Игра по правилам (СИ) - "Renee / foxyrogue" Страница 2

- Моя казнь состоится здесь или в столице? – спокойным голосом, как будто интересуясь погодой, осведомился Виллиам.  Эрик пожал плечами.

- Торопишься к своим друзьям? – он сдернул с рук перчатки и отшвырнул их в сторону, а сам опустился в стоящее у окна кресло. – Твое инкогнито так и не раскрыто. Пока не раскрыто. И прежде чем решить, что с тобой делать, я бы хотел узнать, как ты попал в этот лагерь и почему так глупо выдал себя. Не советую утомлять меня ожиданием.

- Когда схватили Тиккари, - так же безэмоционально ответил герцог, - меня серьезно ранили. Я долго находился без сознания,  а когда очнулся – уже был в этом лагере. Мои люди укрыли меня и не выдали, несмотря на допросы и пытки. Им обещали свободу, если они помогут найти меня, но… Когда я увидел тебя, то понял, что это единственный шанс облегчить их судьбу. Ты всегда был порядочным человеком, и я понадеялся… что с ними будет, Эрик?

- Я оставил в лагере своего человека, - граф решил ради разнообразия пропустить мимо ушей неподобающее обращение. – Он проследит, чтобы с заключенными обращались лучше и содержали в пристойных условиях. Когда же мы вернемся в столицу, я обращусь с просьбой разрешить выкуп. Король согласится –  казне очень нужны деньги.

- Спасибо!  - с непередаваемым чувством произнес Виллиам, и его лицо озарилось. – Это… это больше, чем я мог рассчитывать и надеяться.

- Да? – Эрик саркастически поднял бровь. – Тебя совсем не интересует собственная участь? Кроме того, ничего не дается просто так.

- И чего ты хочешь взамен? – Виллиам подался вперед, опустив подбородок на переплетенные пальцы. Его взгляд стал настолько нечитаемым, что у Эрика пересохло в горле от смутного ощущения тревоги. Граф стремительно поднялся и в одно мгновение оказался рядом с кроватью, опрокидывая Эшера на спину. Его рука легла на горло герцога, вжимая того в постель.

- Я не сдам тебя жандармам, - прошипел Эрик, наклоняясь  к задыхающемуся пленнику. – Я забрал тебя из этого гадюшника, и теперь ты мой, моя собственность, со всеми потрохами. Будешь вести себя хорошо – останешься жив, и твои люди смогут получить свободу. Если нет – вас всех ждет очень неприятная участь.

Он выпрямился, давая Виллиаму глотнуть воздуха, а затем добавил уже спокойнее:

- Ты останешься у меня, в качестве моего личного слуги и будешь вести себя соответственно. Только полное повиновение даст шанс выжить тебе и твоим людям. Попытаешься бунтовать или сбежать – отправишься на плаху. Все понятно?

- Да… милорд, - с трудом произнес Виллиам, выделив последнее слово. Эрик бросил на него быстрый взгляд, но в синих глазах не было ни капли издевки. Страха, впрочем, тоже не было. Странное, какое-то понимающее выражение, притаившееся на самой глубине зрачков, обожгло графа словно удар хлыста, и он резко отшатнулся назад, кусая губы.

- Арчер, - повернулся он к замершему у окна юноше. – Прикажи найти цирюльника, пусть его постригут. И лучше так, чтобы он стал меньше на себя похож.

- Да, милорд, - поклонился тот. – А что будете делать вы?

- У меня еще есть дела в городе, - ответил Эрик, вновь надевая перчатки и накидывая снятый при входе плащ. – А завтра рано утром мы уезжаем, приготовь все. Вил, - он кивнул в сторону Эшера, - тебе поможет.

Когда за графом закрылась дверь, Арчер и Виллиам переглянулись, смеривая друг друга оценивающим взглядом. Адъютант заговорил первым.

- Жаль их стричь, такие красивые, - улыбнувшись, произнес юноша, указав на густую черную шевелюру герцога. – Но  милорд прав, лучше подстраховаться, они делают тебя слишком заметным. Да, - ответил он на немой вопрос, - я догадался кто ты. Не бойся, раз Его сиятельство хочет сохранить все в тайне, так оно и будет.

- Это всего лишь волосы, - невесело усмехнулся Виллиам. – Я терял гораздо больше.

- Тиккари, - понимающе кивнул Арчер, заметив, как дернулась бровь герцога. – Надеюсь, тебе будет приятно узнать, что та сволочь, что выдала вас, закончила там же, на плахе. Предателей не любит никто, даже те, кто ими пользуется. Знаешь, - помолчав, добавил он, - а про вас с Тиккари много говорили…

- Не стоит верить слухам, - сухо ответил Эшер, откидывая с лица упавшую прядь волос. – Он был моим соратником и лучшим другом.

- Ясно-ясно, понял, - поспешно закивал адъютант. – Тогда… слушай, ты главное не зли милорда. Ни в чем, слышишь? Что бы он не потребовал. Понимаю, для тебя это будет в новинку, но…

- Ты о чем? – искренне удивился Виллиам, и Арчер залился краской,  не зная, как объяснить свою мысль.

- В общем, - решился он, - я же не слепой и вижу все. Милорд не просто личным слугой тебя хочет сделать. Он… он не шутил про собственность и полное повиновение. И…

Он замолк, закусив губу. Виллиам поднялся с кровати и, подойдя к окну, отодвинул тяжелую ставню, впустив в комнату солнечный свет.

- Не мучайся, - не оборачиваясь, произнес он. – Это все я понял с самого начала. Что ж, Эрик Винкот хочет разыграть свою партию, имя на руках всех козырей. Это будет трудная игра, но… правила всегда могут измениться в процессе.

Он развернулся к Арчеру и улыбнулся одними уголками губ.

- Пойдем, нам нужно найти цирюльника.

Путь в столицу должен был занять два дня, поэтому в дорогу тронулись рано утром, чтобы до темноты успеть на уже знакомый постоялый двор. Война разорила многих, и теперь на трактах стало беспокойно – вовсю хозяйничали многочисленные банды и грабители-одиночки, потерявшие всякий страх в это неспокойное время.

Карету графа сопровождали четверо всадников, среди которых был и неизменный Арчер, и Виллиам, которому спешно нашли лошадь и снаряжение. Герцог держался в седле уверенно, несмотря на то, что еще не восстановил силы. Короткие пряди завитками ложились на виски и шею, а синие глаза искрились, словно преломляя попадающий в них солнечный свет. Эрик уже привычно стиснул зубы. Как, ну как ему всегда удавалось сохранять такое хладнокровие и величественность в любом, даже таком унизительном положении? Граф на секунду представил себя на его месте и содрогнулся от ужаса. Воспоминания против воли вставали перед глазами, вконец портя настроение.

Как он умудрился влезть в то идиотское пари, Эрик не мог бы сказать ни тогда, ни сейчас. Кажется, его банально подначили, а потом он и сам не заметил, как оказался в весьма щекотливой ситуации, грозившей ему позором на весь двор… если бы не наблюдательность герцога Эшера, указавшего на жульничество второй стороны. Угроза растаяла словно дым, и Эрик, преисполненный благодарности, рассыпался в уверениях в своей вечной признательности. Виллиам равнодушно пожал плечами и ответил графу, что не сделал ничего особенного.

- Это был мой долг, - спокойно произнес он. – Я сделал бы это для любого.

Слова обожгли до глубины души. «Для любого» - звучало в ушах, словно удары молота. «Для любого» - будто бросил кость дворовой собаке. Эрик и сам не понимал, почему безобидная в сущности фраза ударила так больно, но это оставило первый, так и не заживший шрам.

К вечеру Виллиам едва держался в седле, но не подавал виду, что почти полумертв от усталости. Арчер бросал на него тревожные взгляды, стараясь держаться рядом, на случай, если герцог потеряет сознание, и это категорически не нравилось Эрику. На одной из остановок он велел Виллиаму пересесть в карету, мотивируя свой приказ так и неоконченным накануне разговором, и остаток дороги мрачно выслушивал совершенно не интересную ему информацию.

На постоялый двор они прибыли за час до темноты и с комфортом расположились в комнатах на втором этаже. Эрик дал всем время привести себя в порядок с дороги и потребовал ужин.

Внизу кроме них почти никого не было. Хозяин гостиницы суетился вокруг высокопоставленного гостя, уверяя его, что о лошадях заботится его конюх, а сопровождающих графа накормят на кухне всем, чем они только пожелают. Арчер, по обыкновению, ужинал вместе с Эриком. Виллиам, стоявший за спиной своего нового хозяина с кувшином вина в руках, припомнил, что юноша всегда занимал особое место при графе. Он всегда сопровождал Эрика в любых поездках и даже на приемах, и очевидно пользовался полным доверием своего господина. Не зря же даже вчерашний весьма опасный разговор состоялся в его присутствии. По повелению короля любая помощь мятежникам каралась смертью – а чем, как ни укрывательством преступника был поступок  Эрика?