Марк Даниэль Лахлан - Песнь валькирии Страница 17

Они вышли через ворота для скота, остановившись на секунду, чтобы снять плащ с тела дозорного. Когда мальчик увидел тело, его глаза расширились от изумления. Луис дал ему норманнский меч, и мальчик быстро стянул с убитого бриджи, которые были гораздо лучше, чем его собственные. Луис не возражал — не было смысла спасать ребенка, чтобы потом дать ему замерзнуть до смерти.

Времени надевать их, однако, не было. Они вышли со двора и окунулись в кромешную тьму. Тучи скрыли луну, нигде не было даже малейшего просвета. Луис взял мальчика за руку и повел в сторону леса. Он чуял запах перегноя, беличьих нор, теплых тел спящих в норах зверьков. Они пробирались очень осторожно, но довольно быстро.

Утром Жируа пошлет за ними погоню. Единственная плата за такое унижение — смерть. Даже если побег обнаружится при смене часового, он не станет искать их в непроглядном мраке.

Луис шел, прислушиваясь к свистящему дыханию мальчика. Паренек спасен — и он сбавил шаг. На заснеженных полях Жируа легко отыщет их след, поэтому Луис надеялся, что тот не рискнет искать их в лесу. В лесных зарослях прятались англичане, хорошо знавшие тропы. Может, именно там он найдет ее. Луис потянул носом воздух. Она была где-то здесь, в этой стране, — он чуял ее запах, не носом, а душой. Он найдет ее.

Где-то далеко послышался протяжный волчий вой. Он отлично понял его смысл: «Это моя земля, земля мертвых, и я тут король».

Из покинутого ими дома донеслись крики. Мальчик почти заскулил от страха, но Луис потянул его вперед.

— Все будет хорошо, — сказал он на норвежском языке, который из всех известных ему языков был более всего близок к староанглийскому. — Они тебя не тронут.

— Я боюсь, — ответил мальчик на том же языке. — И зачем я только сел на этот корабль!

Глава двенадцатая

В Йорк

Они покинули пещеру и направились на юг: впереди — пятеро мужчин и Тола; женщины и дети с охраной шли сзади. Тола не могла понять, как семьи будут находить еду так высоко в горах. Но ей не пришлось долго ломать голову. Они ничего не найдут. Она поняла это, прислушавшись к внутреннему голосу. В этих горах она повсюду сталкивалась лицом к лицу со смертью — не с призраком, вызванным страхом, а реальностью, к которой можно было прикоснуться, ощутить ее запах: остатками обгоревшего дома, трупами замерзших под открытым небом людей.

Ее спутники знали дорогу в Йорк через горы, но шли они медленно. Риск быть схваченными на открытой местности был слишком велик, и они двигались только с рассвета до полудня.

В первый день ветер утих, и на долины опустилась тишина; фермерские усадьбы окутал туман, фиолетовый в свете утреннего солнца. В воздухе все еще витал запах гари, и они не рискнули спуститься вниз. Толе казалось, что позади остался огромный котел, полный молочного варева. В ней говорил голод. К югу обрывки тумана из фиолетовых превратились в черные. Пока они шли, он засветился красным, словно глаз дракона, глядевший на нее снизу. Это был пожар — горела еще одна ферма.

Тола шла наравне с мужчинами, не выказывая боли в ребрах. Темная фигура в ее сознании кралась следом, подгоняя ее. Ей не нравились ее спутники. Коротышку — теперь она знала, что его зовут Сеолуулф, — легко было понять. Он надеялся выгадать от связи с ней. От него исходил запах гари от пожаров, пылавших в долине. Ей казалось, что он идет крадучись, почти ползком, и она представляла себе лису, которая подбирается к курятнику, или волка, который бродит вокруг стада коров.

Однако Сеолуулф не был волком. Волк шел следом, тревожа ее сон, и без того беспокойный. Выспаться где-нибудь в скальной расщелине, втиснувшись между этими грубыми людьми, было невозможно — но иначе она замерзла бы насмерть. По ночам они щупали ее руками, и единственное, что ее спасало, это их споры о том, кому взять ее первому. Сеолуулф и Исамар считали, что никому. Слишком много раздоров она вызывала и слишком ценным товаром была.

— Кому меня продали? — как-то спросила она.

— Кто сказал, что тебя продали? — отозвался Исамар, невидимый за стеной своего страха.

— Я это чувствую.

— Ты ошибаешься. Ты встретишься с великими людьми и поможешь избавить нашу землю от этих норманнов.

— Тебе все равно, кто твой властелин. Какая разница, кого грабить — норманна или англичанина? Ты все еще в лесу — замерзая или изнывая от жары, ты промышляешь на дороге.

— Я не разбойник, леди, — возразил Исамар.

Она почувствовала, что задела его гордость.

— Тогда кто ты?

— Просто человек.

— Разбойники, они тоже люди, — заметил Сеолуулф. — А он — колдун. Или называет себя им.

— Я слышу богов леса, — сказал Исамар.

— Мужчины не владеют магией, так говорила моя мать.

— Не так, как женщины. Видеть магию, слышать ее — не значит владеть ею.

— Сделай так, чтобы настало лето, если такой умный, — огрызнулся Сеолуулф.

— Если я это сделаю, норманны могут подумать, что им неплохо было бы подняться в горы, — ответил Исамар. — Холод удерживает их в долине.

Сеолуулф съежился в своей меховой шкуре.

— Когда завершим дело, я пойду на юг. Говорят, там теплее.

— Холоднее точно не будет, — сказал один из мужчин.

Тола подумала о побеге. Но куда ей бежать? По крайней мере у этих людей было немного еды и их тела согревали ее по ночам. Вечернее небо было, словно меч, цвета ржавого железа. Село солнце — и свет, казалось, застыл, а на горы обрушился холод. Они развели костер и сбились вокруг огня, словно скупцы вокруг сундука с сокровищем.

— На что похож Йорк? — спросил Исамар однажды ночью, когда от холода никто не мог уснуть.

Они остановились на ночь в крошечной пещере в скале, размеры которой едва позволили им втиснуться в нее, а пол был настолько твердым, что им не удалось вырыть ямку для очага, и огонь, который они развели на полу, мгновенно сожрал все заготовленные дрова.

— Он большой, — сказал Сеолуулф. — Больше всего, что ты когда-либо видел в жизни.

— А какие там люди? — спросил Исамар.

— Богатые, во всяком случае, те, которых я встречал, — ответил Сеолуулф. — Говорят, на базарах там можно купить любое чудо света. Кто-то рассказывал, что на его памяти там продали гиппогрифа с востока.

— Ты там никогда не был, — сказала Тола.

Сеолуулф фыркнул.

— А зачем мне это? Там много людей, которые с радостью отсекут мне голову, и всем видно, что я чужак. Я встречаю йоркцев, когда граблю их.

Когда тучи рассеялись и появилась яркая луна, они, не дожидаясь рассвета, двинулись в путь, голодные и промерзшие, но радостно предвкушающие, как согреются от ходьбы.

Когда небо превратилось в холодное голубое лезвие, выкованное раскаленным солнцем, они достигли вершины холма и посмотрели на лежащую под ними широкую равнину.

От изумления Исамар открыл рот. А потом произнес:

Один сказал:«Вигрид — равнина,где встретится Суртв битве с богами,по сто переходовв каждую сторонуполе для боя»[4]

— Конец мира, — сказал Сеолуулф.

Тола глядела вниз. Вся громадная равнина была охвачена пожаром. В ее родной долине норманны сожгли усадьбы фермеров, но то были отдельные строения, стоящие довольно далеко друг от друга. Равнина, которую она видела сейчас, была заполнена несколькими деревеньками. Среди этих селений встречались и не такие уж маленькие. Все они были в огне. Все. А далеко впереди разгорался самый большой пожар — огромный столб огня и дыма, поднимающийся в небо, словно земля отчаялась ждать тепла от солнца и протянула к нему огненные руки, чтобы показать, как нужно греть. Горел Йорк.

Равнина кишела идущими рысью всадниками.

— Я слышал, они оставили его в покое, — произнес Сеолуулф.

— Просто сначала они пошли на север, — сказал Исамар, — а потом обошли город с другой стороны.

— Почему? Их хозяевам понравилась бы эта земля, она такая обильная, — заметил один из спутников.

— Поймав лису, фермер не сможет сделать из нее сторожевую собаку, — сказал Исамар. — Поэтому, отрезав ей голову, он вешает ее на воротах, чтобы все видели.

— Это проповедь о неповиновении, — вставил другой путник.

— А норманны — суровые проповедники. Это проповедь огня.

— Тогда куда? — спросил Сеолуулф.

— Навстречу нашему покровителю, — ответил Исамар. — Это ничего не меняет. — Он ткнул пальцем куда-то в сторону большого леса, темневшего к западу от города. — Уэлдрейкский лес. Она будет ждать там.

Тола не слышала почти ничего из того, что он говорил. «Как ты думаешь, люди были предупреждены?» — спрашивала она. В голове ее вместо мыслей были вопли, паника и отчаяние, любовь в сердце была смята и раздавлена копытами коней. На этой земле теперь правили огонь и разрушение — и не только на этой. Внизу, в долине, замешивалось что-то древнее, как смерть. Она ощутила боль от уколов, как будто шипы вонзились ей в кожу. Увидев над лесом фигуру, напоминающую плавающий в небе искореженный крест, она заметила вырывающееся из нее пламя и почувствовала, как ее тянет к ней по крутому склону.