Eldar Morgot - Звезда Даугрема Страница 11

— Значит, человек? Ты его увидел?

— Нет, только следы.

Новый вой заставил друзей присесть от неожиданности. В этот раз завывание было намного сильнее и яростнее и в то же время более глухое, словно…

— Что вы тут делаете, дети мои?

Яркий свет факела в руках отца Гулверда ослепил Зезву и Каспера. Монах, прищурившись, рассматривал их, широко расставив ноги.

— Прошу извинить, — выдавил из себя Зезва, щурясь. Когда, наконец, перед глазами перестали плавать белые круги, он уставился на сапоги монаха. Чистые. — Просто вой этот странный…

— Это волк, — тихо произнес отец Гулверд, перекладывая факел из одной руки в другую. — Какой у тебя интересный клинок, рыцарь из Горды. Необычный.

Зезва хмуро вложил меч в ножны и потянул Каспера за собой.

— С твоего позволения, отче.

— Конечно, — еле заметно улыбнулся Гулверд, провожая Зезву и его спутника пристальным взглядом. — Пожалуйста, пожалуйста… Возьмите себе огня, не видно же ничего!

Оставшись один, Гулверд долго стоял, прислонившись к стене. Мерцающее пламя факела металось по худощавому лицу монаха причудливыми танцами. Наконец, инок подошел к дверям и, приоткрыв их, выставил наружу факел. Окинул быстрым взглядом цепочку следов, ведущую от пристройки у центральных ворот к дверям трапезной и теряющуюся в направлении западной стены.

Гулверд запер дверь. Подумал немного и подергал ручку, проверяя надежность.

А Зезва, сидя на своей кровати, задумчиво глядел, как Каспер аккуратно складывает плащ.

— Гызмаал, говоришь, — задумчиво сказал Ныряльщик, поглаживая покоившиеся на коленях ножны.

Каспер ничего не ответил, не в силах оторвать глаз от голубоватого мерцания, исходившего от колен Ныряльщика. Меч Вааджа светился и вибрировал.

Секундус поправил капюшон и, повернув голову, по очереди кивнул двум мрачным типам, что шли рядом, чуть отстав. Помощник прикоснулся к накладной бороде и парику, которые он тщательно приклеил утром, готовясь к своему еженедельному выходу в Элигер, стольный город Директории. Два агента из Душегубки, как всегда, сопровождали Секундуса. Все трое были одеты по последней городской моде и выглядели весьма зажиточными мещанами. В обязанности сопровождающих входило не только охрана Секундуса, но и защита от многочисленных карманников, слетавшихся Элигер, словно пчелы на мед.

— Не подходить. Так близко.

Агенты хмуро разошлись, не спуская, впрочем, с Секундуса внимательных, колючих глаз. Помощник поежился, потому что прямо в лицо дул обжигающе-холодный ветер. Снег шел всю ночь, и обычно грязные городские улицы удивительно похорошели, покрывшись волшебным белоснежным ковром. Обычно зловонные канавы, что тянулись вдоль домов, теперь блестели чуть желтоватой ледяной коркой. Увлеченно каркали вороны, по одним им известным причинам собравшиеся на высоком тополе. Секундус медленно вышагивал по снегу, высоко поднимая длиннющие ноги и натянув по уши отороченную мехом купеческую шапку. Агенты двигались сзади, словно верные цепные псы, и помощник чувствовал их присутствие. Парни, конечно, туповатые, зато надежные и проверенные временем и службой. Как там говаривал Керж Удав? «Знания этим людям ни к чему. Потому что в нашем деле излишняя образованность нижних чинов — это прямая дорога в прошлое. Меньше знаешь — больше думаешь. Учите подчиненных быть мудрыми, потому что именно мудрость поведет их в будущее».

— Светлое будущее Элигера, — пробормотал Секундус целых три слова подряд, перепрыгнув через замерзшую лужу. — Счастье дураков и ничтожеств…

Улицы постепенно заполнялись народом и вместе с ним всевозможными звуками, голосами, мычанием, блеянием и кукареканьем. Эры везли товар на базар, степенные купцы из Баррейна и Рамении важно восседали на носилках, которые тащили мускулистые наемники-телохранители с мрачными квадратными лицами. Размалеванные проститутки, пряча от ветра не первой свежести лица, понуро плелись на центральную площадь. Возле богатых лавок толпились гости из Кива и Западной Конфедерации, высокомерно поглядывая на глазевший на них простой люд. Под заснеженной елью одиноко стоял оружейный магнат из Аррана и с легким презрением в голосе объяснял проститутке лет пятнадцати, куда ей следует отправиться, причем незамедлительно и желательно молча. Секундус сочувственно усмехнулся.

Пройдя между потемневшей от времени аркой с барельефом императора Корониуса, Секундус и его преисполненные мудрости сопровождающие обогнули Статую Великой Победы с изображенными на ней коленопреклонными пленными баррейнцами. Еще несколько шагов по приятно скрипящему снегу, и они оказались на заснеженной Площади Света. Секундус деликатно увернулся от злобно взмахнувшего рукой толстого барренйского дворянина, что негодующе смотрел на изображение унижения своей страны, мигнул агентам, и нырнул в галдящую многоязычную толпу, бурлившую на площади.

Изо всех сил работая кулаками, Секундус вместе со всеми громко и сварливо спорил, торговался чуть ли не у каждого лотка, заливисто хохотал над дурацкими анекдотами и слушал. Слушал очень внимательно. Его телохранители тоже толкались, но в спорах и возне не участвовали. Лишь пару раз, заслышав за спиной сдавленный вопль и оглянувшись, Секундус замечал, как прячется в толпе карманник, бережно поддерживая вывихнутую или сломанную руку, а мудрые агенты мрачно ухмыляются. Помощник качал головой, бросал рассеянный взгляд на пояс и снова обращался в слух.

— Эй, народ! — кричал рябой эр, смешно подпрыгивая на кривых ногах. — Слышь вы, тама! Хорош уже гусыню тискать, чай не сиськи!

— Уоха-ха! — загоготали в толпе, оглядываясь.

Секундус отвернулся от хохочущего ему прямо в лицо простолюдина, от которого жутко несло гнилыми зубами и чесноком. Вгляделся в лицо торговца птицей. Первый, Свет Элигера свидетель. Что ж, послушаем…

— Госпожа, глянь на этого гуся, — продолжал рябой, осклабившись на пышную купчиху. — Нравится? Да, да, шею правильно держишь, милая!

Народ уже держался за животы от смеха, а пунцовая от гнева и смущения женщина отбрасывала несчастного гуся и удалялась, гордо вздернув голову в эстанском колпаке. Рябой кричал ей вслед:

— Прости, госпожа! Куда же ты? Обиделась? Свет Святой, — повернулся торговец к окружающим, — словно мзумская шалава, ну!

— И не говорь, брательник, — вставил лысый эр, держа обеими руками намертво пришитый к поясу кошелек и подозрительно поглядывая по сторонам щелочками глаз. — Все это отродье — рмены, мзумцы — одна банда, во! Возют нама товаришки свои, ага. Утречком гнилье продадуть, а вечерочком по карманам нашим лазют, кошелешники!

— Жуть! — скорбно покачал головой Секундус, замечая, как опускает голову под его взглядом рябой.

— Едуть и едуть, — выкрикнул еще один элигерец, в медвежьем полушубке и с охотничьим тесаком за поясом. — Спасу нету, ну!

— Брат, брат, — покачал головой рябой, — а мне сват приезжий, из Дара, такого понарассказывал…Кажет, в Даугреме-то и Ашарах ужасть что творится, ага. Взбеленились совсем эти богомерзкие солнечники, да лишатся они Света! Лиходеи по всем дорогам шастають, села жгуть, народ в полон угоняють! Баб насильничають! Недавно вот деревню рменскую разъерошили, как муравейник!

— Даугрем? — протянул охотник в полушубке. — Так то ж Мзум, или как? Нам до их берлоги делов нету! Пусть хоть перегрызут друг друга, чтоб и меня медведь загрыз! Нам бы с нашенской заботой разрешиться!

Секундус украдкой оглянулся. Возле лотка рябого уже толпилось несколько десятков людей. Задние даже вставали на цыпочки, словно от этого могли лучше слышать. Помощник заметил, как сопровождаемый косыми взглядами, быстро идет прочь баррейнский купец. Правильно, подальше от греха.

— Ну, так и шо, что Мзум? — скривился рябой. — Покамест-то Мзум, а вот далее…

— Что, что далее? — вопросил лысый эр.

— А ничего, — загадочно ухмыльнулся рябой, бросая быстрый взгляд на Секундуса. — Ну, чаго встолпилися у меня тута, э? Покупай или проваливай, ага…

Секундус отошел в сторонку, наблюдая, как толпа медленно редеет. Помощник поискал глазами своих агентов. Телохранители оказались поблизости. Один лениво жевал пирожок с печенкой, а второй старательно ковырялся в носу, не спуская внимательного взгляда с двигающихся рядом с Секундусом людей. Помощник удовлетворенно кивнул и двинулся в сторону Храма Света, что располагался на другом конце площади.

Рябой поправил скорченные туши гусей и уток и смачно сплюнул в грязный снег.

— Ишь, начальничек херов, проверяет, ага! Я его сразу узнал, ушлёпка. Бороду, ишь, нацепил, зараза!

— Ага, — кивнул лысый эр, по-прежнему держась за кошелек, — ты молодчага, брательник. Но как ты догадался? Я б ни в жисть не допёр бы.