Сергей Самаров - След Сокола Страница 14

Светать начинало медленно. Но когда воевода с воями приблизились к храмовым воротам, в городе готовилось вступить в свои права раннее утро. Одновременно с Дражко, словно бы ждали команды, стали появляться и горожане. Но разряженные в лучшие одежды бояре, приехавшие на встречу посольства данов, и горожан, и самого князя-воеводу опередили. Стояли скучившейся толпой и смотрели грозно.

Узкая, на датский придворный манер подстриженная бороденка боярина Мистиши тряслась от злобы вместе с объемным животом.

– Ты, воевода, хватаешь через край! – начал он сразу с крика.

– Утро вам доброе, светлейшие бояре, – сказал князь, не обращая внимания на Мистишу.

Но тот продолжил:

– Ты объявляешь войну Дании, не спросив на то разрешения князя и согласия думы!

Только теперь Дражко обернулся к возбужденному боярину всем телом.

– Я предотвращаю неизбежную войну.

– Нам доложили, что ты приказал не только перебить отряд сопровождения послов на дороге, ты еще и герцога Трафальбрасса оскорбил, заперев его на ночь в посольском покое! Как можно спьяну такие дела творить!..

Дражко сохранил спокойствие, только усы его гневно подрагивали то ли от недовольства, то ли от винного запаха.

– Отряд сопровождения, состоящий в большинстве из викингов, не попади случайно под праздничную встречу, которую мы с почтением приготовили для герцога, сегодня ночью перерезал бы всем нашим боярам глотки. И даже короткие бороды бояр не помешали бы им это исполнить. В посольском же покое оказались заперты только солдаты, которые собирались ночью открыть ворота викингам и выйти погулять по городским стенам. А что касается уважаемого конунга Трафальбрасса, то он нынешней ночью свободно шатался по городу и прогулкой остался весьма доволен. Да спросите его сами, доволен ли он?

С боковой улицы в это время появился Сигурд. Без охраны, сопровождаемый только членами посольства. Герцог улыбался во все лицо, готовый с великим радушием поприветствовать князя-воеводу, которого заметил первым. На бояр он, кажется, и внимания не обратил, не отличая их от простых горожан…

Глава 5

По дороге к королевской ставке рыцари, окружающие короля, почти не разговаривали, потому что Карл задумчиво молчал, и они боялись нарушить его размышления. Почти все они, а особенно те, что попали в засаду первыми и, несомненно, погибли бы, не поспеши граф Бевон к ним на выручку, были неоднократно ранены. Сам Бевон достаточно тяжело. Его с двух сторон поддерживали в седле. Получил, оказывается, ранение и рыцарь Ожелье, которому успели вернуть доспехи. Его тоже пришлось поддерживать, чтобы молодой воин не упал с коня. Здоровые помогали раненым, пятеро, потерявшие в бою коней, шли пешими. Но о ранах никто не говорил, и боли старались не показывать, потому что Карл не любил подобных проявлений слабости.

Только на подъезде к своей ставке, прямо за которой на соседней возвышенности разбивала лагерь армия франков, Карл, предварительно оглянувшись на спутников и убедившись, что позади него все в порядке, пришпорил коня, оставив графа Бевона на попечение рыцарей охраны, и миновал поворот. Лишь один из рыцарей, всегда мрачный барон Борк, выходец из Баварии, не поладивший с герцогом Тассилоном[41] и потому уже много лет живущий вдали от родины и входящий в свиту Карла, да эделинг Кнесслер, оказавшийся сегодня таким полезным, уловили королевский взгляд и поспешили за монархом в качестве свиты.

Лагерь занимал пологий и широкий холм с небольшой, приветливо зеленеющей рощей по южному склону. Северный склон холма вздыбливался бессистемным каменистым беспорядком и заканчивался достаточно высоким обрывом, гарантировавшим относительную безопасность с этой стороны. Со всех других сторон конусообразные палатки франкской армии устанавливались правильными, сбегающими вниз рядами. Ряды эти приобрели форму веера, имеющего исходящие от голой вершины улицы. Там, на вершине, еще предстояло установить походную церковь.

В роще палаток не было, там устроили большую многорядную коновязь для части королевской конницы – и от солнца защита, и ручей приветливо журчал под кронами деревьев, сбегая к подошве холма. В самом низу склона, где роща кончалась, а к верхнему ручью примыкали три соседа, образуя говорливый большой ручей или даже маленькую речку, вытянулось по ее берегу еще два ряда палаток. Карл, хотя и с удовольствием слушал, когда ему читали латинские военные книги, хотя и считал Цезаря примером для любого полководца, в том числе и для себя, не любил, в отличие от римских классических лагерей, ограждать стоянки своей армии по периметру. Лишь выставлял в пределах обоюдной видимости часовых и иногда, в особо беспокойных местах, приказывал выкопать ров и насыпать небольшой откосый вал. Воин, считал король, в любую минуту должен быть готов взять в руки оружие и встретить врага лицом к лицу. А если он спит, надеясь только на защиту стен, вместо того, чтобы надеяться на себя, он плох на войне.

В повседневной жизни Карл не отличался одеждой от своих баронов и часто смотрелся со стороны даже более скромным, чем они. Настоящие королевские одежды он носил только по церковным праздникам и по торжественным случаям. И потому солдаты, занятые своей работой по благоустройству, не обращали на короля внимания, принимая за вельможу, которые часто проезжали мимо. Склон холма, сколь маленьким он ни будь, все же оставался склоном, и для того, чтобы палатку установить ровно, часть склона под каждой палаткой предстояло выровнять. По сторонам глазеть солдатам было некогда. А Карл даже не поднял забрала, чтобы стать узнаваемым.

Проехав по трем доступным сторонам периметра и придирчиво осмотрев лагерь, как делал всегда на новом месте, король, казалось, остался доволен – своим военачальникам он обычно доверял, но обязательно контролировал их деятельность, считая только себя ответственным за все. И тут Карл заметил группу рыцарей, которые, не сходя с коней, занимались тем же, чем только что занимался он – осматривали лагерь.

– Кнесслер, – спросил король, – твои глаза помоложе моих… Ты не видишь, кто там дает указания моим рыцарям? По-моему, он их отчитывает…

– Я еще плохо знаю ваших военачальников, ваше величество, – склонил голову эделинг.

– Там монсеньор[42] Бернар[43], сир, – за сакса ответил баварец. – Он чем-то недоволен, вы правы… Но, видимо, не военным лагерем, потому что высказывает свое недовольство вашему майордому шевалье дю Ратье.

– Ах… Дядя… Дядя Бернар, сколько я себя помню, всегда и всем недоволен. Таким уж он, на несчастье нашей семьи, уродился… – улыбнулся Карл. – Иногда мне даже кажется, что для него стало делом принципа высказать отличную от других позицию. Одно хорошо – его недовольное ворчание всегда беззлобно.

И легкой рысью король, склонный прощать людям, которых любил, небольшие недостатки, направил коня в сторону группы.

Здесь короля узнали сразу. И по жеребцу редкой масти, и по посадке в седле – Карл обычно держался прямо и чуть-чуть небрежно откинувшись. Многие рыцари пытались подражать посадке короля, однако привычка склоняться, направляя тяжелое копье, и закрываться щитом брала верх. Король же в седле сидел не как рыцарь, а именно как король. К тому же на жеребце такой редкой масти, кроме короля, никто не ездил.

Завидев приближение племянника, дядя Бернар вместе с окружением заспешил ему навстречу, красный от негодования, а явно не от майского солнышка, которое светило в этот день не слишком и жарко.

– Карл, Карл, что за глупость мне рассказывают твои любимые рыцари?!

– У меня, дорогой дядюшка, – улыбнулся король, – пока не было причин обвинять большинство из них в недостатке сообразительности.

Бернар, щуплый и тщедушный настолько же, насколько, как утверждали современники, он был отважен, развернул свою удивительно красивую серую в белых яблоках кобылу так, чтобы ехать справа от короля.

– Они говорят, что ты решил поставить свою палатку на Песенном холме?

– Я не знаю, как называется холм, на котором я приказал поставить палатку. Если это Песенный холм, надо будет приказать, чтобы там мне пели. Я выбрал место, дорогой дядюшка, которое показалось мне самым приемлемым.

Жеребец Карла беспокоился от присутствия кобылы Бернара, задирал гордо губы, будто улыбался, и королю пришлось подтянуть покрепче удила.

– Но там же очень опасное место. Ты, наверное, видел этот холм только издали… Там почти голая вершина – конечно, отличное место для обзора. Но по склонам густые рощи, а с двух сторон эти рощи безо всякого разрыва переходят в лес. Разбойникам-саксам ничего не стоит подобраться прямо к твоей палатке.

– Но у меня же есть дядя, который командует нынешним походом, – засмеялся Карл. – Мой дядя наверняка расставит часовых так, что мимо них и комар не пролетит. Дядя же знает, как я не люблю комаров. И вообще он у меня большой специалист по вопросам охраны. А кроме того, не могу не заметить, что у меня есть еще и эделинг Кнесслер, которому все местные разбойники сдаются с полуслова.