Марко Леонетти - Пагода сна Страница 9

— Конан… — позвал мягкий голос из мерцающей бреши.

Киммериец приблизился к сияющей щели. Оттуда исходил едва уловимый сладкий аромат надежды, несущий утешение и комфорт. То же самое почувствовал бы Конан в детстве, если вдохнул полной грудью чистый горный воздух. Спокойствие и безмятежность…

Перед взором варвара поплыли просторы родной Киммерии. Тяжелые фиолетовые тучи, нависшие над снежными равнинами, высокие пики гор, подпирающие небо и тонкий шлейф дыма, разрываемого в клочья холодным ветром…

Киммерия.

Варвару вспомнился добрый и сильный голос вождя их племени, обращающегося к нему, юнцу, едва выбравшемуся из пеленок.

«Запомни, мальчик, простую истину, — сказал тогда Адир Канах, — для киммерийца страшна не смерть. Хуже всего потерять свободу. Что бы ты ни делал, какие бы испытания тебе ни готовила судьба, никогда не позволяй другим лишать тебя воли, ибо воля — ценнейший из всех подарков, которыми Кром наградил человека». Конан зарычал.

Черный колдун хочет лишить его самого главного — свободы! — заперев душу северянина в магическую клетку.

Не бывать этому! Никогда!

Он доберется до чародея, где бы тот ни находился, даже в подземном царстве. Тогда проклятый колдун узнает, что значит покушаться на свободу у сына Киммерии. Он никогда не станет рабом кхитайского чернокнижника.

Пора выбираться из плена сна…

Кесея потерла виски, чувствуя, как голову заполняет ужасная головная боль.

Алекса и Таллок с тревогой взглянули на верховную жрицу, очнувшуюся от транса. Вало стоял неподалеку, следя за тем, чтобы никто не побеспокоил деву-брамин во время медитации.

— Хорошие новости? — спросил Таллок главу общества брахманов Сна.

— Конан до сих пор не попал под власть Шао Луна. Это обнадеживает. Похоже, чернокнижник недооценил выносливость воина. И, вообще, очень странно, что варвар еще жив — зная всю ужасающую мощь магии Столикого, могу сказать, что люди, которых Шао-дракон пытал кошмарами, умирали всего за несколько часов. У Конана поразительная невосприимчивость к колдовству и чарам.

— Ты помогла ему, наставница? — спросила Кесею Алекса.

— Я вытащила его из ямы видений, в которую его заключил Столикий, вернее, он выбрался сам, я лишь подсказала ему выход. Но, думаю, это ненадолго — Шао Лун возобновит свои попытки исторгнуть душу из тела воина.

На площади появилась новая фигура, которая направилась в сторон группы. Убийца Вало было насторожился, но, разглядев идущего, приветствовал другого члена общества Сна легким поклоном. Диаса, еще одна ученица Кесеи, принесла тревожные вести.

— Наставница, Юсеф назначил казнь Конана на утро, — сообщила блондинка с карими глазами. — С восходом солнца киммерийца повесят за убийство Судир Шаха и городских солдат.

Кесея закусила губу.

— Этого нельзя допустить. Если Конан умрет, он непременно попадет под власть Шао Луна. Тогда всем нам конец.

— Но что может сделать мертвое тело? — спросил Таллок. Юноша, слышал, что некоторые кхитайские мистики могли возвращать к жизни трупы, однако редко прибегали к магии некромантии, страшась навлечь проклятье демонов на себя и свою семью. Шао Лун, должно быть, отъявленный мерзавец, раз решается тревожить покойников.

— Такой сильный воин как Конан может обернуться страшным оружием в руках могущественного чародея после смерти, — пояснила верховная жрица. — Когда душа убитого человека находится в руках колдуна, тело не находит покоя. Ни меч, ни стрела не оборвут жизнь того, кто уже мертв. Остановить его можно будет лишь одним способом — выкрав душу из колдовского плена и захоронив тело.

Алекса судорожно сглотнула.

— А если не успеть?

— Что не успеть?

— Сделать все необходимое, чтобы пленник чернокнижника упокоился с миром?

— Проще предотвратить смерть воина, чем устранить ужасные последствия, вызванные черным колдовством. Я не сомневаюсь, что если Конан погибнет, умрем и все мы.

— Вернее, вы, — поправил жрицу Таллок. — Я-то ничего Шао Луну не сделал и не касаюсь вашей распри. Но… поверьте, я также не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Если потребуется моя помощь — я в вашем распоряжении.

— Но почему? — удивленный взгляд Алексы коснулся лица странника. — Еще пару часов назад ты больше всего на свете хотел скрыться из города.

Таллок раскрыл рот, чтобы ответить, но, встретившись со светлым взглядом девушки, осекся и опустил глаза.

— Потому что… Потому что… — юноша не находил слов. — Потому что я пересмотрел свои позиции.

После этого Таллок надолго замолчал.

— Я предлагаю созвать всех дев-браминов нашего общества и потребовать от лица брахманов свободы для Конана, — сказала Диаса.

— Это не поможет, — сказала верховная жрица. — Юсеф уже назначил час казни, да и как ты собираешься просить о помиловании для чужеземца, обращаясь к толпе разъяренных и требующих крови граждан? Когда взойдет солнце, Конан будет уже мертв.

Внезапно Кесея поднялась.

— Нужно вытащить киммерийца из темницы Юсефа до восхода.

— Власти этого не одобрят.

— Мы покинем Айодхью. Когда речь идет о жизни и смерти, затягивать с решением нельзя.

Алекса и Таллок тоже поднялись.

— Призови только Исиру и Алиэль, браминов сонных чар, — обратилась Кесея к Диасе. — Как только они будут готовы, мы проникнем во дворец Юсафа. Вало!

Гигант быстрым шагом подошел к жрице.

— Да, госпожа?

— Нужно освободить одного человека из темницы.

— Всегда готов, госпожа. Я войду хоть в чертоги Асуры по одному вашему слову.

Легкая улыбка озарила лицо великана. Таллок деликатно кашлянул.

— Кажется, мне придется вспомнить, чему меня учили кхитайские чародеи. Я ведь, признаться, не только пергаменты читал.

И странник извлек из складок одежды темную склянку, припасенную им на крайний случай.

— Через полчаса в Квартале Жасмина, — удовлетворенно кивнула Кесея.

Конан оглядел сырую камеру темницы.

Из заточения сна он уже выбрался, осталось сбежать из городской тюрьмы. Варвар не раз вырывался из плена, когда вел жизнь вора. Он сбегал из темниц Турана, Заморы, Коринфии и даже Гипербореи. Чем вендийская тюрьма отличалась от казематов Шадизара? Те же цепи, сковывающие руки и ноги, вонь, сырость и серые тени снующих во тьме грызунов.

Кто-то из солдат-кшатриев оставил его клинок прямо в камере. Наверное, вендийцы, склонные к предрассудкам, не решились унести с собой проклятое оружие. Вот только до меча было невозможно дотянуться — узника приковали к стене толстыми цепями. Но не всякие оковы способны удержать киммерийца.