тебе так кажется. — Граф взглянул на рыдающую Исольду. — Защищайся, барон.

Мелиадус нахмурился.

— Мой меч — шило в сравнении с вашим. И кроме того, у меня нет желания драться с человеком ваших лет. Вероятно, мы сможем договориться…

— Отец! Он убил Богенталя!

Услышав это, граф задрожал от гнева. Он подбежал к стене, где висела целая коллекция всевозможного оружия, сорвал с крюка самый большой меч и швырнул его под ноги барону. Меч, упав, загрохотал по каменному полу. Мелиадус нагнулся и схватил брошенное ему оружие. Теперь у него было преимущество — он был в кожаных доспехах.