Татьяна Корсакова - Сердце зверя Страница 25

– Какому следу? – не отставал Кайсы.

– Словно бы кого-то тащили, а он сопротивлялся. А потом вышел на поляну и увидел сначала мертвую корову, потом собаку, а потому уже и этого парня. – От жутких воспоминаний к горлу снова подкатил колючий ком, и Дмитрий пожалел, что не сумел отказаться от пирогов. Пироги просились наружу. – И, помню, было очень тихо. Как перед грозой.

– А раны помнишь?

Раны он помнил. Страшные, рваные, с неровными краями.

– Я слышал, что волки летом на людей не нападают. Отчего же тогда напали?

– Волки? – Кайсы полюбовался клинком. – Кто сказал, что напали волки?

– А кто тогда? – От изумления Дмитрий позабыл недавнюю обиду. – Какое животное?

– Ты же раны видел.

– Медведь? Здесь водятся медведи?

– Медведи так себя не ведут. Впрочем, как и волки. – Кайсы покачал головой, поправил шапку. – Звери убивают ради еды. Убил – съел, или в укромное место уволок и съел. А там просто изуродованные тела. Корова задранная, с почти оторванной головой, но нетронутая.

– Может, Митя его спугнул? – предположил Виктор.

– Нет. – Теперь уже Дмитрий покачал головой. – Раны были несвежие, кровь давно запеклась. Если зверь и был, то давно ушел. Так что за зверь такой? – Он вопросительно посмотрел на Кайсы, признавая за ним авторитет охотника.

– Не знаю. – Кайсы пожал плечами. – И это странно, потому что раньше я такого никогда не встречал.

– А следы? – спросил Виктор. – Должны ведь были остаться какие-то следы.

Прежде чем ответить, Кайсы долго молчал, а потом сказал, Дмитрию показалось, что растерянно:

– А следы-то как раз волчьи. Только вот волк тот должен быть размером с доброго теленка. И летать должен уметь.

– Почему? – удивился Дмитрий, которого трагедия, случившаяся в лесу, после слов Кайсы больше интриговала, чем пугала.

– Потому что следы оборвались. Раз – и нет никаких следов. – Кайсы сбил на затылок свою шапку, и оказалось, что лицо у него еще не старое, красивое, а глаза пронзительно яркие. – И вот еще что. – Он посмотрел на Виктора. – В окрестностях Чернокаменска нет волчьих стай. Уж я бы знал.

– Матвей, тот, с кем мы тело нашли, что-то говорил про полнолуние и про озеро, – вспомнил Дмитрий недавний разговор. – При чем тут озеро?

Они снова переглянулись, словно у них была одна на всех тайна, знать которую Дмитрию не положено.

– Озеро тут ни при чем, – медленно сказал Кайсы, – но тебе лучше уехать из города.

Обратно, в дом Никитичны, Дмитрий возвращался расстроенный. С Виктором они попрощались тепло, как и положено старинным друзьям, вот только осадок на душе остался нехороший, словно бы и сам город, и люди, в нем обитающие, были не рады новому гостю и изо всех сил старались его выжить. Не дождутся! Не для того он пересек пол-России, чтобы сдаться. Сейчас разговор с Кайсы казался ему сказкой, придуманной специально для того, чтобы запугать чужака, заставить уехать из города, так и не поняв, что здесь происходит, и происходит ли вообще хоть что-нибудь мало-мальски значимое.

А дома его уже ждало письмо от Злотникова, того самого, которого Виктор назвал дрянным человеком. Злотников приглашал его на остров, и приглашение это Дмитрий был намерен принять. Собственно, для того он и приехал в Чернокаменск, чтобы встретиться с человеком, который гарантировал ему ответственную и увлекательную работу.

– На остров поплывешь? – спросила Никитична, когда он отложил письмо.

– Поплыву. – Дмитрий кивнул.

Ему надлежало явиться на берег Стражевого озера к семи часам вечера. Времени оставалось не так и много.

– Ты там поосторожнее, на острове. – Никитична поправляла вышитые занавески, на Дмитрия она не смотрела.

– Почему же? – спросил он, уже предчувствуя, каким будет ответ.

– Злотников плохой человек, не надо с ним связываться, но ты ведь не послушаешься? – Все-таки посмотрела – вопросительно и с легким укором.

– Я для того сюда и приехал, чтобы с ним встретиться и получить работу. – Дмитрий злился и злость свою едва сдерживал. Ощущение, что в Чернокаменске ему не рады, усиливалось с каждым часом.

Никитична не ответила, наверное, поняла, что спорить с ним бесполезно, и от ее молчаливого неодобрения стало еще горше.

К озеру Дмитрия проводил все тот же мальчишка, что показал ему дом Виктора. На берегу его уже ждали. В вытащенной на сушу лодке сидел мрачного вида мужчина наружности скорее не крестьянской, а бандитской.

– Геолог из столицы? – спросил, не здороваясь, и, выбравшись из лодки, столкнул ее в воду. – Залезай, – велел, доставая со дна весла.

Дмитрий запрыгнул в лодку и только потом огляделся. Картина перед ним открывалась удивительная. Каменистый, поросший лесом остров вырастал из воды удивительного серо-стального цвета, а над островом возвышался маяк, тот самый, ради которого в Чернокаменск год назад приехал Виктор. Даже на расстоянии маяк выглядел величественно и грозно, стены его были сложены так искусно, что казались покрытыми черной чешуей. Да и в самой маячной башне было что-то пугающее, змеиное. А в стороне от маяка виднелся самый настоящий средневековый замок, такой же величественный и пугающе черный. Нет, Дмитрий не испугался, наоборот, он залюбовался. Создать такую граничащую с уродством красоту мог только гений, и ему уже не терпелось с этим гением познакомиться. Матвей рассказывал, что архитектор живет на маяке, может, и доведется увидеться. Но лодочник, на лодочника вовсе не похожий, причаливать к маяку не собирался, лодка обогнула остров, и Дмитрий увидел деревянный, еще не успевший потемнеть от времени и сырости причал. У причала был пришвартован самый настоящий паровой катер, и видеть детище технического прогресса в этой глуши было не менее удивительно, чем маяк и средневековый замок.

Их лодка ткнулась носом в причал рядом с еще пятью привязанными к деревянным колышкам лодками, чуть в стороне от катера. Провожать до дома-замка лодочник Дмитрия не стал, стоило только тому оказаться на пирсе, тут же отчалил.

Вблизи дом казался еще уродливее и еще прекраснее, чем со стороны. Шагая по мощеной дороге, Дмитрий залюбовался нависающей над самой водой башней и придремавшими на ее стенах каменными горгульями.

Стоило только подойти к двери, как она тут же распахнулась. На пороге стояла высокая тощая женщина в мышиного цвета платье и с мышиными же чертами лица. На Дмитрия она глянула тусклым взглядом, и он уже было испугался, что сейчас дверь перед ним захлопнут. Не захлопнули, женщина улыбнулась равнодушно, совершенно неискренне и спросила с легким акцентом:

– Господин Рудазов?

– К вашим услугам, сударыня. – Он галантно поклонился, все еще не понимая, кто эта удивительной некрасивости женщина.

– Эмма Витольдовна Вершинская, управляющая. – Представляясь, она вздернула подбородок, а в ее невыразительных глазах промелькнуло и тут же исчезло выражение, очень похожее на презрение. С чего бы? – Сергей Демидович предупредил, что вы прибудете. Он ждет вас в своем кабинете. Я провожу.

Внутри дом-замок был большим и гулким, украшенным дорого, со вкусом, но осмотреться Дмитрию не дали, Эмма Витольдовна сразу же направилась к кабинету. Прежде чем войти, она деликатно постучалась, но дожидаться разрешения не стала, почти сразу же толкнула резную дубовую дверь, поманила за собой Дмитрия.

– Господин Рудазов прибыл, – сказала уже совсем другим, смягчившимся голосом.

– Очень хорошо, – донеслось из глубины комнаты, – Эмма Витольдовна, распорядитесь, чтобы нам принесли чаю. А вы, Дмитрий Евгеньевич, не стойте на пороге, проходите, прошу вас!

Хозяин поместья был совсем не таким, каким представлял себе его Дмитрий. После разговора с Виктором он ожидал увидеть человека со следами порока на лице, мрачного и коварного, а увидел молодого мужчину, несомненно, привлекательного, одетого дорого, но по-домашнему небрежно, приветливого. И рукопожатие у него оказалось крепкое, не изнеженное. На широкой ладони Дмитрий успел почувствовать мозоли, доказательство того, что физический труд промышленнику и миллионщику Сергею Злотникову был не чужд. Не успел Дмитрий представиться по всем правилам, как дверь снова открылась. На сей раз в кабинет вошла другая женщина. Она была еще молода, одета элегантно и дорого, но отличилась удивительно неправильными, если не сказать уродливыми чертами лица. В руках женщина держала серебряный поднос с заварочным чайником и чашками.

– Вот он и прибыл, Мари. – Злотников забрал у женщины поднос, поставил на стол, посмотрел на Дмитрия. – Дмитрий Евгеньевич, позвольте вам представить мою дорогую супругу Марию Саввичну.

– Можно просто Мари. – Увы, но даже улыбка не смогла придать женщине если не привлекательности, то хотя бы шарма. Не оттого ли, что улыбка была такая же равнодушная, как и у Эммы Витольдовны? – У моего мужа грандиозные планы, он очень рассчитывает на вашу помощь.