Солнечный луч. На пороге прошлого - Цыпленкова Юлия Валерьевна (Григорьева) Страница 27

– Вон он, гляди, – Берик вытянул руку, и я последовала за ней взглядом.

Ленай больше напоминал огромного червяка, чем змею. У него не было чешуи, но было розовато-коричневое голое тело. Этакий короткий и толстый червяк, если соотносить длину и объем. Что сзади, что спереди он был округлым. Только спереди еще имелись маленькие черные глазки и зубастая пасть. К тому же ленай не ползал, а передвигался на коротких когтистых лапах. И, глядя на него, даже не верилось, что это не особо приятное существо слывет синонимом коварства и хитрости.

– У него кожа такая, что стрелой не прошибешь, – сказал один из ягиров.

В это мгновение ленай дернул головой в сторону, и мои внутренности скрутил острый спазм, потому что из пасти его торчала рука, которую зверь оторвал от мертвого тела на наших глазах. Я хорошо разглядела тонкие растопыренные пальцы с перепонками между ними. Но была ли это конечность черына или кого-то еще, я знать не желала. Да и не смогла бы спросить, потому что меня вывернуло прямо себе под ноги.

– Девочка моя, что за тошнота за неделю до родов? – послышался голос магистра.

– Ка… какая мерзость, – задыхаясь, выдавила я.

Элькос приблизился ко мне. Бросив взгляд мне за спину, он передернул плечами, а после накрыл мне лоб ладонью, будто благословляя по традиции Белого мира. Однако магистр был занят иным. Я ощутила приятную прохладу, разлившуюся по телу, затем успокоение, и спазмы исчезли.

– Лучше? – спросил хамче.

– Намного, благодарю, – выдохнула я и поспешила уйти от берега почти пересохшего болота.

Уже вернувшись к каменному столбу, я оперлась на него ладонью, но магистр, взяв меня за запястье, отвел мою руку в сторону и приобнял за плечи, так дав поддержку.

– Не надо это трогать, дорогая, – сказал Элькос. – Этот столб еще полон энергии, чуждой энергии Белого Духа. Неприятная сила, мне не понравилась.

– Вы ощутили силу Илгиза? – живо заинтересовалась я, в одно мгновение забыв о том, что творилось на берегу болота.

– Не только ощутил, но и собрал в накопители, – ответил магистр. – Теперь я могу попытаться сделать от нее защиту. Нужно только получше разобраться в ней. Хорошо бы иметь какую-то вещицу от илгизитов.

– Танияр уничтожил все шавары, которые попали к нему в руки…

– Напомните, душа моя, о чем вы, – попросил Элькос.

– Шавар – это медальон илгизитов, – пояснила я. – Он связывает отступников…

– Вспомнил! – кивнул маг. – Но ведь не всех же шпионов переловили, верно? – Я и ягиры посмотрели на него с любопытством, и Элькос не подвел: – У меня есть образец энергии, и теперь, почувствовав ее, я смогу обнаружить носителя подобной.

– Но это же восхитительно! – воскликнула я.

– О чем говорит хамче? – спросил один из ягиров.

– О том, дорогой мой, – ответил сам магистр, – что я теперь могу отыскать илгизитов на запах.

– Вы наш рырх, дорогой друг, – рассмеялась я, и воины одобрительно покивали.

Теперь оставалось донести добрые вести дайну, и мы отправились к месту встречи.

Глава 8

Айжэм благоухал. Он покрылся ярко-алыми цветами еще вчера, точно в тридцатый день весны, и сегодня я сделала пометку в календаре в той части, где было написано лето.

– Первый день, – сказала я, глядя на портрет мужа, а после опустила взгляд на свой живот и, погладив его, шепнула: – Завтра, малыш, мы увидимся с тобой завтра. – И вздохнула, уже ни к кому не обращаясь: – О-ох…

Я вновь волновалась. Близость неизбежного события тревожила и немного пугала. В конце концов это были мои первые роды, и я не представляла еще, что и как будет происходить. Теоретически знала, конечно. Амбер в свое время, да и Эчиль, Хасиль и прочие женщины немало делились со мной опытом. Но всё это были рассказы, а перед внутренним взором стояла Агыль – та женщина, при родах которой я помогала матери. Я помнила, и как ей было тяжело, и покрасневшие от натуги глаза, и как она вцепилась мне в запястье.

Отчего-то именно это воспоминание теперь было ярче веры не только в Элькоса и шаманку, но даже в Белого Духа. Я стыдилась, винилась перед Создателем, клялась больше не допускать малодушия и вновь тревожилась. Возможно, расскажи я о своих страхах Танияру, мне стало бы легче, но опять не хотелось казаться слабой. Он не стал бы насмехаться, но упрямство оказалось сильней. И в своих переживаниях я страдала одна.

Впрочем, и разрешиться от бремени хотелось. Вот уже два дня у меня ныла поясница. Как сказала Сурхэм – верный признак. Однако доброго расположения духа это не добавило – мое состояние раздражало. Недомогания у меня были редкими, болела я нечасто. А теперь чувствовала себя нехорошо, и это мешало привычной жизни.

– Шанни, душа моя, чего же вы хотите? – спросил меня Элькос, выслушав жалобы, – теперь это закономерно. Потерпите, в ближайшие дни всё закончится. Его Высочество готовится к встрече со своими родителями.

– А убрать эти ощущения невозможно? – сердито спросила я.

– Ваша названная матушка дала травки, заварите. А я сейчас влезать не стану, дабы не навредить. Это ведь не тошнота. Ваше тело готовится к родам, а мое вмешательство уберет недомогание, но может приостановить процесс. Этого делать не стоит. Выпейте травки.

– Благодарю покорно, – фыркнула я, но вздохнула и проворчала: – Простите. Что-то я сама не своя.

– Волнение вполне понятно и закономерно, – улыбнулся магистр. – Я не обижаюсь.

Травку я тогда пить не стала, рассудив, что могу потерпеть. Слова Элькоса о возможном вреде возымели определенное действие. И хоть я понимала, что мама дурного не посоветует, но облегчать себе самочувствие не решилась. И потому недомогание так и осталось со мной.

– Терпеть недолго, – сказала я себе и, поднявшись из-за стола, погладила поясницу. – Всего лишь до завтра. – И, передернув плечами, покинула кабинет.

В доме сейчас кроме меня была только Сурхэм. В очаге тлели остывающие угли – на сегодня готовить наша прислужница закончила. И то, над чем она колдовала с рассвета, уже забрали и унесли на поляну, где стояли столы в ожидании большого праздника.

Люди уже должны были собираться, но начнется празднование наступления лета только после того, как придет дайн. Сегодня с нами за столом должны были сидеть и пагчи с кийрамами. И если пагчи уже были айдыгерцами, то Улбах с женой и выбранные им воины-охотники оставались просто гостями, но гостями почетными.

Ягиры из бывших таганов к ним уже успели привыкнуть, и даже те, кто приезжал торговать или к родственникам, жившим на бывших Зеленых землях, смотрели без особого любопытства. Кийрамы с прошлого лета стали явлением обыденным, а в нашей части Айдыгера еще и почитаемы, как союзники. Все помнили, что они шли за Танияром встречать объединенное войско, а после сражались под стенами Иртэгена.

Как помнили и о помощи пагчи, которые привели с собой унгров. И если последние так больше и не появились на наших землях, то пагчи, как я уже успела напомнить, стали нашими соотечественниками. Жители бывших Зеленых земель спокойно принимали подопечных Дурпака, не пеняли на зеленые глаза и черные волосы, да и на искажение привычных слов внимания не обращали.

А вот тем, кто прежде жил в Белом камне мирное соседство с пагчи давалось сложней, да и представители племени не питали к этим тагайни добрых чувств. Вражда, длившаяся многие поколения, никак не желала отпускать бывших противников. Впрочем, пагчи по своей природе были открыты дружбе, но заискивать ни с кем не собирались.

И однажды между ними вспыхнул конфликт. Не прежняя бойня, но всё могло бы закончиться плохо, если бы не вмешался дайн, к которому успели отправить гонца.

– Довольно! – прогремел тогда голос взбешенного правителя, ворвавшегося в самый центр едва закипевшей драки. – Нет больше Белой косы, как нет земель племени. Они ушли, а с ними старые распри. За что грызетесь? Чего не поделили? Землю? Так ее полный Айдыгер, каждому места хватит. Обидели кого-то? Так идите ко мне, и я решать стану, кто виновен, а кто нет. Но если былое делите, то и идите вслед за былым, я держать не буду! В настоящем есть Айдыгер, вы его верные сыны, а я вам отец и повелитель. И как отец, я запрещаю моим детям драки. А если сцепитесь и кровь прольете, карать буду каждого, кто сойдется! Услышали? Всех!