Виталий Гладкий - Посох царя Московии Страница 19

— Я могу вам рассказать лишь о тех фактах, которые мне известны. Все верно — у Ивана Грозного было два аликорна. Но уже его сменщик на российском троне царь Федор Иоаннович (между прочим, слабая, ничтожная личность) прикупил себе новый посох с аликорном. Спрашивается в задаче: а где наследство батюшки? Ответа нет. И в сохранившихся описях Казенного Приказа[66] того времени (правда, они недостаточно полные) упоминание о посохах Иоанна Васильевича отсутствует. Исчезли напрочь. Испарились.

— Ваша версия?

— Ну, тот, первый, что с поддельным рогом, могли и продать. Втюкали какому-нибудь олуху-купцу иноземного происхождения еще при жизни Ивана Грозного. Денежка счет любит. Не пропадать же добру. Конечно, камешки, что побольше и подороже, выковыряли и заменили на менее ценные. Это я могу дать рубль за сто. Иоанн Васильевич был прижимист, деньгу умел считать. А что касается посоха, приобретенного в 1581 году, то здесь у меня имеются большие сомнения…

— Какие именно?

— Вспомните, сколько отвалили за этот посох. 70 тыщ целковых! Дикая сумма по тем временам. Если перевести на современные зеленые фантики с изображением американских президентов, то это почти 10 миллионов долларов. Обалдеть! Поэтому есть два варианта. Первый — продажа. Исключается. Такую сумму из европейских государей тех времен мог заплатить разве что испанский король и Елизавета Тюдор. Но Филиппу II в то время было не до баснословно дорогих покупок, так как он оснащал свою Непобедимую Армаду для войны с Англией (а это стоило ох каких больших денежек!), а у Елизаветы I в списке сокровищ британской короны числился так называемый Виндзорский Рог. Он оценивался в 10 тысяч фунтов стерлингов; это около 10 миллионов английских фунтов по нынешним ценам. Так что ей еще один аликорн был без надобности. Кстати, и Франция имела свой рог единорога. В 1550 году папа Клемент заплатил за него 17 тысяч дукатов. Рог был искусно оправлен в золото и серебро и преподнесен в дар французскому королю Франциску. Касаемо второго варианта, наиболее достоверного, я предполагаю, что «целебный» аликорн Ивана Грозного растворился в горниле смут, нашествий, интервенций и революций, как и рог, принадлежавший церкви Сен-Дени, что близ Парижа, который исчез во время Французской революции. — Тут Глеб запнулся, нахмурился и обронил: — Хотя…

— Что — хотя?

— Нет, нет, это вряд ли… — пробормотал Глеб, которого в этот момент постигло что-то вроде озарения.

— Простите, я не поняла. О чем вы?

— Да так… Пришла в голову мысль, что и этот аликорн могли продать, — ловко выкрутился Глеб, старательно избегая подозрительного взгляда девушки. — Многие влиятельные бояре и князья неровно дышали на Иоанна Васильевича, но при его жизни боялись даже пикнуть. Лишь после смерти Грозного появилась возможность отомстить. Понятно, не ему лично, а через все то, что он любил. Ведь тогда верили, будто частичка души человеческой вселяется в окружающие его вещи. (Впрочем, в этом что-то есть, мне кажется.) Эх, голова садовая! — Глеб стукнул себя ладонью по лбу. — Как же это я так пролетел… как фанера над шифоньером.

— Вы о чем?

— Почему мне не пришла в голову эта лежавшая на поверхности идея, когда я писал свой научный опус по библиотеке Ивана Грозного?! Сколько веков умные люди ломают головы, где, в каких подвалах Иоанн Васильевич спрятал свою знаменитую библиотеку — либерею, и никто даже в мыслях не держал, что ее просто продали. Толкнули налево, как сейчас выражаются.

— Ну, это вы хватили через край!

— Хотите услышать доказательства? Пожалуйста. Предания гласят, что византийская принцесса Софья Палеолог, выходя замуж за московского великого князя Ивана III, привезла на Русь, как приданое, библиотеку, которую много веков собирали императоры Восточной Римской империи. Чтобы сохранить ее в деревянной Москве, где пожары были нередки, будущая бабка Ивана IV Грозного призвала итальянского архитектора Фиораванти, который построил под Кремлем подземный ход и каменное книгохранилище — либерею. Как пробраться в заветный тайник, знали только сами великие князья и особо приближенные слуги. Но Федор Иоаннович с детства отличался слабоумием и ему библиотека нужна была как зайцу стоп-сигнал. Обвести его вокруг пальца было раз плюнуть. К тому же после смерти Ивана Грозного началось Смутное время, голод, мор, гражданская война — и все посвященные в тайну либереи погибли. А тайник вроде бы остался. Это официальная история…

— Позвольте, — перебила девушка Глеба, — но есть мнение, что Софья Палеолог фактически была бесприданницей. Рим, где она жила в эмиграции после падения Константинополя в 1453 году, трижды пытался выдать ее замуж. Но алчные женихи отказывались. Прознай они, что Софья (кстати, получившая в Риме новое имя — Зоя) хранит библиотеку византийских императоров, от них отбоя бы не было. Ведь в «допечатные» времена книги были очень редки и дороги, а их переплеты и обложки инкрустировались драгоценными камнями и золотом. Так что никакой библиотеки в Москву она не привозила.

— Да, некоторые историки именно так и утверждают. Собственно говоря, и я, когда начал писать свой труд, тоже влез в эту колею. Но потом сам себя же и опроверг. Дело в том, что удалось разыскать в архивах Ватикана распоряжение папы о выдаче 700 дукатов на разгрузку кораблей Фомы Палеолога, отца Софьи. Правда, исследователи считают, что там была мебель и иная домашняя утварь, но не книги. Чушь! Когда горит дом, что в первую голову спасает человек? Верно, самое ценное. А разве могли тогда сравниться по цене какие-то деревяшки, пусть резные и позолоченные, с древними свитками и манускриптами? Тем более в глазах высокообразованной Софьи и ее отца. (Кстати, по легенде, в библиотеке Ивана Грозного насчитывалось около 800 рукописных книг. Не такой уж она большой объем занимала.) Скорее всего, вывезенную из Константинополя библиотеку Палеологи прятали даже от Ватикана. Потому что хорошо знали жлобскую натуру «святых» отцов. Уж папа точно не выпустил бы из рук такой куш. А библиотека для Фомы Палеолога была своего рода банковским вкладом на «черный» день.

— Но сохранились рассказы современников, что Фома постоянно жаловался на бедность! А продажа даже нескольких книг из библиотеки могла бы сделать семейство Палеологов обеспеченными людьми.

— Да хитрил он, денежки клянчил у Ватикана! А либерею, блюдя заветы предков, свято хранил.

— Путь принцессы по маршруту Рим — Нюрнберг — Любек — Псков — Москва описан в европейских летописях очень подробно. Но ни о каких подводах с сундуками или книгами там речи нет.

— Естественно. Кто бы выпустил ценнейшую либерею из Рима. Уверен, что Софья, большая умница, отправила книги с русским посольством, у которого обоз был не меньше, чем у принцессы-невесты. А послам, как вам известно, шмон не устраивают. Это древний закон.

— Ладно, насчет либереи почти убедили. Но в то, что библиотеку и вещи Ивана Грозного тайно распродали его враги, не могу поверить.

— Продали лишь те вещи, до которых могли дотянуться. И не факт, что только враги. Людишки у нас шустрые, вспомните недавние времена, когда в России, буквально на пустом месте, вдруг появились толпы олигархов-миллиардеров. Они теперь говорят, что всего лишь подобрали то, что плохо лежало. Так могло быть и в те далекие времена. В период Смуты много чего стало бесхозным. Что касается ценностей царской казны, то они остались. К золоту и серебру энергетическая грязь не липнет. В отличие, кстати, от драгоценных камней.

— А посох с аликорном?

— После смерти царевича посоха с аликорном больше никто не видел. Похоже, Иоанн Васильевич с горя зашвырнул бесценный посох куда подальше, как не оправдавшего его надежд на спасение сына. И если в 1573 году Грозный называет себя «как бы чернцом», носящим на себе благословение монашеского образа, то после смерти царевича Ивана он и вовсе начал вести аскетический образ жизни. Никаких драгоценных посохов и царских барм, только монашеское одеяние. А перед смертью Иоанн Васильевич вообще принял монашеский постриг под именем Ионы.

— Значит, вы считаете, что посох с НАСТОЯЩИМ рогом единорога тайно продали?

— Похоже, что так.

— Кому?

— А полегче вопросов у вас нет? Чтобы проследить его дальнейшую судьбу, нужно поднять многие архивы. Лично меня такая перспектива не прельщает. Ежели у вас есть такое желание — флаг вам в руки.

— Но я надеялась, что вы можете дать мне хоть какие-то материалы на сей счет…

— Позвольте полюбопытствовать: вы историк, археолог?

— Я закончила истфак университета.

— Тогда мы коллеги. Так вот, докладываю, — нет у меня ничего. Когда занимаешься узкой темой, не сильно обращаешь внимание на посторонние моменты. Иначе можно совсем запутаться. История — вещь необъятная.

— Ах, как жаль! Я так надеялась…