Андрей Посняков - Пропавшая ватага Страница 22

Здесь же, в Архангельске, Бишоп узнал от дьяка Тимохи о том, что соляные бароны Строгановы снарядили и отправили экспедицию в далекую страну Сибирь, откуда теперь получали весьма солидную прибыль. Новость сия сильно заинтересовала капитана «Святой Анны», особенно сейчас, когда после известия о смерти царя Ивана Васильевича многие бывшие в Архангельске англичане гадали – сохранит ли новый государь все привилегии английским купцам? Умные, посвященные в большую политику люди больше склонялись к тому, что не сохранит, и тогда придется на равных соперничать с теми же голландцами, шведами и прочим сбродом. Многие подались домой с первым же караваном, от Бишопа тоже сбежала часть матросов, да и почти все канониры ушли, а лиходеев-сорвиголов старик с собой не брал, на что они здесь, в Московии, когда сам царь покровительствовал английской торговле. Зачем кормить лишние рты?

Пожалуй, «Святая Анна» была сейчас единственным кораблем, что сушила паруса в архангельском порту холодной весной тысяча пятьсот восемьдесят пятого года. Именно так – единственным, поморские кочи «сэр Джон» за корабли не считал, хоть и признавал их особые мореходные качества в условиях сурового Северного моря. Плыть-то – плывут, идут то есть. Так, еле тащатся, а уж если бой, потопить их – раз плюнуть, потому как маневренности никакой, нормальных парусов нету, огромными-то полотнищами быстро ветер не ухватишь.

Стояла «Святая Анна», тихо покачиваясь на волнах, выжидала неизвестно чего, пока свободные от вахты остатки команды, зависнув в одной из портовых харчевен, уныло пропивали последние пенсы. Многие сейчас жалели, что не покинули упрямого старика с последним английским судном.

– А я верю Бишопу, – стукнув по столу опустевшей кружкой, первый помощник капитана шкипер Эндрю Уайт, тощий, сутулый, со впалой грудью и узким желтоватым лицом, обернулся, щелчком пальцев подзывая кабацкую теребень. – Эй, кто-нибудь! Еще кувшин тащите!

– Чего изволите, уважаемый сэр? – на хорошем английском (наблатыкались уже!) осведомился подскочивший молодец – румяные щеки, косая сажень в плечах. – Зелена вина или перевару?

– А рома нет?

– Есть и ром. Правда – из свеклы.

– Давай из свеклы… Как у вас говорят – «гуляй, рванина»! На!

С шиком швырнув на стол затертую серебряную крону (целых пять шиллингов!), шкипер запрокинул голову и громко захохотал.

– Господа, извольте!

Молодец проворно поставил на стол три большие кружки, полные какого-то жуткого красноватого пойла, неприятного даже на цвет, не говоря уже о запахе и вкусе.

– Это что, ром?! – презрительно скривил тонкие губы изящно одетый щеголь в сиреневом бархатном кафтане, украшенном шелковыми ленточками и жемчугом, с ослепительно белым воротником, с виду брабантским, как и у капитана, на самом же деле – местной, воронежской работы. И ничуть не хуже! А стоит – гораздо дешевле. В разы!

Красивое смуглое лицо щеголя украшали небольшие усики, черные как смоль волосы падали на воротник, на тонких пальцах блестели изысканного вида перстни, а в ухе – золотая серьга. Сего достойного господина звали Джеймс. Джеймс Фогерти, на «Святой Анне» он совмещал обязанности лекаря и палача, а в случае военных действий командовал отрядом морской пехоты.

– Вам не нравится ром, Джеймс? – поинтересовался третий собутыльник, осанистый, с брюшком и круглым толстощеким лицом самого добродушного вида.

Ричард Флемингс, главный канонир, все на судне его запросто звали «дядюшка Дик». Весельчак и не дурак выпить… да и вообще – не дурак, во время дальнего плавания он обрел себе занимательного собеседника и приятеля – доктора Фогерти, с которым в основном и коротал длинные ночные вахты.

– Так что же, не нравится?

– Вы, Дик, небось хотите, чтоб я предложил свою порцию вам? – засмеялся Фогерти. – А вот нет! Сам с удовольствием выпью. Эй, кабатчики! Тащи еще вина! Помните, парни, тот африканский берег? И тех черных рабынь?

– Помню, помню, – осклабился шкипер. – Была там одна черненькая.

– Не одна, Эндрю, не одна! Ну, еще вина закажем?

– А что, у тебя еще деньги есть?

– Есть вот это кольцо!

– О, Дик! Да ты у нас богач, оказывается.

Раздухарившиеся англичане, не обращая особого внимания на заполонивший таверну портовый сброд, подвыпившими голосами затянули старинную песню. Солировал палач-лекарь, обладатель густого и красивого баритона, безголосые же приятели лишь подпевали – невпопад, зато громко:

От Гулля и до самой КартахеныВсе знали капитана «Маделэны»!Эхма!

– Добрая английская песня! – расчувствовавшись, одобрительно бросил дядюшка Дик.

Фогерти усмехнулся:

– К вашему сведению, это сэр Джефри Чосер, мой дорогой друг. Отрывок из «Кентерберийских рассказов».

– Бывал я как-то в Кентербери, – узколицый шкипер Эндрю Уайт мечтательно прищурился. – Вот там, скажу я вам, девки!

– Здешние девки ничуть не хуже, – меланхолично заметил лекарь-палач. – Даже среди здешних кабацких гетер попадаются иногда истинные красавицы.

– Господа хотят девочек? – услыхав разговор, услужливо осведомился харчевный служка – все тот же румяный молодец.

Дядюшка Дик обернулся:

– Чего-чего?

– Гулящих, говорю, позвать? Настало время?

– А давай! – весело махнул рукой канонир. – Трех давай, зови. На всех! Я нынче угощаю!

– Чем платить будете, уважаемый господин?

– Вот, перстень. Пять фунтов за него отдал, клянусь святым Павлом! Хватит?

– Кольцо – это мне за услуги, а еще и гулящим надо.

– Не обидим гулящих! Да не в первый здесь. Зови!

– Тогда прошу покорно – в покои. Я покажу.

– Да мы и так знаем.

Молодец все же проводил желающих слегка развеяться посетителей на второй этаж, «в терем», толстяку Флемингсу даже помог подняться по лестнице.

– Вот и покои, господа. Прошу!

– Всегда говорил – однако, дороговаты здесь девы, – пробурчал себе под нос шкипер.

Фогерти обернулся:

– Так местному церковному владыке тоже надо дать, на церковь пожертвовать, задобрить. Чтоб косо не смотрел, не ярился.

– Ла-адно, Джеймс. Еще поглядим, какие здесь нынче девки!

Разведя гостей по покоям, румяный молодец подошел к неприметному старичку в черной скуфейке, скромненько сидевшему в уголке, на лавке. Поклонился, незаметно протянул перстень.

– Ну, что там, Феденька? – сверкнул глубоко запавшими очами старик.

– Гости аглицкие, дядько Федот.

– Знамо дело, аглицкие, – старче ухмыльнулся беззубым ртом. – Каких же иных взять?

– Денег при них особо нету, – шепотом зачастил молодец. – Однако кафтаны добрые, еще и обувка…

– Обувку басурманскую мы здесь не продадим! – дядько Федот сурово нахмурился. – Кафтаны – тоже. Если перелицевать токмо… Еще что молвишь?

– У цыганистого серьга золотая в ухе, опять же, колечки…

– Хватит, – причмокнув, оборвал старик. – К тем вон присмотрись. Обозники из самой Москвы… ишь, как серебришко мечут! Их нынче и пощупаем, с англицкими же немцами подождем – кораблишко их, похоже, тут надолго застрял. Да еще неизвестно, как новый государь к ним? Может, так же, как и батюшка его, покойный царь Иоанн Васильевич, земля ему пухом – со всей душою. Ненадобно пока гостей аглицких обижать. Обождем. А вот с обозниками – сладим. Гли-ко, там уж по пятому бочонку пошло!

Аккуратно повесив камзол на спинку грубо сколоченного полукреслица, Фогерти отцепил шпагу, прислонил ее рядом, в углу, чтоб всегда была под рукою, и, сбросив туфли, развалился на ложе. В небольшое, затянутое грязноватой слюдою оконце игриво бил солнечный лучик, отражаясь в золотом, с крупным синим сапфиром, перстне, который лекарь лет пять тому назад, будучи офицером в армии Франциска Алансонского, выиграл в карты у одного священника. Хороший был перстенек, Джеймсу нравился и, кажется, приносил удачу. Вот бы и на этот раз принес, а то что-то задержались нынче в этом забытом богом Архангельске, чертовой студеной дыре. Неужели старику Бишопу нынче изменило чутье? Не-ет, не может быть, старый черт хитер, как тысяча дьяволов, вовсе не зря он прикармливает местного сквалыгу Тимоху. Не иначе как узнал от него что-то важное, и теперь лишь выжидает удобный момент… для чего? А черт его знает! Можно только догадываться – капитан человек скрытный. А не собрался ли он добраться до Индии и Китая Северным морским путем? Есть там вообще этот путь? Ченслер считал, что есть, а он был человек умный, жаль, что глупо погиб. Спасал во время шторма какого-то русского. Вот и сгинул, земля ему пухом, вернее – холодная морская пучина.

В дверь осторожненько проскреблись:

– Могу я войти, сэр?

Все здешние портовые шлюхи – «гулящие», как их называли – с недавних пор пусть кое-как, но все-таки болтали по-английски.

– Заходи, заходи, не заперто, – отбросив галантность – какие, к черту, сантименты с портовой девкой? – отозвался Фогерти. – Вот ложе. Одежку свою можешь повесить на кресло.