Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь Страница 11

— Эта женщина знает, когда мужчин не следует отвлекать. Она отправила прислугу помогать раненым, а сама собиралась записать очередную притчу. Я ручаюсь, что в Нохе сейчас безопасней, чем в городе, но графине, если имеется такая возможность, лучше вернуться в Эпинэ.

Возможность будет, если в сопровожденье выделить надежный полк. В окрестностях столицы слишком много дезертиров и мародеров, а карета — добыча лакомая… Кареты, потому что оставлять в Олларии Марианну нельзя, как и сына Катари, и самого Левия. Вот и выход! Семьсот прошедших проверку церковников. Графиню и принца за пределы Кольца выпустят, а остальные до поры до времени могут осесть в той же Барсине, благо мерзавцы убрались оттуда еще осенью.

— Ваше высокопреосвященство, Олларию должна покинуть не только графиня Савиньяк, но и Октавий, и не являющиеся военными члены Регентского совета… — Вот как сказанул! Точно, с кем поведешься… — А также посольская палата и вы, я был бы признателен…

— Не будете. — Пальцы Левия тронули наперсный знак, и это впервые показалось молитвой. — Место кардинала Талигойского, пока его не отзовет Эсперадор, в Олларии. Место Эсперадора, пока его не отзовет Создатель, — в Кабитэле.

— Ваше высокопреосвященство, — Карваль и так слишком долго молчал, — если вы хотите вернуть эсператизм, вы не должны…

— Сын мой, если б я не видел вас в деле, то решил бы, что у нас в корне неверное, хоть и распространенное, понятие о долге. Да, я намерен вернуть в Золотые земли эсператизм, но не конклав. Увы, мои покойные собратья променяли Ожидание Его на корыто даже не Врага… Просто на корыто. Уподобившись покинувшим Святой град тварям, как четвероногим, так и двуногим, я не смогу проповедовать светским пастырям, защитившим свою паству, а я твердо намерен рано или поздно всех вас обратить. Но эскорт для принца и его свиты я выделю. Пятьсот человек.

— Благодарю, — сдался Робер. — Мэтр Инголс…

— Друг мой, — тон законника подозрительно повторял тон кардинала, — да будет вам известно, присягают не только военные, но и врачи, и адвокаты, причем наша клятва, клятва Лэнтиро, — ровесница Адриановых заповедей. Законник, единожды согласившись, действует в интересах того, кто ему доверился, каким бы безнадежным ни представлялось дело. Договор может быть расторгнут либо по достижении результата, либо по решению доверителя, причем смерть или же отсутствие последнего не являются поводом для прекращения работы. Мои нынешние обязанности были возложены на меня се величеством Катариной. Как член Регентского совета я представляю интересы граждан Талига, каковыми являются и жители Олларии. Мое место здесь.

— Осталось понять, — улыбнулся Левий, — насколько безнадежно наше дело.

Законник посмотрел на церковника.

— Да будет вам известно, — торжественно изрек он, — не бывает безнадежных дел, бывают безнадежные защитники.

Спорить было бессмысленно, оставалось поблагодарить, что Робер с некоторым облегчением и сделал. Нужно было решать, кто, кроме церковников, отправится с принцем. Лишиться Карваля или Халлорана Робер не мог, как и Мевена. Значит, поедет Дэвид.

Последний из Рокслеев возражать не стал. После смерти брата и разрушения Роксли ему все было безразлично, но с делами новоиспеченный граф как-то справлялся. Поручи ему Проэмперадор не сопровождать Октавия, а давить мародеров или пришлое ворье, Рокслей давил бы, но Робер не поручал. Мертвые при всей их осмысленности глаза… нет, не пугали и не отталкивали — не внушали уверенности, что без присмотра Дэвид не промешкает или, наоборот, не полезет на рожон. Просто чтобы все наконец кончилось.

— Я могу идти?

— Конечно.

Рокслей вышел. Гвардейская выправка все еще давала о себе знать, со спины хозяин лежащих за Кольцом развалин выглядел браво и деловито.

— Ничего, — сказал Робер больше себе, чем задержавшемуся Карвалю, — Барси на не в Гаунау, да и Мэйталь, если что…

— Если что? — уточнил Никола. Эпинэ потер запястье. Ответа он не знал.

— Пригласите Глауберозе, пусть придет к утреннему разводу. И отправьте гонцов Валмону. Принца и графиню надо встретить у Кольца. Если Мэйталь выступит послезавтра утром, как раз успеют…

— Горожанам не понравится, что Октавия увозят.

— Меньше надо бузотерить… Лэйе Астрапэ, мы мечемся, как очумелые кошки, от драки к драке, пора это прекратить. Возьмите под усиленную охрану мосты через Данар и центральные кварталы. Ставьте только надежных, сомнительные пусть сидят по казармам.

— Значит, наши и Халлоран. Не считая людей Мевена и гвардейцев.

— Пусть Мевен завтра же примет у Дэвида дела. Бывших гимнетов припишем к гвардии — охранять будет некого, но из Олларии я приличных солдат не отпущу. Тех, кто не занят в городе, сосредоточьте у дворца и будьте готовы к неожиданностям.

— К каким?

— А Леворукий их знает… К любым. Особенно ночью.

— Я приеду к Капуль-Гизайлям доложить.

— Сюда. Я буду ждать.

Сегодня чужие не нужны, даже Никола, потому что послезавтра Марианна уедет. Вместе с собаками и Коко. Если потребуется, Дювье впихнет барона с баронессой в карету силой, но в Олларии Капуль-Гизайли не останутся. Проэмперадор должен быть спокоен, он не вправе тратить себя на страх за свою женщину и еще больше не вправе приставлять к ее дому полк.

Глава 7. ТАЛИГ. ОЛЛАРИЯ

400 год К. С. 6-й день Летних Молний

Уютно горели свечи, пахло старой бумагой и шадди, только кошки не было, а в особняке Эпинэ больше не жила трогательная седая крыса.

— Сударыня, я в отчаянье. — Левий закончил колдовать над своим варевом, и Арлетте ни с того ни с сего захотелось кардинала расцеловать. За то, что не сбежал и варит шадди. За то, что в самую мерзкую ночь не подвывает и не молится, а ждет рассвета — не церковного, земного…

— Если я не путаю, отчаянье есть грех.

— И, тем не менее, я варю вам шадди в предпоследний раз. Я обещал Эпинэ убедить вас уехать. Сам Проэмперадор взял на себя более трудную и менее приятную задачу — ему предстоит уговорить баронессу Капуль-Гизайль.

— Значит, — сделала вывод Арлетта, — вы наконец испугались. Когда я говорю «вы», то имею в виду заправляющих в Олларии мужчин.

— Мы сильно упали в ваших глазах?

— Отнюдь нет… Вы хотите, чтобы шадди остыл? Простите, — извинился кардинал, — прямые вопросы повергают духовных лиц в растерянность, но о корице я все же не позабыл. Значит, жена и мать маршалов извиняет трусость?

— У моих сыновей на этот предмет разные взгляды. Вы успели прочесть письмо Придда?

— И даже погнать людей в олларианские архивы. Пока ничего, о чем бы мы с вами не знали. Что вы предпочитаете: обсуждать предмет страха или вернуться к нашим изысканиям?

— А разве первое не является частью второго? Кого еще выставляют? Октавия? Послов?

— Да и да. Кроме того, после вашего отъезда Мевен, Инголс и я начнем предупреждать тех, кого сочтем…

— Достойным сожаления, если случится худшее, — подсказала графиня. — Кстати, на что, по-вашему, оно будет похоже?

— Хороший вопрос… — Его высокопреосвященство впервые с начала разговора притронулся к своей чашечке. — Неплохо… Особенно для занятого еретическими мыслями кардинала.

— Еретическими?

— Мысли о том, как отвести от паствы гнев Создателя, мои покойные собратья сочли бы еретическими. Паства должна время от времени познавать мор, глад, пожар или войну, дабы чувствовать тяжесть длани Его и укрепляться в почтении к слугам Его. Долг же пастырей — всем стихиям наперекор сохранить себя, а когда гнев Создателя иссякнет — не может же он гневаться вечно, — стричь новую паству.

— Какая прелесть. — Арлетта отставила пустую чашку. — Так бы сказал, окажись он на моем месте, известный вам регент Талига. Вы доверили мне тайну князей церкви или пересказали антиклерикальный памфлет?

— Как вы уже сказали, первое является или может являться частью второго, но Олларии что-то грозит. Это противоречит здравому смыслу, это противоречит нашим знаниям и опыту, мало того, это противоречит всем известным мне догмам всех известных мне церквей, но это так.

Привычку кардинала резко отдергивать портьеру Арлетта уже знала. За портьерой была почти ночь, прорванная призрачным зеленым стволом.

— Я пытался складывать, — признался Левий, — но концы с концами не сходились, и я стал вычитать, а записи Придда все окончательно смешали. Сегодня я говорил с послами держав, жители которых тяготеют к язычеству и суевериям. О призрачных моровых ходах за пределами даже не Талига — Кольца Эрнани, не слышал никто, как и о… Сударыня, я далек от показного благочестия, но назвать это сиянием и светом не могу.

— Я тоже, — согласилась графиня, и Левий, к ее облегчению, опустил портьеру.