Чертополох и золотая пряжа (СИ) - Ершова Алена Страница 2

1.1 Дочь мельника

Это произошло в год, когда тис-долгожитель сбросил разом все листья и застыл нагой под яростным февральским ветром. В деревне Фортгалл[1] произошла беда — на закате встала старая мельница. Вода бьет в колесо, лопасти скрипят, а жернова не крутятся. Мельник с ног сбился, разыскивая поломку. Вдруг смотрит: на жернове девушка сидит босая, голову вниз опустила и волосы русые чешет. Мельник подивился, откуда здесь взялась такая. Подошел ближе, руку протянул, а дева подняла на него глаза, полные слез, взвыла истошно и растворилась в кисее тумана, словно не было ее. А жернов тут же сам пошел. Решил мельник, что то была Банши — предвестница смерти, испугался не на шутку. Отрубил большому черному петуху голову. Кровью жернова окропил, а тушку под мельницей зарыл. Велел своим домочадцам закрыться в покоях, соль всюду рассыпать и всю ночь огня не тушить. Все окна в доме деревянными створками закрыл, а у дверей сухой чертополох спалил. Под одеяло забрался, холодное железо в руках сжимает, а сам ни жив ни мертв от страха. На улице ледяной ветер волком воет, младенцем плачет, криками гусиными захлебывается, стучит в двери, бьет в окна.

«Иди, иди, вернись к нам, дочь холмов!»

Всю ночь протрясся мельник, а как утро настало, вскочил и, шосс[2] не подвязав, побежал проверять, все ли справно.

В доме, казалось, все шло своим чередом. Слуги открывали ставни да сыпали белый песок на пол. Дочь Айлин чесала своим костяным гребнем большущего лохматого пса, от чего тот сладко посапывал. И только покои супруги оказались пусты. Камин не горел. Ветер гулял по холодной комнате, а на застланной кровати, в зеленом шелковом кошельке, лежала золотая застежка в форме трилистника и маленькое кольцо с алым, как кровь, рубином.

Ждал мельник свою супругу, ждал, но не дождался ничего, кроме старости. Так и не женился более. Вырастил дочь, и ни в чем не знала она отказа. Дни девочка коротала за книгами, а ночи за прялкой. Шли годы, и Айлин выросла, вытянулась, словно ива. Тонкокостная, белокожая, волосы, что пепел костра, глаза, словно море в ясный день. Пляшет, трав не приминая, поет, зарянкой заливается. Пряжу прядет тоньше паутины, лен легче шелка ткет.

Соседки ахали, завидовали, да пытались узнать, кто ее мастерству выучил.

—Темный лэрд, — неизменно отвечала Айлин, пряча бирюзу глаз за вуалью ресниц. И кумушки скрещивали пальцы козой, обходя странную мельникову дочь стороной. Ведь каждому известно, что Темный лэрд — это не кудельная фея, а жуткий колдун, от одного вида которого люд замертво падает. Тем не менее Айлин иного ответа не давала, и дело дошло до того, что о словах дочери стало известно отцу.

— Нечего девице на выданье нечисть всякую поминать, да за прялкой ночи напролет сидеть, и так люди шепчутся, да сейдконой[3] тебя кличут. Уж и не знаю, за кого замуж отдать, чтобы ты беды не хлебнула.

Женихов, обивающих пороги мельникова дома, действительно, собиралось немерено. И простолюдины сватались к Айлин, и местные лэрды. Однако старик, словно сидами замороченный, каждого гнал прочь, а после и вовсе при всем честном народе заявил, что лишь королю даст согласие на ее руку.

—Раньше свиньи полетят по небу, чем я выдам замуж свою дочь за кого-то из этих проходимцев. Лишь истинный король наших земель станет мужем Айлин! — выкрикнул он и в ужасе зажал рот руками.

Королю Гарольду тут же донесли о заносчивом мельнике, и тот приказал схватить старика и привести в свой замок.

Не успели запылать алым пожаром рябиновые грозди на холмах, как несчастного кинули к ногам правителя.

— Ты кто такой и отчего дерзнул помыслить, что твоя дочь достойна стать моей супругой? — прогремел молодой король, и огонь в камине едва не потух — такая сила была в грозном голосе его. А бедный мельник затрясся, словно последний кленовый лист на октябрьском ветру.

— Господин! Мое имя Иден из Фортгалла. У меня есть дочь Айлин, чья красота не уступает Королеве Сидов, — произнес старик, а после добавил, чего и в мыслях доселе не держал: — Мастерица же она настолько искусная, что за ночь может из соломы спрясть золотую пряжу!

Подивился король таким речам, задумался. Золото он любил. Много в казне его было дорогих кубков, чаш и мечей. Не закрывались крышки сундуков, наполненных тяжелыми платьями, скрипели сосновые доски пола под грудами монет. Но не было в его коллекции главной жемчужины — королевы не только красивой, но и умелой настолько, что смогла бы за одну ночь солому в золотые нити превратить.

Посмотрел король на мельника, бороду свою рыжую пригладил и произнес:

— Что ж, по сердцу пришлись мне твои речи, а по сему, не позднее Самхейна, жду деву Айлин в своем замке. И если она действительно так прекрасна и умела, как ты сейчас поведал, то я возьму ее в жены. Но если ты посмел обмануть меня, то лучше уж сам удавись.

Понял старик, в какую ловушку угодил, но делать нечего, поклонился и отправился домой.

Коротка ли дорога, длинна ли, но мыслей умных не прибавила. Так и не придумал мельник, как о беде своей дочери поведать, только и смог сказать, что король ее при дворе видеть желает.

Подивилась Айлин, нахмурилась, но отцу перечить не стала, достала платье самое лучшее, заплела косы белыми лентами, надела на палец кольцо матушкино с алым рубином да заколола клетчатый плед золотой застежкой. Собрала еды в дорогу, села на тонконогую лошадь и отправилась в замок.

Король Гарольд принял деву радушно. Выделил ей покои в Восточной башне и велел отдыхать с дороги, а вечером явиться на пир.

В большом зале, освещенном сотней огней, посадил он ее за высокий стол рядом с собой, угощал берниклями[4] тушеными и лично наливал вино в кубок. Отчего мать его, королева Гинерва, не находила места себе от негодования. Где это видано, чтобы правитель прислуживал мельниковой дочери! Однако долго душить себя злобой ей не пришлось. В самый разгар пира король поднялся со своего места и произнес:

— Дорогие мои подданные, взгляните на эту белокожую деву из Фортгалльских земель! Не так давно ее отец поведал нам, что она прекраснее Королевы Сидов, а в рукоделии искусна настолько, что за ночь может из соломы спрясть золотую пряжу. Что ж, вижу, в первом он не солгал, а насчет второго проверим. Дева Айлин, в твоих покоях стоит прялка и лежит мешок соломы. Мы оставим тебя на ночь, а утром хотим увидеть золотую пряжу. Выполнишь урок и станешь королевой.

Зябко сделалось Айлин в натопленном зале, холод проник в самое девичье сердце и дрожью разлился по телу.

— А если я не соглашусь? — едва слышно поинтересовалась она.

Король повернулся к ней лицом, и льдом была скована зелень его глаз.

— Если же ты откажешься или завтра по утру не будет золотой пряжи, то я прикажу отца твоего привязать на ночь к столбу, что растет на перекрестке миров. Как ты думаешь, обрадуются жители холмов такому подарку?

— Я поняла, господин, — Айлин опустила глаза, и тень от ресниц легла на ее бледные щеки. — Прикажите тогда принести в мои покои мялку да гребни для чесания льна, а также еды и питья вдоволь.

-----

[1] В деревне Фортингалл в Шотландии существует тис, примерный возраст которого 2000-5000 лет.

[2] Шоссы — мужские высокие чулки, подвязываемые к поясу брэ (нижние штаны) или к краю пурпуэна (верхняя плечевая одежда)

[3] Сейд — разновидность женского магического искусства, завязанного в первую очередь на рукоделии.

[4] Бернакельские гуси или берникли — гуси, выросшие на дереве.

1.2 Темный лэрд

Король немедленно исполнил все требования, и не прошло четверти часа, как Айлин осталась одна в своих покоях. В бессильном отчаянии она огляделась, дотронулась пальцами до колеса огромной прялки, разворошила носком башмака мешок с соломой.

«Хоть бы крапиву или плакун[1] дал. Их еще с горем пополам обмять можно, а что с этим делать, ума не приложу».