Андрей Посняков - Крест и порох Страница 13

– Их всего десять, а нас много! – крикнула Тертятко-нэ. – Бежим, всех не поймают!

Поначалу Митаюки-нэ подумала так же, спеша домчаться до перелеска, но странные дикари тоже оказались шустры, на дорогу выскочили первыми, преграждая путь. Девушки повернули левее, ближе к воде. Чужаки, расходясь, обнажили свои сверкающие палки, грозно закричали. Девушка ощутила накатившуюся от них волну гнева с остро-кислым привкусом смерти и замедлила шаг, вскинула руки:

– Стойте, девочки! Они могут убить. Они готовы зарезать нас, если не подчинимся.

Воспитанницы, притихнув, остановились, потом попятились. Дикари, охватив их полукольцом и помахивая руками, погнали пленниц к святилищу, к наконец-то разгоревшемуся костру. От их взглядов, их желаний, которые хорошо ощущали многие девушки, несчастным стало не по себе…

– Ганс! Что с потерями? – прищурившись от ударившего в лицо кострового жара, громко спросил Егоров.

– Двое погибших, девять раненых, – тут же ответил Штраубе. – Но у всех токмо кости поломаны. Месяцок в лубках походят, и снова в строй ставить можно.

– А это что за бабы? – кивнул воевода на согнанных на площадь женщин и девок.

– Так ведь право победителя, атаман! – отозвались казаки. – Побаловать маленько дозволь! Нешто не заслужили?

– Вы баловать станете, а остальные вкалывать? – сурово вопросил воевода. – Мы за золотом пришли или похоть свою тешить? Вам делать нечего? Струги встретьте, амулеты с убитых соберите, идола погрузить помогите, кожи соберите, каковые в этих двух домах имеются. Бо в остроге все стены голые. А тут, кроме золота и шкур, ничего и не взять. Ну, чего встали?! Поспешайте! Мы хоть победили, а язычников все едино больше. Как бы не собрались да за позор не отомстили!

– Да как же так, атаман? – жадно облизываясь на пленниц, взмолились казаки. Молодые парни были не в силах так просто отказаться от обильной сладкой добычи. – Не по обычаю…

– Не к месту сейчас баловать! – повысил голос атаман, оглядывая ладных, ухоженных, статных и пышнотелых девок… и сломался: – С собой нескольких выберите, потом свое наверстаете. Но быстро, и к делу!

– Любо атаману! – восторженно провозгласили получившие поблажку воины и принялись торопливо перебирать пленниц, одних отводя к озеру и сразу связывая руки, других просто отпихивая.

Митаюки-нэ, поняв, что происходит, отчаянно взмолилась к богам земли и воды, чтобы не показаться дикарям красивой, попыталась растрепать волосы, сдавила кухлянку, пытаясь уменьшить грудь, скривила лицо… Однако, когда порождения проклятой Нине-пухуця добрались до нее, то восторженно зацокали языками, свели руки ей за спиной, смотали ремешком и толкнули к берегу. И девушка, понимая всю безнадежность своей участи, смиренно пошла к остальным несчастным, впервые в жизни проклиная свою удивительную неземную красоту.

– Что теперь будет? – спросила ее Тертятко-нэ, тоже оказавшаяся среди отобранных.

– Лучше бы мы умерли… – ответила девушка… и неожиданно вспомнила вчерашнее пророчество черной шаманки.

«И в смерти может прийти спасение…»

Почему она не вспомнила о нем чуть раньше? Почему не пошла наперекор дикарям, приняв от них быструю и простую смерть?

Митаюки-нэ упала на колени и горько заплакала.

Между тем исчадия нижнего мира спешно творили свои поганые дела. На причалившие к берегу огромные лодки из толстого теса они тащили длинные жерди, свертки кож, тяжелые корзины и снова свертки, помогали забираться на борт раненым. Вспомнили и про пленниц, загнав их на один из стругов и указав на кожи, набросанные на корме. Одиннадцать несчастных послушно перебрались в указанное место, усевшись на дно вперемешку с прочей добычей.

Уже с борта большой лодки Митаюки-нэ видела, как вытащенный из святилища мужской бог был обвязан веревкой. Дикари перебросили ее через верхние ветки прибрежной ивы, все вместе навалились, поднимая добычу в воздух, а когда идол закачался над водой, под него подогнали одну из лодок и медленно опустили внутрь…

Наверное, покровительство мужского бога и было главной целью дикарей. Погрузив идола, они сразу отплыли и стремительно помчались через озеро.

К берегу дикари привалили уже в полной темноте. Однако даже мрак не остановил злобных пришельцев. Высадив девушек, они стали протаскивать свои громадные лодки через несоразмерно крохотный ручей. И, к удивлению Митаюки-нэ, им это удалось. Правда, провозились дикари всю ночь и только на рассвете добрались до большой реки. Пленниц опять загнали на скатки из кожи, лодки помчались вниз по течению… Тут уставшую, измученную девушку и сморил крепкий сон.

Струги катились вниз по течению без остановок. Отец Амвросий хотел отпеть погибших достойно, в церкви, а долгий путь телам не на пользу. Воевода, в свою очередь, опасался погони и рискнул на ночные переходы, чтобы оторваться как можно дальше. Кормчие, пройдя по реке вверх, опасных мест не помнили и тоже не возражали. Гребцы на веслах особо не перетруждались, и их можно было поделить на дневные и ночные смены. Посему так и сложилось, что вместо восьми полных дней, потраченных на подъем, к острогу казаки вернулись всего за два, задолго до сумерек с ходу врезавшись носами в берег под главной башней.

Сложенная из бревен громадина изумила Митаюки-нэ так, что на время девушка забыла про свои несчастья. Неужели жалкие грязные дикари способны соорудить подобную хижину, больше похожую на рукотворные скалы? В том, что громадина рукотворная, девушка ничуть не сомневалась. Не может ни буря, ни наводнение уложить деревья в стопку правильной формы, не могут вкопать стволы в землю плотно один к другому, да еще и заточить поверху. Она даже заподозрила, что на самом деле дикари – тоже одно из племен могучих сир-тя, просто отдалившееся и потерянное.

На берегу путников встречали женщины и несколько воинов. Тоже одетых странно, в кухлянки неведомого странного покроя. Многие из мужчин кинулись обниматься. Причем каждый со своей женщиной.

Получается, у неведомого племени тоже есть семьи?

Затянув лодки дальше на берег, дикари начали их разгружать. Узлы, корзины, скрутки… Дошла очередь и до пленниц. Суровый курчавый и бородатый мужчина, в синей кухлянке и с серьгой в ухе грозно прикрикнул на них, поманил к себе. Девушки стали подниматься, пробираться вперед, переваливаться за борт. К счастью, дикарь ловил их и ставил на ноги, так что даже со связанными руками никто не упал. По склону девушек загнали вверх, в большущий проход внизу рукотворной скалы, дальше через обширную внутреннюю площадь к другой скале, чуть меньше первой, запустили по одной в узкий проход внизу, указали на лесенку, ведущую наверх.

Митаюки-нэ поднялась первой и оказалась внутри просторного, примерно десять на десять шагов, чума. Правда, стены здесь были вертикальными и толстыми, прочными, собранными из стволов, потолок – тоже ровным, горизонтальным, из слег. Пол же застилал толстый слой лапника.

Следом неуклюже забрались и упали на еловые ветки еще три девушки – и послышались удаляющиеся шаги.

– Куда их уводят, Ми? – тревожно спросила Тертятко-нэ. – Их съедят, да? Дикари, наверное, голодные после дороги. Я сама есть хочу до жути!

– Все будет хуже. Намного хуже, – покачала головой девушка. – Нужно было умереть, пока была такая возможность. Теперь поздно…

Митаюки-нэ, лежа на спине, бессмысленно смотрела в потолок, в еще одно отверстие, к которому вела лестница. Сквозь отверстие просматривался еще потолок. Интересно, сколько их в этой деревянной скале? Сколько чумов поставили дикари один поверх другого, чтобы возвести такую махину? Как могли сотворить подобное жалкие существа, обитающие на окраине мира?

Снизу послышалось шуршание, наверх вылетели несколько скруток, потом поднялся дикарь. Отпихнув уже поднятые кожи, он принял еще с десяток свертков. О чем-то переговорив с нижним воином, полез выше, а из-под пола поднялись еще двое мужчин. Они стали передавать скрутки выше, но только несколько. Остальные расстелили на полу поверх слоя лапника, отчего в деревянном чуме сразу стало намного мягче, иглы больше не кололи кожу, сучки не царапались – все осталось внизу, под толстой сыромятиной.

Пока дикари занимались делом, они небрежно перекатывали девушек с места на место. Однако, управившись, заинтересовались ими куда больше. Возле Митаюки-нэ присел дикарь бледный и остроносый, пахнущий чем-то кислым пополам с дымом. Что-то сказав, он скользнул ладонью по телу пленницы, пару раз мягко сжал грудь, потом сдвинул руку ниже, запустил под край кухлянки, поглаживая тело своей жертвы, касаясь каждого его изгиба и выемки…

Сверху начал спускаться самый первый дикарь, что-то сказал на ходу. Двое других рассмеялись, поднялись и ушли вслед за ним.

– Что же теперь будет? – всхлипнула подруга, когда они исчезли.

– Ты ведь больше не боишься, Тертятко-нэ, что нас съедят, правда? – с неожиданной злостью спросила Митаюки. – С нами собираются делать совсем, совсем другое.