Проклятие - Марисса Мейер Страница 9

В каком-то оцепенении Серильда безропотно позволила служанкам увести себя за ширму и показать, в каком порядке надеваются эти кожаные доспехи. В охотничьем костюме она чувствовала себя неловко, но, когда помощницы под руки вывели Серильду из-за ширмы, ее встретили восхищенные взгляды детей. Всеобщего восторга не разделял лишь Ханс – и без того серьезный мальчик в последнее время впал в угрюмую хандру, и Серильда не могла придумать, как ему помочь. Ей не за что было его винить. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать – никакое волшебство в заколдованном замке не способно компенсировать украденные у них жизни.

– Ты похожа на воительницу! – любуясь ей, воскликнула Гердрут, во рту у которой не хватало одного зуба. Первого и последнего молочного зуба, который выпал у нее в жизни.

Вопреки всему Серильде было приятно, что ее назвали воительницей. Кем-то, способным на большее, чем просто рассказывать сказочки.

– Нет, – тихо возразил Ханс. – Она похожа на охотницу.

Эти слова мигом испортили всем настроение. Радостные огоньки в детских глазах померкли, а Серильда почувствовала, как снова погружается в ужас, преследующий ее с ночи Пробуждающейся Луны, когда решилась ее судьба.

Она сглотнула.

– Ничего не изменится. Это всего лишь дурацкая церемония.

– Дурацкая церемония, – горько сказал Ханс, – после которой ты станешь Ольховой Королевой.

– Для вас я всегда буду просто Серильдой. – Она ласково взъерошила мальчишке волосы, но он лишь раздраженно вывернулся из-под ее руки.

– Нет, ты не будешь Ольховой Королевой, – сказал Никель. – С нами точно не будешь. А то получится, как будто ты ему принадлежишь. Я на такое не согласен. Мы придумаем тебе другое имя.

– Золотая королева! – пискнула Гердрут. Сияя, она взяла Серильду за руку. – Ты умеешь делать что-то из ничего. Ты можешь превращать солому в золото.

Серильда застыла, не дыша. Она не могла допустить, чтобы дети случайно проболтались и Эрлкинг узнал правду, поэтому пришлось лгать и им, что она настоящая златопряха. Но слова Гердрут напомнили ей о том дне много месяцев назад, когда они все вместе сидели под сосной, среди снежных сугробов, и Серильда рассказывала детям сказку о злом Эрлкинге и охотнице Перхте. В тот день именно Гердрут сказала, что Серильда рассказывает так, как будто прядет золото.

Оглядываясь назад, Серильда ясно поняла, что это был именно тот день, когда все в ее жизни переменилось. Она чмокнула Гердрут в кудрявую макушку, а потом притянула к себе остальных детей, не обращая внимания на мурашки, пробежавшие по коже от прикосновения их тел, хрупких, будто готовые рассыпаться ломкие осенние листья. Серильда просто была счастлива, что дети рядом, мертвые или нет.

Одна из служанок, откашлявшись, распахнула дверь.

– Простите меня, госпожа, но мы больше не можем заставлять Его Мрачность ждать.

Глава 5

Серильда не знала, чего ожидать от свадьбы. Когда она прямо спросила у Эрлкинга, он сказал, что от нее потребует только одно – быть счастливой невестой. На что Серильда ответила, что, поскольку быть счастливой для нее невозможно, она предпочла бы проспать всю церемонию, а когда начнется пир, пусть король пришлет кого-нибудь разбудить ее. Она пыталась досадить ему, но Эрлкинг просто рассмеялся.

Как будто она шутила.

Она старалась не волноваться. Даже если ей придется принести какие-то абсурдные клятвы в вечной любви, это не будет иметь никакого значения. Он мог целовать ее, надевать ей кольцо на палец или делать что угодно другое – все это просто спектакль. Их брак был фарсом. Он ничего не менял.

Король может потребовать у Серильды ее руки, но сердце – сердце ее всегда будет принадлежать ей самой.

Ну, если забыть о том, что ее сердце спрятано где-то, замкнутое внутри ее телесной оболочки, и она, возможно, не найдет его, пока не родится ребенок – а тогда будет уже слишком поздно.

Серильду провели по высокому мосту, по которому она прежде никогда не ходила, к той части внешней стены, по которой она никогда не прогуливалась, – напоминание о том, что этот замок огромен, полон закоулков, укромных уголков, комнат и башен. Где-то там, вероятно, лежали тела – ее и Злата.

Серильда спустилась по лестнице в длинный узкий коридор. День был солнечным и теплым, но даже сегодня в этих глухих, без единого окна, проходах царил холод. Кожа ее охотничьего костюма тихо поскрипывала при каждом шаге, и, хотя Серильда казалась себе нелепой в этих доспехах и бриджах, она в то же время чувствовала себя на удивление решительной, почти отважной.

Никто не смел ее и пальцем тронуть, а если бы и попытался, ее заряженный арбалет мог осадить любого смельчака.

У дверного проема, занавешенного тяжелой бархатной портьерой, свита приостановилась. Слуги отдернули ткань и пропустили Серильду внутрь.

Девушка вышла на каменный балкон, и ее зарождающаяся уверенность тут же дала трещину. Все тело напряглось.

Балкон располагался двумя этажами выше северо-восточного сада. На этой стороне Серильда почти не бывала. Здесь в основном располагались хозяйственные службы, голубятня, аптекарский огород, а также домик смотрителя, небольшой фруктовый сад и виноградник.

Сейчас внизу было устроено что-то вроде поля, со всех сторон огороженного деревянными столбами. Вокруг этой ограды расположился весь двор Эрлкинга. Серильда увидела Манфреда, из проколотого глаза которого, как обычно, капала кровь. Возница смотрел на нее с выражением чуть печальнее его обычного равнодушия. Рядом она заметила покрытого синяками конюха – голова опущена, пальцы теребят край туники. Безголовая женщина сменила свой обычный костюм для верховой езды на простое платье и повязала шарф на шею, чтобы скрыть рану, хотя ее кровь уже просочилась сквозь ткань.

Были там и темные, великолепные настолько, что на них было больно смотреть. Но эта красота была пустой, лишенной сострадания и радости. По большей части они казались скучающими, но когда глядели в ее сторону, их взгляды казались разгневанными. Серильда улыбнулась им в ответ.

Злат так и не появился. Серильда забеспокоилась, уж не удалось ли охранникам в конце концов его схватить. Кто знает, может быть, прямо сейчас он опять скован золотыми цепями. От этой мысли ей стало нехорошо.

Серильда надеялась, что с ним все в порядке, что он прячется где-нибудь в безопасном месте.

Еще она надеялась, что он не замышляет ничего ужасного.

Но какая-то крошечная, безрассудная ее частичка желала, чтобы он был здесь. Не среди публики, наблюдающей за разыгрывающимся кошмарным фарсом. А здесь. На этом балконе. Чтобы он взял ее руку в свои…

Глупости, глупости.