Император-гоблин - Кэтрин Эддисон Страница 9

А теперь Майя.

Императоры из династии, которую неформально называли «Варедейской», как будто выбранный ими префикс был родовым именем, проводили политику изоляционизма, приближали к себе богатых землевладельцев с востока империи и не видели ничего предосудительного во взяточничестве, непотизме и коррупции. Сетерис во всех неприглядных подробностях описывал Майе скандал под названием «Черная Грязь», имевший место в правление Варенечибеля III и запятнавший всех, кто имел к этому делу хотя бы косвенное отношение. А также постыдную привычку Варевесены раздавать ничего не значащие, но выгодные политические посты новорожденным детям своих друзей.

– По крайней мере, его самого нельзя назвать коррупционером, – неохотно заметил Сетерис, когда речь зашла о Варенечибеле IV. Майя подумал тогда, что это довольно двусмысленная похвала.

Он не желал продолжать какие бы то ни было традиции «Варедейской династии». Например, сама мысль о противостоянии с Бариджаном была ему неприятна и казалась разрушительной, в буквальном и переносном смысле. Даже если бы он хотел придерживаться прежнего курса, встреча с Чаваром заставила бы его передумать. Пообщавшись с лорд-канцлером, он понял, что ему не удастся без борьбы завоевать доверие ревностных сторонников отца и его политики.

«Лучше строить новые мосты, – сказал он себе, – чем оплакивать то, что унесло потоком». Он обмакнул перо в чернильницу и тщательно вывел внизу страницы: «Эдрехасивар VII Драджар». Император Эдрехасивар VI жил примерно пятьсот лет назад, и во время его долгого правления в стране царили мир и процветание.

«Пусть это будет добрым предзнаменованием», – подумал Майя, произнес короткую молитву звездной богине Кстейо, покровительнице магов, сложил и запечатал письмо. Его не покидало тоскливое чувство, что в ближайшем будущем ему не обойтись без добрых предзнаменований.

Мальчик нервно переминался с ноги на ногу на лестничной площадке.

– Вот, – сказал Майя. – Отнесите это джасанай и передайте наши наилучшие пожелания.

Глаза мальчика сделались круглыми, и он неуверенно взял письмо. Слуга уловил намек: Майя назвал императрицу «джасанай», а не «джасан». Он не сомневался в том, что ей все передадут. Она могла сколько угодно воображать себя царствующей императрицей, но уже не являлась ею. Она была «джасанай», вдовой императора, и ей следовало понять и принять, что ее судьба теперь зависит от незнакомого пасынка.

– Ваша светлость, – пробормотал мальчик, поклонился и поспешно ушел.

«Итак, я успел превратиться в тирана», – подумал Майя, вернулся в Черепаховую Комнату и принялся ждать Сетериса и его жену.

Однако он дождался лишь Аттереджа, который явился с охапкой черных и темно-фиолетовых штанов, рубашек и камзолов, украшенных белой вышивкой. Такая одежда была недопустима во время траура по императору, однако ее можно было надеть на похороны слуг. Аттередж сказал, что заупокойная служба по членам экипажа «Мудрости Чохаро» состоится в три часа. Похороны по обычаю полагалось проводить на закате. Вечерние обряды являлись самыми дорогими, и семьям погибших пришлось спешно собирать деньги, чтобы провести церемонию во второй половине дня. Хранитель гардероба также добавил, что он известил Эсаран о намерениях императора, и экономка пообещала приготовить карету к половине третьего. Майя готов был разрыдаться от благодарности, слушая единственного обитателя дворца, который не проявлял враждебности и не пытался навязать ему свою волю. Но он знал, что императору не пристало демонстрировать свои чувства, и что подобная вспышка озадачит и до смерти перепугает Аттереджа.

Поэтому Майя стоял неподвижно, с каменным лицом, пока Аттередж, бормоча себе под нос непонятные слова, снимал мерки и возился со складками и пуговицами. В разгар примерки дверь распахнулась, и раздался возмущенный возглас Сетериса:

– Что, Улерис до сих пор не прислал охрану?

– Нет, – ответил Майя.

– А это еще кто?

– Наш хранитель гардероба.

– Значит, он и мазу не прислал.

– Нет. Кузен, что?..

– Мы с этим разберемся, – отрезал Сетерис. – И еще советуем вам как можно быстрее найти замену нынешнему лорд-канцлеру. Похоже, у Улериса на старости лет стало плохо с памятью.

Поскольку сам Сетерис был ненамного моложе Чавара, Майя решил, что для оскорбления имеются веские причины.

– Объясните, кузен.

– Ваша светлость. – Сетерис, наконец, вспомнил о том, как следует обращаться к императору. – Правитель Эльфийских Земель имеет право, более того, обязан круглые сутки находиться под охраной двоих ноэчарей: телохранителя, отвечающего за безопасность, и мага, оберегающего дух. Особенно сейчас… если вы не откажетесь от этой безумной идеи…

Он кивнул на ворох черной ткани.

– Нет, не откажемся, – заявил Майя. – Мы уверены, у лорд-канцлера множество важных дел. Если вы решите этот вопрос, мы будем вам очень благодарны, и когда вы вернетесь, с удовольствием примем вашу супругу.

– Будет исполнено, ваша светлость.

Сетерис отвесил поклон и ушел.

Майя, как и все жители Эльфийских Земель, знал, кто такие императорские ноэчарей – телохранители, давшие клятву умереть, но не допустить, чтобы кто-нибудь причинил вред их повелителю. Один, воин, охранял императора при помощи физической силы и оружия; второй – маза – при помощи силы духа и магии. Время от времени Майе удавалось уговорить кухарку Эдономи рассказать ему что-нибудь интересное. Из этих рассказов он узнал о Ханевисе Атмазе, ноэчарисе императора Белтантиара III, который вступил в магический поединок с Орейвой Узурпатором. Орейва был единственным магом за всю историю страны эльфов, попытавшимся захватить престол. Ханевис Атмаза знал, что Орейва его убьет, но отвлекал узурпатора до прибытия Адремазы, главы мазэй Эльфийских Земель. В конце концов, Орейва был обезврежен, но смертельно раненный Ханевис Атмаза скончался на руках у императора. Подростком Майя мечтал стать мазой. Порой ему даже хотелось сделаться личным телохранителем императора, завоевать его любовь. Увы, оказалось, что у него нет способностей к магии (Сетерис сказал, что в этом нет ничего удивительного), и эта мечта тоже умерла.

Но он никогда не мечтал стать императором.

Аттередж продолжал работу, и единственным признаком того, что он слышал разговор Майи и Сетериса, было его молчание. Он перестал бормотать и, видимо, обдумывал ситуацию про себя. Майе оставалось лишь надеяться на то, что отец выбирал в личные слуги мужчин и женщин, умеющих держать язык за зубами. Ему вовсе не хотелось, чтобы содержание этого разговора обсуждал весь дворец. Но попросить Аттереджа никому ничего не рассказывать означало обидеть его и разрушить хрупкое доверие, существовавшее между прислугой и аристократами.

– Ваша светлость, – заговорил Аттередж, распрямившись. – Все будет готово к двум часам. Если это угодно вашей светлости.

– Да. Благодарим вас, Аттередж.

Хранитель гардероба поклонился, забрал одежду и вышел. Майя мрачно подумал, что, судя по событиям сегодняшнего дня, жизнь императора состоит главным образом из сидения в тесной комнате и наблюдения за тем, как слуги и придворные снуют по дворцу.

– Но это все равно интереснее той жизни, которую ты вел в Эдономи, ведь там никто даже не сновал, –