Андрей Максимушкин - Варяжский меч Страница 13

— Тогда добро пожаловать в мою кузницу, боярышня, — вежливо, но с чувством собственного достоинства поклонился Людован.

— Спасибо, мастер. Говорят, в железе ты толк знаешь, — Веселина сменила гнев на милость, понимая, что криком от свободного человека ничего не добьешься. Он и сам может на равных не только с боярином, но и с князем разговаривать.

— Многое говорят, — уклончиво ответил кузнец, отступая в глубь двора. — Как Сварог дедам показал, так и куем.

Рагнар и Веселина поспешили воспользоваться приглашением. Двор Людована был небольшим, места в городе мало, приходилось тесниться. Со стороны улицы двор закрывал высокий частокол. Дом представлял собой вкопанный в землю почерневший сруб, крытый дранкой — обычное жилище в Северной Европе. Рядом стояла пара дощатых сараев, из одного из них доносилось мычание коровы. Людован провел гостей мимо сарая к стоявшей за домом кузнице. Как и дому, ей на вид было не меньше полувека, подворье досталось Людовану в наследство от отца.

— Проходите, — кузнец распахнул толстую дубовую дверь, — все здесь. Большая часть готова, остальное через два дня будет, как и говорено.

— Давай посмотрим, — Рагнар первым шагнул через порог, наклонив при этом голову.

Притолока в кузнице была низкой, на уровне подбородка. Внутри оказалось жарковато, в горне краснели раскаленные угли, через затянутое пузырем оконце еле пробивался слабенький свет с улицы. Старший сын Людована Тур раскладывал инструмент рядом с наковальней. Кузнец небрежным жестом отбросил рогожу с притулившегося в углу столика. Перед Рагнаром открылась целая груда наконечников стрел и сулиц.

— Благословление небесного огня этой кузнице и мастеру, — с порога серьезным тоном произнесла Веселина. — Вот, значит, где ты работаешь. Хорошая кузница, и меха вижу новые.

— Кузня добрая, как у людей, еще отец строил, — в голосе Людована чувствовались довольные нотки. — Ты осторожнее, не замарайся.

Рагнар тем временем наклонился над столиком и перебирал наконечники к стрелам. Большинство из них были бронебойными. Тонкие граненые жала с креплением в расщеп древка. Прекрасно прокованные и закаленные посланницы Марены, способные пробить пластинчатый доспех и разорвать звенья кольчуги. Попадались и широкие, остро заточенные двузубые срезни. Такими хорошо бить по безбронному противнику или на крупного зверя охотиться.

— Людован, а здесь у тебя трещина. Смотри, — гридень протянул кузнецу лепесток срезня.

— Недоглядел. Извини, мечник, — кузнец тяжело вздохнул, покрутив в руке наконечник. От самого лезвия до втулки по металлу тянулась глубокая трещина. Людован одним неуловимым движением переломил срезень пополам и бросил в горн. — Действительно, недоварил.

Искоса поглядывая на боярышню, Рагнар еще покопался в товаре и забраковал два рожна сулиц и искривленный бронебойник.

— Значит, плохой товар хотел подсунуть? — подбоченилась Веселина, бросая на кузнеца испепеляющие взгляды.

Тот от неожиданности закашлялся, хотел было возразить, но назревающую свару вовремя погасил Рагнар.

— Ерунда, — заявил он, подмигивая кузнецу, так, чтобы Веселина не видела, — здесь примерно семь сотен наконечников, из них всего четыре штуки плохие. Людован добросовестно дело делает, тщательно. Обычно у других еще хуже: один из дюжины выкидывать приходится.

Он был прав — на такие разовые изделия шло самое плохое железо. Наконечники стрел и сулиц стоили дешево. Оружейники обычно не утруждали себя слишком тщательной ковкой и выдерживанием режимов закалки, предпочитая гнать количество вместо качества.

— Отец говорил: еще для копий сотня наконечников должна быть, — негромко, но с нажимом произнесла Веселина. Девица чувствовала, что не права, но и признавать свою ошибку не торопилась. Воспитание не позволяло.

— Это здесь. Восемь десятков готовы. — Кузнец наклонился, вытаскивая из-под стола деревянный короб.

— Посмотрим. — Довольно потирая ладони, Рагнар выловил из ящика первое попавшееся рожно и поднял его, разглядывая на свет. Провел пальцем по лезвию, подбросил на ладони и постучал наконечником по наковальне, прислушиваясь к звону.

— Стальной?

— Да, каленая сталь. Твердая, — согласился Людован.

— Неплохо. — Рагнар смочил палец слюной и провел им по серо-голубоватой поверхности.

— Дай посмотреть, — жалостливо протянула Веселина.

— Держи.

— Действительно, хорошая работа, — в голосе девушки чувствовалось неподдельное восхищение. Аккуратно взяв рожно за втулку, она провела пальцем у отверстия для крепежного гвоздя.

— Ну как? Довольна твоя душенька?

— Значит, когда весь заказ привезешь? — Веселина отложила копейный наконечник в сторону.

— Как и говорено, на третий день.

— Ты честно договор исполняешь. Я скажу отцу: у тебя хорошее железо и в срок управляешься, — с серьезным выражением лица произнесла боярышня, тем самым давая понять, что разговор закончен. Пора и честь знать.

Попрощавшись с кузнецом, Рагнар проводил Веселину до дома. Шли неторопливо, беседовали о всякой ерунде. Совершенно незаметно для себя молодой гридень почувствовал симпатию к этой бойкой, горделивой, в то же время умной и чуткой девушке. Ольгердовна давно ему нравилась, хоть он и не признавался себе в этом, одна из красивейших девиц города, тем более из воинского сословия. Ровня, значит. Вот только она всегда была такой недоступной и холодной, а сегодня… сегодня он увидел в ней живого человека, уважительно относящегося к окружающим и умеющего признавать свои ошибки. И не думал, что Веселина может быть такой.

— Ну, спасибо тебе, Рагнар, проводил и в кузнице помог. — Веселина остановилась у ворот отчего дома.

— Не за что, — улыбнулся гридень. — Приятно было с тобой поговорить.

— Ты знаешь, — девушка опустила глаза, — через два дня посиделки будут у Миланы.

— Это не Стрежня ли дочь?

— Стрежня, ты приходи, — при этих словах Веселина кротко улыбнулась и бросила на Рагнара полный лукавства взгляд.

— Приду, если приглашаешь, приду, — просто ответил тот и, махнув на прощанье рукой, зашагал к детинцу.

Солнце уже было низко. Рагнар вернулся вовремя. Княжич Славомир как раз спустился в гридницу и поднимал воинов. А затем была скачка под закатным солнцем. Бег по лесным тропам. Неожиданный удар по логову разбойников. Свист стрел, отблески языков пламени на лезвиях мечей, ржанье напуганных лошадей и истошные вопли татей разбойных. В эту ночь взяли всех. Зарубили не менее трех дюжин, еще десяток полонили. Но вести в Велиград их не стали, Славомир, учинив короткий допрос, велел развесить татей на деревьях. Как он выразился: «От Прави отвернулись — пусть и землю не топчут». Зато в окрестностях стало спокойнее, и огнищане могли не бояться разбоя.

5. Ночи звездные

— Долго ехал Дунай по полям раздольным, лесам дремучим да горам каменным. И встретил богатырь красну девицу в поле чистом. Посреди поля воинский шатер стоит, за шатром конь богатырский пасется. Не простая была девица — княжна Непра, богатырша-поляница. Сама в честном бою знатных богатырей и рыцарей побеждала. Вступил с ней в бой богатырь Дунай. Видит: равного себе противника нашел, никак побороть поляницу Непру не может. Да только тут оказия приключилась: глянула княжна на Дуная, и в сердце у нее огонь полыхнул. Это Ярило златокудрый да буйный свое копье золотое, огненное в сердце богатырши метнул, — рассказывал сотник Мочила. Собравшаяся в круг молодежь слушала его внимательно, старались не шуметь. Нечасто поживший, матерый боярин заходил вечером в гридницу к дружинникам вот так: посидеть, поговорить о жизни, вспомнить былое, самому рассказать.

Поздний вечер, на улице уже стемнело. В просторном помещении гридницы мягкий полумрак, разгоняемый только светом полудюжины лучин на стенах. Иногда одна из них гаснет, и тогда ближайшему человеку приходится вставать и вставлять в державку новую лучину. Благо заготовлено лучины много, целые пучки на столиках у стен лежат.

Света мало, огонь выхватывает из сумрака загорелое округлое лицо сидящего на лавке у стены боярина, внимательные глаза рассевшихся вокруг гридней. Сидели кто где место нашел: кто на лавках, кто на ларях или столе, а кто и на полу, скрестив ноги по обычаю далеких полуденных народов. Поблескивали висевшие на стенах оружие, брони, серебряные кубки, утварь драгоценная. Темнела небрежно брошенная на стол медвежья шкура.

— Отошли они на пять перестрелов, первой стрелять Непре выдалось. Трижды она стрелу каленую, бронебойную метнула. Трижды в золотое кольцо в руке Дуная попала. Теперь черед богатыря Дуная настал. Не послушал он, что ему могучий дуб говорил, не послушал он слов ветра быстрокрылого, не послушал голоса Земли-Матушки. Наложил Дунай стрелу каленую, натянул лук тяжелый. Первая стрела точно в кольцо попала, вторая стрела следом за первой, ни на волос не отклонилась. Натянул Дунай лук в третий раз, да рука у него дрогнула, — продолжал рассказ Мочила.