Лучник в чёрном (СИ) - "Heizvestnay" Страница 17

В конечном счете Милана встает еще до зари и будит прислужницу, заставляет ее подготовить воду. Сейчас княгиня не только следует традиции, но и она просто любит мыться, чувствуя себя намного лучше после этих процедур. Накануне она ходила, как и полагается перед свадьбой, в баню, но и сейчас ей захотелось смыть с себя грязь ночи.

Девушка принесла воду в ведре и вылила в таз, вода была едва теплой, но зато бодрящей. Теперь же Милана с мокрыми волосами замерзла окончательно. Время у нее еще было, поэтому она не спешила, отправив служанку вместе с водой, она вновь легла в постель и уставилась в потолок. Правда, вскоре ее подняли. Хотя на самом деле ей показалось это “вскоре”—она пролежала два часа. Всеми приготовлениями занимался вставший рано Самбор. Традиции и обычаи его не особо волновали, когда он собирал глумотворцев, органников и гусляров — лишь бы гости были довольны. Но по обычаю на княжеских свадьбах должны быть трубы зурны, и этим Самбор не пренебрег. Хотя и главное, как считал Самбор, накормить и понянчить гостей, к нарядам отнеслись ответственно. Милана была одета в расшитый золотыми и серебряными нитями сарафан, в косу вплетены разноцветные ленты, а на голове кокошник с жемчугом, на талии завязан пояс. Самбор одет же в брюки из сукна, рубаху с вышивкой и дорогой пояс.

Когда совсем рассвело, оба вышли из покоев. Никто не ел, готовясь к пиру, все сидели в ожидании великого события. Тогда была прекрасная погода, поэтому кольцами решили обменяться на свежем воздухе. Толпа, желая посмотреть на пятиминутное дело, повалила наружу. Милана и Самбор стояли в центре посреди всего этого напротив друг друга. Самбор выглядел равнодушным, Милана же бледная, уставшая. Ее красивое лицо, словно опустошилось, отреклось от проявлений чувств. Она подняла глаза на спокойного Самбора и покорно надела кольцо в ответ на его безымянный палец.

Мужчина взял ее под локоть и повел в сторону столов: теперь должен начаться пир. Жених и невеста восседали в центре стола, рядом остальные гости рассаживались по статусу, ближе всего к новобрачными оказались новоиспеченные союзники Самбора. Был здесь и княжонок, но его Самбор посадил подальше, не желая портить себе настроение таким. Детей посадили за небольшим отдельным столом, где оказалась княжна, занятая разговором со своим мужем. На столе обязательно должен быть пирог с курицей, курник, его, правда, должна невеста испечь, но не княжеское это дело. Тем не менее стол выдерживал на себе и баранину, и свинину, и курятину, и большое количество пирогов, и, конечно, медовуху.

— Не уж-то и драки не будет?

— А ты хочешь? — покосился на Милану Самбор. — Скоро напьются, и будет не только драка.

— Скучно здесь, — продолжила надменно Милана.

— Поэтому нужна драка, — Самбор уже чуть не засмеялся от попыток Миланы разозлить его.

— Да и шут, и песняр здесь не очень.

— Что же еще здесь плохо? — засмеялся Самбор.

Милана побледнела и замолчала: гордость ее была уязвлена. Драка действительно случится чуть позже, но не она нужна была разбитому сердцу. Гостям, например, все понравилось из того, что раздражало княгиню. С Самбором она не заговорит этим днем, а будет только отвечать гостям, иногда заводить с кем-нибудь беседу. Самбор уйдет от нее в противоположную сторону, но вести себя будет также, как и она. Однако сегодня Милане будет суждено испытать не только обиду, но и суеверный страх. Близость леса сыграла злую шутку, а большое количество приезжих этому способствовало: они прятали эту опасность.

Со стороны леса приближалось нечто серое лохматое. Внезапно послышалось: “Волкодав”, “Оборотень”. Самбор еще не заметил это, но кто-то из слуг, неизвестный подросток, подбежал к князю и поведал о звере. Мужчина сразу приказал отправить к нему дружинников, те, к счастью, были близко, но не в самом трезвом виде. Хотя скоро они быстро отрезвеют при виде существа.

Как и приказал князь, они вооружились веревками, подошли, как можно ближе к зверю. Это был громадный серебристый волк, пена текла из его пасти непрерывным потоком, глаза горели, словно солнце — такие же ярко желтые. Существо было очень сильно взбешено, но дезориентировано. Они накинули одну веревку с петлей, потом другую, потом еще одну, а дальше они слились для волка в одну большую бесконечность. За концы веревок взялись несколько мужчин и потянули со всей силы. Волкодав яростно пытался раскусить веревки, но его тянули слишком сильно, вкладывая свой страх.

Гости, успокоенные уверенностью Самбора и его заверениями о безопасности, стали с любопытством наблюдать за сценой. Волка оттащили подальше от гостей, в ближайшие заросли, которые показались дружинниками такими далекими. Вскоре гостей отвлек воевода, начав рассказывать о битвах, в которых ему довелось участвовать (он оказался хорошим сказителем), и гости отвлеклись. Княжна же смотрела внимательно: больно жалко ей было этого волка.

Зверя затащили, его крики становились все слабее, а потом вовсе стихли. “Убили”, - поняла девочка. Самбор вглядывался вдаль, но все плыло, он мог разглядеть лишь ближайших гостей, а дружинники и вовсе казались ему темными точками на большом зеленом. Тем не менее по звукам он понял, что все кончено. Вскоре к нему подошел дружинник, сказав, что все сделано по приказу, однако есть кое-что необычное. Волк превратился после смерти в девушку. Самбор не хотел идти и смотреть, но заставил себя.

Он узнал эту девушку, это была одна из служанок Миланы. Но странно, что ее способности выявились спустя 5 лет службы, да и не полнолуние было.

— Закопайте и дело с концом.

Самбор почувствовал страх, но быстро смог подавить его. Через некоторое время, когда на небе появились первые признаки приближения темноты, в сопровождении свата и свахи, а также дружка и самых почетных гостей (конечно, самых богатых) Милана и Самбор отправились в опочивальню. На лавках в знак достатка стояли горшки с медом, везде чистота.

Женщина уже почувствовала, как к глазам прилили слезы, но нельзя же плакать при гостях. А ведь еще пришлось ей стать на колени перед Самбором и снять с него сразу правый сапог, потом левый в знак покорности. Теперь гости должны уйти, и остались только дружок и сваха, они уже даже подготовили зерно, которым должны посыпать молодых и ложе.

— Хватит, — сказал Самбор. — Приберегите зерно для полей. Можете идти.

Оба удалились, не удивившись желанию князя. И Милана была благодарна Самбору за эту мелочь, которую он сделал для себя.

— Плакать будем? — поиздевался князь.

И она заплакала, тихо словно ребенок, обидевшейся на родителя. Самбор внимательно смотрел на эту красивую женщину и спрашивал себя: “А зачем? Отомстить отцу? Сестре?”

Он поднялся и, склонившись над женщиной, прошептал:

— Не сейчас, так потом. Не по своей воле, так возьму силой.

Самбор ушел к себе никем незамеченный, поскольку пир в горнице еще продолжался.

Милана понимала, что князь ее и пальцем не тронет, если она не перешагнет определенные границы. Но если это произойдет, это будет последнее в ее жизни. Поэтому она боялась Самбора больше, чем кого-либо. Она не знала, где заканчиваются эти границы и что может вывести из себя хладнокровного князя. Даже его сегодняшнее спокойное поведение немало удивило Милану.

Но ей все же необходимо родить наследника князю, и тогда он точно сошлет ее от себя. Только в этом случае. А если родится девочка, то ее мучения еще больше растянутся. Такие мысли роились в ее голове.

Она слышала, как продолжается пир, но мысли ее возвращались к Самбору, даже к их будущему ребенку. Будет ли она также ненавидеть, как Лану, или же сможет его полюбить? Как поступит с ней Самбор? Сможет ли она когда-нибудь свыкнуться со своей ролью и поладить с Самбором? Возможно, он даже даст ей капельку власти.

Солнце встало, окрасив темное небо светлыми полосами, поднялся ветер, и деревья зашевелились в такт. Уже можно было заметить, что небо мрачное, покрывающееся стайками туч. Столь желанными для Миланы туч. Начало дождя не заставило себя ждать. Самбор это заметил, но все равно уехал утром. Сгорело три дома из-за засушливых дней — нужно организовать их восстановление.