Владыка бриллиантов - Lars Gert Страница 9

самим собой. Человек же по своей природе глуп и скуп (хоть и не жаднее гнома); человек многого не ведает и авантюрист по сути своей. Отчаянно бросается он в передряги, но добр сердцем и душой. Ещё, он искренне верит в некое загадочное чувство под номером шесть; «интуиция» это, или «любовь» — одно из двух, я сам не разгадал доселе. Эльф же мудр, и много раз всё взвесит, тщательно подумает; эльф — гуманитарий, и умён, силён в искусствах. Если вы подружитесь, объединитесь — не будет страшен вам никакой враг! И с лютоволком справитесь, и с медведем пещерным; троллем и зверем всяким из чащи лесной. Возможно, именно вам повезёт больше, и устрашится великан (где бы Он ни был), и вернёт земную ось на место. Тогда раскроют древа кроны свои, расправят плечи; трава зазеленеет, и барсук проснётся ото сна. Зацветут лужайки, и ручьи горные, слившись воедино, в реки полноводные обратятся на равнинах. И птицы певчие заведут звонкую песнь; и настанет Рай…

Слушая речи отца, Эльданхёрд, что ныне мужествен и твёрд, покинул, было место своего ночлега и утреннего завтрака; однако, поднялась сильнейшая метель, и вот: занесло оленя и его эльфа к другому краю дремучего эльфийского леса — настолько сильным оказался буран. Он кружил, и всё вокруг разворошил, и похоронил двух путников под толщею, припорошив белым полотном, и мелкие кристаллы этого снега блестели на вскоре вышедшем из-за туч Солнце, как алмазы в короне великана-короля.

И проснулся тут Алмазный король, и недовольно перевернулся на другой бок.

— Да чтоб тебя… — Зевнул Бендикс. — Даннор нашёл, кого подсылать ко Мне! Это даже не смешно: сей вьюноша храбрится, но тряпка и тюфяк; жизни он не знает, а ведь жить ему — вечно. Сына родного не жалко, в руки загребущие Мои бросать! Что сделает он Мне, Даннор? Он даже не знает, куда идти и что делать. И не лень же…

Великан, пройдя к Себе на кухню, разогрел Себе хряковепря, пойманного ещё в прошлом году, но в Его холодильнике, Его морозильнике, Его скотомогильнике дикий кабан-секач прекрасно сохранился, и вот: дивный пир на весь мир.

— День рожденья у Меня! — Облизнулся великан, и надел слюнявчик. — Интересно, где Мой сладкий торт?! Где вишня зимняя на нём?

Вдоволь насытившись, Алмазный король решил вновь отойти ко сну. Наетый, сытый, довольный, Он удовлетворённо зажмурил глаза, гладя Себя по брюху, и зевнул ещё раз.

— Увэааа… Мне б на каждый глаз да по минут шестьсот!

Спит-поспит хозяин гор; спит вечным сном, а между тем заблудившийся во время лютой вьюги Эльданхёрд, привязав оленя к лапчатой ели, побрёл наобум, прямо в лесную чащу.

— Эй!!! Есть кто-нибудь? — Ухнул он вглубь, но никто не отозвался; эхо — и то обошло его стороной, не соизволив явиться.

Трижды звал горе-путешественник, но никто так и не откликнулся. На что рассчитывал? На что надеялся?

— Неужели мертв, сей лес, и нет в нём никого? — Разодрал эльф снова свои голосовые связки, похоже, намереваясь сорвать себе голос и простыть. — Неужели нет в сём лесу ни белки, ни лисицы? Коль нет похожих на меня, то пусть выйдет сюда зверь иль оборотень, дух иль нежить!

И случилось так, что уже стемнело; стихло ненастье, и небо очистилось от свинцовых туч и ныне было безоблачно. И взошла Луна, и взошли звёзды; и вот: свет лунный, свет тусклый, бледно-голубой прошёл сквозь призму одной единственной, невинной льдинки так, что радуга явилась взору Эльданхёрда.

Дивился добрый молодец на сие природное явление, и открыл рот, стоя, как вкопанный: красивым было это ночное зрелище! Но ещё больше разинул рот эльф тогда, когда радуга обратилась в лестницу, и с Луны на землю лёгкой поступью сошла писаная красавица, и нет на Земле другой такой — ни среди эльфов, ни тем более среди гномов и людей.

Богиня-огневласка, с аккуратным носиком, светло-карими глазами и изящной линией рта, в худеньком, прекрасном тельце, на котором был изумительный наряд — такой предстала пред очами эльфа Лунная Радуга.

И встретился глазами с этой девушкой Эльданхёрд, и по уши влюбился в мгновение ока, с первого взгляда. И не мог он отвести взгляда своего, ибо запала ему в душу искра, и в сердце навсегда бушует пламя, и огонь сей не залить водою, не погасить землёю, не задуть ветром.

Как эльф он мог на близком расстоянии чувствовать, каково то или иное существо изнутри — плохое или хорошее. В случае же с Лунной Радугой эльф вначале растерялся, но узрел насквозь, что душа её невинна и чиста, светла и просто — доброта. В сердце этой девы горела лампада великой безмятежности, лампада всего самого лучшего, что может быть на этом свете.

Глядел на неё эльф, и лицезрел пред собою не незнакомку, но ту, что бок о бок с ним с рождения его; будто всю жизнь он знал её — или же грезил, мечтал, искал, скучал. Именно такую видел, как из снов… Его прежняя тоска, его томление, которым он не мог найти объяснения, вмиг улетучились, и понял Эльданхёрд, что встретил он подругу жизни, и жизнь свою готов отдать, а девицу эту — ни за что не променять. Ей нет цены, она не есть товар; она умна, се видно по всему. Она есть совокупность всего позитивного и положительного, она есть свет в окне, в конце тоннеля. Она вдохнула в него жизнь, подарила надежду и открыла второе дыхание; она помогла ему обрести смысл жизни, ибо до того момента, момента встречи не знал, не ведал эльф, ради чего, ради кого, ему, собственно, жить. Он встретил ту самую и ту единственную, которая одним своим видом, одним своим присутствием озарила всё вокруг, а ведь суровым донельзя стал тот край, в котором ныне живут все.

Лунная Радуга вдруг отвернулась и запела, и вот: голосу её позавидовали бы соловьи; слетелись птицы, и наступило утро долгожданное. И пели птицы вместе с ней, и проснулся лес, из чащоб которого вышли ангелу навстречу звери, дабы увидеть и послушать лично.

Эльфийский принц же был в первом ряду, и счастьем для него было бы держать красавицу за руку, но он не смел. Он прокручивал в своей голове десятки приветствий и комплиментов, приятных слов и умных фраз, но язык подвёл его, являя наружу лишь неудобоваримый лепет. Эльданхёрд и плакал, и смеялся; он радовался, потому что сейчас был счастлив — впервые в своей ещё недолгой жизни.

«Смотришь на неё —