Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 - Александр Артемов Страница 9

Ноль внимания. Тот сидел к нему спиной и был чем-то страшно увлечен.

— Ты чего опять?..

— Слушай, Гриш, чего ты разболтался-то? — повернулась к нему распухшая физиономия с стебельками, торчащими из всклокоченных волос. — Не мешай! У тебя там своих дел по горло. Вон еще говны по углам не убраны!

— Помоги мне, балда!

— Зачем?

— Чтобы быстрее закончить!

— Ага, и чтобы сразу сунули в зубы другую работенку — такую же грязную и бестолковую?!

— Если бабка Клюнья узнает, что мы бездельничаем…

Да, она снова подойдет к нему сзади и зашипит в ухо “Ну, держииись!” Его передернуло. Страсть.

— У этой старой карги и без нас забот хватает, — отмахнулся Милош и вернулся к своему занятию. — Да и остальные до завтрашнего дня не покажутся… Нужны мы им. Взяли они нас только для того, чтобы мы за ними горшки носили да сапоги чистили, эх!

Но Игриш не успокоился — подтянулся и забрался на навес. И тут же ему на глаза попалась знакомая блестящая вещица.

— Что это за штука?.. — поглядел он на коробочку, которую Бесенок крутил так и эдак.

— А я знаю, — пожал тот плечами. — Вишь красотища какая!

Игриш вынужден был согласиться. Ему особенно некогда было разглядывать находку, но теперь ему даже стало обидно, что она снова вернулась к хозяину. На глаза сразу попалась одна из граней с резным изображением лучистого коловорота, по внешнему кругу которого скакали с десяток маленьких человечков, выполненных с редкостным тщанием. Бесенок перевернул коробочку обратной гранью, и на них уставилась мерзостная оскаленная морда с высунутым языком, по жирным щекам которой тоже ползали десятки, а то и сотни мелких человеческих фигурок. По другой стороне кольцом закручивался змей, кусающий себя за чешуйчатый хвост. Четвертая грань была просто россыпью различных шестерней и крючочков, от обилия которых у Игриша закружилась голова.

Тут Бесенок на что-то нажал, и обе стороны коробочки щелкнули, по центру показалась щель. Однако попытавшись разъединить половинки, он только впустую потратил силы.

— Интересно, что внутри, — заинтересовано потряс Милош коробочкой над ухом и продолжил вертеть устройство в руках, нажимая на рычажки и кнопки, замаскированные в выпуклом рисунке. — Я думал приберечь ее для Баюна, но ну его — жирного у…ка этого. Целее будет.

— Так она не твоя?

— Моя! — ревниво стрельнул в него глазами Милош, словно Игриш мог ее отнять. — Тебе чего, завидно?

— Ты украл ее что ли?..

— А, ну а если и так, чего из этого? Кто-то потерял, а я вот подобрал. От них не убудет.

— У кого это, у них? Ты чего у Горюна не только лошадь увел?!

— А чего это ты так забеспокоился об имуществе Горюна? Положим не у Горюна я взял эту штуку, да и откуда у простого кузнеца может взяться такая прелестная вещица? У него пусть руки не совсем из зада торчат, но до такого искусства ему еще далековато…

Он догадался аккуратно повернуть обе половины вокруг своей оси, и хитрая конструкция начала смещаться. Изнутри головоломки что-то затрещало, зазвенело — коловорот солнц и змей закружился. Вслед им другие изображения побежали в разные стороны, открывая новую замысловатую картинку.

— Ай, горячая… — зашипел Милош и принялся перекидывать коробочку из руки в руку, словно печеную картофелину.

— Дай посмотреть, — не выдержал заинтригованный Игриш. В детстве игрушками его совсем не баловали, а эта занятная штукенция прямо просилась в руки.

— Ты чего не нагляделся еще? Сам же с ней таскался несколько дней.

— Ну дай!

— Сломаешь еще.

— Не сломаю! Как же я таскался с ней несколько дней и не сломал?!

— Повезло тебе, горемычному.

— Дай, говорю!

— Эй, вы! — огорошили их снизу и долбанули чем-то по доскам. — Хорош дрочить! А ну, слезайте, живо!

Рассерженный голос Берса хлесткой пощечиной посшибал их с насеста, и Игриш чуть ли не кубарем покатился по лестнице. В последнее мгновение, прежде чем сеновал пропал с глаз, мальчик увидел, как Милош торопливо закапывает коробочку в сено и бросается следом.

— Так, бездельники, закончили? — Берс упер единственный кулак в бок, когда Игриш спрыгнул на землю. За спиной однорукого атаманца ворота были широко распахнуты — в конюшню заводили взмыленных лошадей.

— Тут и рота солдат не закончит… — поморщился Милош, нарочито медленно слезая с сеновала.

— Тогда ты оставайся здесь и помогай распрягать кобыл, а потом заканчивай кидать навоз, — кивнул Берс Бесенку и сплюнул, — а ты дуй за мной! — бросил он уже Игришу и прошествовал вон из конюшни. Игриш виновато поджал губы и под торжествующим взглядом рыжего надсмотрщика помчался догонять Берса.

Атаманец, не оглядываясь, преодолел двор, забитый новоприбывшими всадниками, и направился к землянке, где их уже ждала бабка Клюнья — сухая и тощая, как скелет, старуха, которая сразу взяла Игриша в оборот и чуть ли не за шиворот потащила его в полумрак землянки, где сунула в руки метлу, а сама бросилась стряпать.

Вскоре по лестнице застучали десятки голодных сапожищ, хлопнула дверь, и в берлогу ворвалась толпа потных уставших и страшно злых мужиков. Игришу вручили тяжеленный котелок с кашей и половником и отправили раздавать кушанье — накормить такую ораву оказалось делом непростым: он отдавил наверно с десяток ног и выслушал с сотню скабрезных шуток, прежде чем раскидал еду по столам. Скоро атаманцы громко застучали ложками, и ругань ненадолго поутихла, сдобренная кашей и прохладной горилкой. Не успел Игриш смахнуть пот со лба, как мужики затребовали еще горилки, и мальчик на пару с бабкой Клюньей и еще парой любопытных кошек отправились штурмовать погреб. Когда оба вернулись, гора грязной посуды уже дожидалась их в углу, а душную темноту землянки прорезали огоньки люлек и прокуренные голоса, которые фраза за фразой все сильней закручивали водоворот взаимной неприязни.

— Уже полгода по лесам валандаюсь… — горько посетовал на свою судьбинушку горбоносый атаманец, развалившись на стуле и вытянув босы ноги. — Сапоги — десятую пару истоптал! А этот пес, как сидел на своем месте так и сидит.

— И дальше будет сидеть! — грянули с разных сторон и одобрительно забубнили.

— Что нам обещали, когда принимали нас в Братство? — сказал разбойник Коляда, сверкая лысиной. Он склонился над столом и методично выковыривал грязь из-под ногтей острием кинжала. — Кто помнит?

— Скинуть к Сеншесу этого трижды проклятого Шкуродера и его прихвостней, — атаманцы охотно застучали кулаками по лавкам. — Вернуть нам землю, свободу! Установить старые порядки! Сделать Вольное Пограничье вольным не на словах! Прогнать ненасытных собак Крустника!

— А на деле?.. — поднял жесткие глаза Коляда и вбил острие кинжала в