Александр Прозоров - Последняя победа Страница 22

– Я вижу, они попали в хорошие руки, – сделала вывод темная ведьма, вышла из кухни и открыла дверь в избу воеводы. – Настя? Ты дома?

– Митаюки-и-и!!! – Воеводская жена схватила ее, обняла, закружила. – Приехала! Как, откуда? Надолго, навсегда? Ой, подожди, что же я тебя? Ты небось оголодала с дороги? И жажда мучает. Сейчас я тебе сбитеня налью. Тебе всегда нравился!

Темная ведьма с трудом сдержала улыбку.

Дружба с женой атамана означала быть в курсе всех планов, событий и неприятностей. Так что из рук Насти Митаюки похвалила бы и отвар осиновой коры. Но… Но эта высокая и сильная, широкобедрая белокожая женщина стала первым человеком за последний месяц, который искренне обрадовался их встрече.

– У меня для тебя подарок. – Чародейка достала из-за пазухи ожерелье, бусинки на котором заменяли костяные фигурки птиц, рыб, драконов и людей. – Малышу твоему будет интересно любоваться. Как, кстати, сынишка твой? Растет?

– Он уже говорить даже пытается, Митаюки!

Разговор зацепился за животрепещущую для хозяйки тему и потек, потек журчащим ручейком, сворачивая с одной темы на другую. О том, как и чем переболел мальчик, что ест, а чем давится; что готовить вообще трудно, так как самых простых и привычных продуктов просто нет, от муки до гречи. И, может, теперь, когда в далекой Москве поменялся государь, Настя с Иваном наконец-то смогут вернуться назад, к обычной жизни.

Черная ведьма, услышав такое, вздрогнула, как от удара, и переспросила:

– Поменялся русский царь?

– Иоанн Васильевич преставился, Федор Иоаннович взошел, – подтвердила хозяйка, подливая гостье в миску какого-то супа. – У Ванечки ссора с одним из бояр, к царю близких, случилась. Давно, знамо, не сейчас. Вот от гнева царского сторонясь, он в здешние края и отправился. Ныне же государь другой, и бояре приближенные поменялись. Коли так, то опасаться нечего, можно и домой…

Митаюки вскинула руку к груди, к бешено забившемуся сердцу.

Да, ради такого известия стоило перебраться через море! Воевода собрался вернуться на Русь! Оставить наконец-то Матвея в покое, перестать мешаться под ногами.

А если из двух главных и сильных атаманов один исчезнет, то власть на Ямале достанется кому?..

Боясь спугнуть удачу, черная ведьма поспешила сменить тему:

– Кондрат сказывал, Устинья вернулась?

– То верно, – согласилась Настя. – Токмо обижается она за что-то и в остроге жить не желает. На Драконье болото перебралась, поселок там у сир-тя. Местные Устинью чуть ли не за целительницу почитают, так что осела крепко, не отпустят… Чего-то ты в лице изменилась, Митаюки, побледнела. Нечто съела чего? Тебе плохо?

– Мне хорошо, – зевнула чародейка. – С холода, да в тепло, да еще накормила ты вкусно на изумление и сытно. Вот и сморило.

– Так ты ложись, отдыхай! Я сейчас постелю. Ванечка в походе, места много.

Митаюки провела в русской крепости три дня – играя с детьми, кого-то хваля, о ком-то беспокоясь, давая мамам советы по излечению малышей; избавила Кольшу Огнева от боли в застуженной руке, заговорила двум девкам амулеты от дурного глаза, отстояла с Афоней Прости Господи службу в его островной часовне, оставила Насте два поклада, наговоренных на послушание мужа, – и отплыла, к великому разочарованию купающихся в ласках и внимании воинов. Местные девушки соскучились по облику смуглолицых и узкоглазых сир-тя, а тут – такие красавцы! Да еще – в опустевшем остроге, все свободные мужчины которого отправились на поиски добычи и приключений.

В путь челнок тронулся поздно вечером – в те недолгие часы, когда над морем обычно устанавливался штиль. Только это да энергичная работа веслами спасли Ямгаву и Нявасяда от очередного переохлаждения. Лодка шла всю ночь, а когда колдовское солнце стало разгораться – оно оказалось уже достаточно близко, чтобы отогреть путешественников после студеного перехода.

Весь день они плыли вдоль берега, благо северный ветер подгонял гребцов в спину, а поднятые им волны были попутными и пологими. К новым сумеркам путники причалили к берегу, воины наломали веток с сухого кустарника и натаскали пожухлой травы, соорудив на сырой и холодной земле пухлое широкое ложе.

Но земля была не только студеной. Она была мертвой. Митаюки-нэ, даже не сливаясь воедино с окружающим миром, ощущала, как гасится в зародыше любая жизнь, как чахнут, не проклюнувшись, семена и застывают, не развившись, зародыши в яйцах, отложенных птицами и драконами. Кто-то наложил на эти земли проклятие – смертное, жестокое, беспощадное. Кто-то, слишком сильный, чтобы Митаюки-нэ смогла развеять наведенное колдовство.

– Не иначе, постарались чародеи из Великого Седэя, – прошептала девушка. – Хотят лишить казаков еды и дров. Старики совсем обезумели, собственную землю губят ради мелкой пакости. Эти дряхлые уроды не имеют права на власть. – Чародейка вздохнула: – Но чтобы стать самой могущественной, нужно уничтожить всех, кто сильнее тебя. Что же, мы еще посмотрим, кто победит в конце пути! На Ямал пришел новый, молодой бог.

Черная ведьма осенила себя крестным знамением и поклонилась на восток:

– Да пребудет с нами любовь великого бога Иисуса Христа, да одарит он нас своею мудростью и своею силой.

– Слава Иисусу! – бросив все дела, торопливо перекрестились воины.

– Давайте укладываться, – решила девушка, расстегивая плащ. – Забирайтесь ко мне под накидку. В здешних местах нельзя спать в одиночку. К утру околеешь.

Разумеется, чародейка сильно рисковала. Однако за ночь и день молодые ребята так вымотались, что даже не попытались приставать – сразу провалились в сон. Отчего поутру выглядели весьма смущенными.

– Не рассиживайтесь, второй такой ночи не случится, – не удержалась от ехидства Митаюки-нэ, набрасывая обратно на плечи свой драгоценный меховой плащ. – Пора возвращаться в теплые земли.

Путники перекусили копченым мясом, запили его чистой, чуть горьковатой водой, отстоявшейся в лужах в сотне шагов от моря, и снова спустили лодку на воду.

Чародейка не спросила, где именно обустроилась Устинья, понадеявшись на свои способности. Но то, что она увидела – превзошло все ожидания. Трудно ошибиться, если после многочасового пути вдоль темного мертвого берега впереди вдруг открывается ослепительно-зеленая, как сверкающий на солнце изумруд, поющая птицами и усыпанная медовыми цветами роща.

– Ищите протоку, – скомандовала Митаюки. – Нам нужно туда!

Топи Драконьих болот подступали к морю почти вплотную. Поэтому узенький ручеек, прорезавший колышащийся ковер желтого роголистника, оказался настолько глубоким, что весла не доставали дна. Челнок прошел по нему без особого труда – сперва через мертвые травы, потом через жухлые, затем через зеленые и, наконец, через цветущие. Свежий морской воздух сменился сладковато-пряными ароматами, словно путники погрузились в столь любимый русскими сбитень, и лодка вошла под кроны деревьев.

Попав на сушу, ручей моментально обмелел. Ямгава и Нявасяд выпрыгнули наружу, чтобы уменьшить осадку, повели лодку за борта. Но она все равно то и дело шаркала дном по песчаному руслу.

– Митаюки!!! – замахала с берега одетая в замшевую кухлянку женщина.

– Ус-нэ! – Чародейка выпрыгнула в воду, пробежала несколько шагов и обняла свою близкую подругу. – Милая моя Ус-нэ! Как давно я тебя не видела!

– Митаюки, родная моя, хорошая, как я по тебе соскучилась!

Объятия были крепкими и искренними, честными. Ведь чародейка действительно любила казачку, ценила ее отношение. Именно Устинья первая учила ее русскому языку, первая рассказала о русских обычаях, всегда поддерживала рабыню и помогала. Митаюки была очень благодарна этой белокожей красавице и отправила на смерть не из ненависти, а только по большой необходимости.

Но Ус-нэ выжила, и это было прекрасно!

– А ты изменилась, Ми, – отступив, осмотрела бывшую наложницу казачка. – Не узнать. Возмужала, похорошела. Окрепла. Настоящая боярыня.

– Ты тоже, милая подруга, стала совсем иной, – развела руками черная ведьма, оглядывая высокую белокожую женщину, волосы которой сплетались в россыпь косичек, скрепленных костяшками и палочками, на плечах лежала замечательно выделанная замшевая куртка с рядами кожаной бахромы на высокой груди, на боках и рукавах. На широких бедрах ремень скреплял куртку со штанами из мягкой темной кожи, внизу превращавшимися в сапоги. – Как интересно шутит с нами судьба, прекрасная Ус-нэ. Когда мы встретились, ты была русской христианкой, мечтающей о смерти, а я глупой язычницей с теми же желаниями. Прошла всего пара лет, и теперь я стала искренней христианкой, чтящей превыше всего Иисуса Христа, одетой в русские одежды и соблюдающей русские обычаи, а ты обратилась в могучую языческую чародейку, возрождающую жизнь, обликом и поведением неотличимую от родовитой сир-тя…