Анна Сеничева - Перстень Рыболова Страница 10

Когда корабль миновал арку, туман истаял. Подводные предместья остались позади, и морская гладь запестрела островами, на которых выстроили дома уже нынешние обитатели Светломорья. «Восток» обогнул изрезанный клочок суши, где из-за кедров торчал серый особняк с черными карнизами – в нем заседало правление корабельного цеха. На другом острове поблескивала на солнце зеленая башенка таможни.

На невидимой колокольне пробудился колокол, и поплыл надтреснутый звон, отражаясь от воды, разнося эхо по островкам. Корабль обогнул остров с ближним маяком, а за ним рукой подать было до самой Лафии.

Столичная гавань уже не спала, но пока потягивалась спросонья. Даже чайки в небе вскрикивали коротко, лениво, точно нехотя.

Покачивались на волнах эрейские торговые каракки, убрав паруса и свесив флаги с яркими солнцами – королевским гербом. Застыли иссиня-серебристые северные пинассы. У мыса стоял красный с золотом галеон Южного архипелага, высокомерный, осанистый. Больше тамошних кораблей не было видно. Да и немудрено – такие дела творятся на Юге, не до торговли. С Лакоса и вовсе никого.

В глубине гавани с натужным шипением отбивали время куранты. На сторожевой башне трижды ударила колотушка – ночная стража была окончена.

«Восток» причалил, меднокожие заметались по палубе, разматывая канат. Тут Арвельд подтолкнул Флойбека локтем: на палубе показался Любомудр.

Нений двинулся к сходням скользящим бесшумным шагом. На этот раз одет он был неприметно – что-то мешковатое, не то серое, не то коричневое. Сошел вниз, будто слетел, и был таков. Арвельд приподнялся, выглядывая Нения на берегу, но его уже и след простыл, будто растворился в воздухе.

– А Любомудр-то погулять вздумал, – произнес Флойбек. – Знать бы, какие такие дела его в такую рань погнали…

Они обменялись понимающими взглядами.

– Давай-ка тоже на берег, – негромко продолжил мореход. – Посмотрим, что здесь к чему.

– Постой минутку. Спущусь вниз, Гессену скажу, чтобы не волновался.

– Только быстро…

Уйти им, странное дело, никто не помешал. Один матрос обернулся вслед, но и движения остановить не сделал.

VIII.

Под ногами хрустел белый ракушечник плит гавани. Арвельд с Флойбеком прошли ворота, над которыми высилась башня с часами. Над головой громко заскрипел, поворачиваясь, жестяной флюгер-кораблик.

– Вот я и снова здесь, – Флойбек вздохнул полной грудью. – Хоть денек провести в Лафии! Такого города во всем Светломорье еще поискать. Куда пойдем?

– Куда посоветуешь?

– Я бы прямо на лафийский торг отправился. Нынче вторник? Вторник. Привозной день на приморском рынке. Можно в парк сходить, к Андорским высотам – на королевский дворец посмотреть, хоть издали…

Проулок от башни вывел на круглую площадь с фонтаном. Вода журчала в уступах пожелтевших раковин, гулко отдавалась в тишине улочек.

– Погоди-ка, – Флойбек приостановился, роясь в карманах. – Дай, пуговицу сюда брошу. На счастье, чтоб не последний раз мы тут побывали…

– В фонтан монеты бросают.

– Ты смотри здесь такого не скажи! Край торговый, деньгами кидаться не привыкли. Во, нашел… Надо вон в ту раковину попасть, между двумя камнями.

Арвельд взял пуговку, подкинул на ладони и метнул. Костяной кругляшек упал ровно на волнистое донце раковины. Сгарди усмехнулся, и тут же, на бортике фонтана, увидел выдолбленную надпись. Подошел ближе.

«Смерть королю Алариху».

– Посмотри…

Флойбек глянул.

– Давай-ка отсюда, Сгарди, – он схватил его за руку и потащил в переулок.

– Кто это сделал? – удивленно спросил Арвельд.

– Да уж не портовые бродяги, им-то король ничего плохого не сделал… Ладно, забудем.

Утро разгоралось над черепичными крышами старого города. Влажный холодный булыжник сверкал под ногами, с цветов на балконах осыпалась роса, падая за шиворот. Они неторопливо шли, смеясь и болтая, по приморским улочкам: Глухой и Проездной рыбной, Доброго улова, Дырявой сети, Моряцких вдов…

На улицах становилось люднее, хлопали ставни, распахивались окна, лязгали замки, скрипели телеги. Запахло горячим хлебом.

Народу попадалось все больше – их обгоняли торговки с огромными корзинами, садками, тележками, лоточники, рыбаки и рассыльные. Все спешили на Приморский рынок.

Скоро впереди показался и он сам.

– Ну и пахнет здесь, – шипел Арвельд, когда они пробирались мимо лотков и телег.

– Здесь рыбой торгуют, а не духами, – отрезал Флойбек.

– В жизни не пойду в рыбаки…

– Кто бы тебя туда еще взял! Не забывай, между прочим, Господь наш тоже рыболов был!

– Так то бог, ему все можно… Пуговицу оторвали!

– Смотри, как бы руку не оторвали, а то и голову. Хотя что тебе голова! Добро бы хоть раз пригодилась. Хорошо еще, кошельков нет – следить не надо…

Рынок одурманивал запахами. В огромных чанах кипели в пряном бульоне мидии. Продавцы наваливали в тарелки горы темно-синих раковин. Тут же стояли жаровни с углями, от которых чадно несло рыбой. Из тени полосатых навесов выглядывали бочки с лимонной водой и квасами, а раскрытые двери подвальчиков обдавали горячим запахом сладкого теста и миндаля.

Флойбек тащил Арвельда за руку.

– Так… Вон там славная была когда-то харчевня, может, и нынче стоит. А в том переулке воры собирались. Продавали краденое, камни из подводного города сбывали. Старик мой чуть уши мне не оборвал, как узнал, что я здесь бываю. Видишь, перцы красные в бочке? Их попробуешь, день потом есть не сможешь – весь язык сожжешь…

– Осторожно, телегу не задень.

– Да, вижу.

Тут Арвельд стал замечать, что люди вокруг не путем суетливы и растеряны. Торговля шла не бойко, хоть рынок шумел, словно потревоженный улей. Все переговаривались о чем-то, опасливо поглядывая вглубь торга. Краем уха он ловил слова, которыми перебрасывались торговцы: «Когда появилось? Да болтают – ночью! Ночью не было, брешут! Утром, пока рынок пустой стоял! Кто сделал-то? Поймали? Да поймаешь, где тут!»

Они, толкаясь, пробрались сквозь толпу к самой середке площади. Гул взволнованных голосов становился громче. Тут Флойбек встал как вкопанный.

Арвельд глянул ему через плечо.

Посреди площади стояла статуя редкого «морского» камня – белого с голубыми прожилками, изображавшая правящего короля. Аларих протягивал руку ладонью вверх, без оружия – так ваяли монархов, которые не вели войн. О том, что это был именно король, говорила золотая корона на голове. Сама голова валялась тут же, у подножия посеребренного постамента. Складки одежды ниспадали, забрызганные чем-то ярко-красным, будто кровью.

Флойбек остолбенело смотрел на изувеченную статую, не веря глазам. Кто-то потеснил их, встав рядом. Сгарди скосил глаза и увидел человека в бедной одежде, сутулого и до того худого, что непонятно, в чем душа держалась. Всклоченные пшеничные волосы торчали в разные стороны. И был-то он не стар, а точно изношен сверх всякой меры. Но тяготы не коснулись его души, и с веснушчатого лица смотрели добрые глаза. Внезапно он всхлипнул, точно решившись на что-то, и рванулся к статуе. Флойбек изумленно выдохнул и прижал руку к губам. На человека он смотрел так, точно пытался узнать, но не мог.

Незнакомец кинулся к постаменту, с усилием подобрал голову.

– Люди добрые! – заговорил он. – Это что ж делается в Лафии! Что ни день, то статуи калечат! А стража-то молчит, хоть бы кого поймали! А почему? А все знают, почему!

На площади стало тихо. Только слышно было, как где-то в лошадиной сбруе позвякивали медные колечки.

– Потому что в страже они-то всем и заправляют! Асфеллоты! Младшего погубили, теперь и до старшего добираются… – по толпе пробежал гул. И тут же, со стороны улицы, заслышались крики, перекрывшие шум:

– Дорогу! Дорогу страже короля Алариха! А ну, расступись! Эй!

Толпа отхлынула и стремительно начала редеть. Флойбек первым пришел в себя и толкнул Арвельда.

Они кинулись через площадь, подальше от злополучной статуи. Народ тоже бросился врассыпную – как видно, никому не хотелось столкнуться с городской стражей, ни правому, ни виноватому. Друзья добежали до какого-то дома и собирались было нырнуть в переулок, но тут Арвельд обернулся и заметил, как сцапали несчастного правдолюбца. Сгарди остановился так резко, что Флойбек едва не налетел на него.

– Стой!

– Куда стой! – возмутился мореход, не выпуская его рукава.

– Нам не туда.

– А куда?! Обратно на площадь?

Арвельд, прижавшись к дому, следил, как ремесленника, или кем он там был, потащили под арку.

– Видишь тот простенок? Вон, штукатурка облуплена…

– Вижу… Да объясни толком, что случилось-то!

– Оттуда дорогу сумеешь найти, если свернем?