Старец Горы - Шведов Сергей Владимирович Страница 15

– Успели! – облегченно вздохнул Андроник. – Теперь город твой, благородный Боэмунд, а вмести с ним ты получишь контроль над Анатолийским плато.

– Я еще не одержал победу, – процедил сквозь зубы озабоченный нурман. – Сдается мне, что у эмира Гази сил больше, чем мы полагали.

– Так ведь и к тебе идет подмога, граф, – кивнул Андроник на городские ворота, из которых выезжали облаченные в кольчуги всадники. – Надо отдать должное милитенцам, они держат слово.

Нурманы переходили в атаку неспеша, медленно разгоняя своих тяжелых коней. Навстречу им с визгом ринулись туркмены эмира Гази, прежде, видимо, никогда не встречавшиеся в битве с крестоносцами. Сам Боэмунд в атаке не участвовал, он собирался дождаться милитенцев, чтобы с их помощью решить исход этого важного во всех отношениях сражения. Нурманы, как и предполагал граф Антиохийский, легко смяли туркменов, но их продвижение сразу же замедлилось, как только они уперлись в гвардейцев эмира Гази.

– Пора! – сказал Боэмунд, оборачиваясь к Андронику.

– Действительно пора, – согласился тот и огрел хлыстом резвого коня.

Град стрел обрушился на Боэмунда и его немногочисленную свиту. Рыцари падали один за другим, а потрясенный граф никак не мог взять в толк, откуда свалилась на него эта напасть. И только соприкоснувшись с землей, Боэмунд вдруг отчетливо осознал, что его предали. В нурманов стреляли милитенцы, которых граф в безумном ослеплении принял за своих союзников. Боэмунд попытался подняться с земли, но не сумел высвободить ногу из-под туши убитого коня. Взбесившегося графа скрутили раньше, чем он успел обнажить меч. Потом Боэмунда приподняли и посадили на коня, дабы он мог видеть, как гибнет нурманская слава, под свист сельджукских мечей. Крестоносцы были окружены турками со всех сторон, шансов на спасение у них практически не осталось. Однако опьяненные грядущей победой турки прозевали неожиданный удар двухсот сержантов Ричарда Ле Гуина, которые прорвали железное кольцо, душившее их товарищей, что позволило последним уйти от неминуемой смерти. Боэмунд усмехнулся и повернул голову в сторону почтенного Андроника, явно огорченного приключившейся с сельджуками неудачей:

– Ну что, портной, партия продолжается?

– Возможно, – невозмутимо отозвался тот. – Вот только играть ее нурманам предстоит без своего короля.

Глава 4 Да здравствует король!

О пленении Боэмунда Глеб узнал от Ридвана Халебского, выехавшего за стены родного города, дабы обсудить с предводителем крестоносцев положение дел. Эмир был облачен в расшитый золотом кафтан из византийского шелка поверх кольчуги и желтого цвета шаровары, заправленные в красные сапоги. Панцирем он в этот раз пренебрег, что можно было при желании считать жестом доверия к крестоносцам. Ридван уже давно перешагнул тридцатилетний рубеж, но не потерял природной силы и легкости в движениях. Его черные усы и бородка были тронуты сединой, но карие чуть прищуренные глаза по-прежнему светились молодым задором. Ридван свободно говорил по-гречески, так что никаких проблем в общении у Глеба с ним не возникло. Сельджуки, сопровождавшие эмира, остались сидеть в седлах, но сам эмир легко спрыгнул на землю как раз напротив барона де Руси. Глеб был без кольчуги, в одной лазоревой котте, достигавшей колен. У пояса барона висел меч в позолоченных ножнах, к которому Ридван проявил лестный интерес.

– Я много слышал о тебе, барон, и рад, что могу, наконец, взглянуть тебе прямо в глаза.

– Я тоже рад видеть у себя в гостях одного из самых доблестных воинов Востока, – вежливо отозвался Глеб.

Ридван чуть заметно улыбнулся, видимо оценил комплимент и, взяв барона под руку, отвел его в сторону.

– Мне жаль тебя огорчать, благородный Глеб, во время нашей первой встречи, но, думаю, ты простишь мне мою откровенность. Нурманы разбиты под Милитеной, а сам благородный Боэмунд пленен туркменами Гази Гюлюштекина.

– Быть того не может! – ахнул Лузарш.

– Все мы в руках Аллаха, – возвел глаза к небу Ридван. – Он дарует нам победы, он же обрекает нас на горчайшие поражения. Гюлюштекин заручился поддержкой Сукмана ибн Артука, эмира Хазанкейфа, собрал армию в десять тысяч сабель и заманил нурманов в ловушку. По моим сведениям, три тысячи нурманов нашли свою смерть под стенами Милитены.

Глеб хоть и был ошеломлен страшным известием, все-таки сохранил самообладание. Сомневаться в словах Ридвана у него не было причин. Вряд ли эмир Халеба рискнул бы выехать за ворота родного города, если бы получил известие о победе крестоносцев под Милитеной. А поражение Боэмунда давало Ридвану шанс заключить мир с бароном де Руси на приемлемых условиях и вернуть под свою руку земли, утраченные во время войны.

– Насколько я понимаю, ты не собирался штурмовать Халеб, – спокойно констатировал Ридван, глядя на мощные стены родного города. – А твой поход был затеян с одной целью – помешать нашему с эмиром Гази союзу. Ты достиг своей цели, благородный Глеб, но твой государь Боэмунд Антихойский допустил грубую оплошность, стоившую ему свободы. Ты собираешься продолжать войну, барон?

– Теперь в этом нет уже никакого смысла, – хмуро бросил Глеб.

– Приятно иметь дело с разумным человеком, – кивнул Ридван. – Позволь мне в знак глубочайшего уважения подарить тебе этого коня. Я купил его в Дамаске. Быть может, он недостаточно быстр, зато на редкость вынослив.

Вороной конь, которого по знаку эмира подвел один из его гвардейцев, действительно отличался редкими статями. Его широкая спина и тяжелый круп позволяли надеяться, что он без труда понесет на себя облаченного в доспехи всадника.

– Я принимаю твой дар, благородный Ридван, и в свою очередь прошу принять от меня этот мех в знак примирения и с надеждой на более счастливую встречу.

Ридван с интересом глянул на связку шкурок горностая и даже прицокнул языком от изумления. Мех на востоке вообще был дорог, а уж тем более такого высокого качества. Прежде Ридвану ничего подобного видеть не доводилось. Барон де Руси, похоже, очень щедрый и богатый человек, если позволяет себе делать врагам такие подарки.

В Антиохии очень скоро узнали о поражении нурманов под Милитеной. Обыватели заволновались, предчувствуя грядущие перемены. Город был переполнен византийскими и сельджукскими агентами, а потому можно было в любую минуту ждать бунта. Именно поэтому патриарх Антиохийский Рикульф, оставленный Боэмундом управлять городом, поспешил принять необходимые меры. Он вызвал к себе сенешаля де Марля, и приказал ему усилить охрану графского дворца и закрыть на время ворота цитадели. Томас де Марль был нормандцем, родившимся в Англии, к нурманам он пристал после отъезда на родину Роберта Короткие Штаны и не успел еще освоиться в свите нового сюзерена. Почему именно этому рыжеватому молодому человеку благородный Боэмунд поручил возглавить гарнизон Антиохии, Рикульф не знал, а выяснять причину было уже поздно. Томас де Марль слыл храбрым воином, но этим, пожалуй, его достоинства исчерпывались. Оказавшись в трудном положении, он откровенно растерялся. Под началом у сенешаля осталось всего пятьсот сержантов, а население города превышало пятьдесят тысяч человек. Конечно, удержать цитадель шевалье де Марль в любом случае сможет, но подавить грядущий бунт ему вряд ли под силу.

– Только что убили двух моих сержантов, – сказал де Марль дрогнувшим голосом. – Прямо перед воротами твоей усадьбы, святой отец.

– Ты покарал убийц? – холодно спросил патриарх.

– Их убили из-за угла, – рассердился Томас. – Лучники, стрелявшие в моих людей, ускользнули.

Шум за воротами патриаршей усадьбы нарастал, похоже, там собиралась толпа, настроенная на решительные действия. Рикульф вдруг с ужасом осознал, что Антиохия, взятая большой кровью и невероятными лишениями, может ускользнуть из рук крестоносцев в течение одного дня.

– В цитадели нет запасов продовольствия, – продолжал свой невеселый рассказ благородный Томас. – В лучшем случае мы продержимся там неделю, а потом нам придется есть своих лошадей. Даже если Готфрид Бульонский пошлет нам помощь, она подоспеет слишком поздно. Вопрос только в том, кто опередит лотарингцев – византийцы или сельджуки.