Марк Даниэль Лахлан - Песнь валькирии Страница 30

Дерево росло из источника, источник и был самим деревом, оба состояли из одной светящейся субстанции. Она посмотрела вверх, на серебряные листья, рассыпавшиеся по небу подобно звездам.

— Мы — свет этого дерева, — сказал бог.

— А он? — Она имела в виду волка.

— Тьма.

— Что я должна сделать?

— Убить его, — сказал он просто. — И других тоже. Все они должны умереть.

— Кто все? Вы — дьявол.

— Ну, для кого бог, для кого дьявол, — усмехнулся человек. — Посмотрите на этих норманнов — они идут с крестом и во имя него. Чью работу они делают? Если это воля бога, подумайте, может ли дьявол быть еще хуже.

— Я думаю, ты дьявол. Я не стану тебя слушать.

— Я пытаюсь вам помочь. Вы несете тяжкое бремя, моя леди. Даже в эту минуту я чувствую, что оно причиняет вам боль.

Он положил руку ей на живот, но она отпрянула. Человек склонил голову. Когда он снова ее поднял, она увидела, что он плачет.

— Вы избегаете моего прикосновения. Еще ни одна смертная так не делала. Было время, когда мой поцелуй был бы для вас непреодолимым искушением. Но мои силы иссякли. Я взял мой свет лишь на время, он весь принадлежит ему. О, Отец, обманщик, даже в смерти ты провел меня. Я не думал, что твоя смерть заставит меня умолять о моей собственной.

Тола была уверена, что все это — лихорадка, вызванная холодом, и понимала, что надо уходить.

Она поднялась по ступеням церкви и, прежде чем открыть дверь, обернулась, посмотрела назад.

— Все сломано, — сказал человек. — Но ты можешь все поправить. Ты должна убить его, иначе, поверь мне, он убьет тебя.

Сквозь холод, царивший в сожженном городе, до нее донесся волчий вой.

Она толкнула дверь церкви.

— Если ты этого не сделаешь, то снова окажешься здесь, — сказал человек. — Будешь снова и снова стоять в рубище, оплакивая потерю всего, что любила. Бесконечно преследуемая, будешь нести за собой горе и разрушение. История должна закончиться!

— Отойди от меня, Сатана!

Человек запахнул плащ и побрел через руины.

Огромная церковь с узкими высокими окнами, отражающимися бледными пятнами лунного света на темном лике стены, почти не освещалась; из отверстия в крыше опускалась колеблющаяся серебряная вуаль.

Тола осторожно шла вперед. Казалось, тьма сгущается, превращаясь в густое клейкое варево. Она ничего не видела, только чувствовала стену. Она была тут.

Вот из окна полился слабый свет. С арки на нее смотрел ангел с плоским ликом, его ноги были опутаны виноградной лозой. Камни на полу, казалось, что-то бормотали, будто где-то под ними текла вода.

Она замерзла и, плотнее закутавшись в плащи, шла дальше и дальше, мимо темных арок, напоминающих выстроившиеся вдоль стен открытые рты. Огромный алтарь был почти пуст. Там лежало мертвое тело, но она не остановилась, не глянула на этот ужас. Священник? Мужчина? Женщина? Уже ни то, ни другое. Поток под полом вел ее к дыре в крыше. Через десять шагов она увидела широкий пролет ступеней, спускающихся в непроглядную тьму. Поток шел оттуда. Сможет ли она спуститься в темноту?

Позади нее послышался шум. Кто-то зашел в церковь. Тола поспешила уйти в тень, скользнула к пролету и легла на камни за выступом первой ступени. У вошедших тоже не было света, но они не нуждались в нем и уверенно шли вперед. Вспыхнула искра, словно солнечный отблеск на поверхности воды. Тола выглянула из-за ступени.

Это была Стилиана, а за ней, как маяк, светилась руна — наконечник стрелы. Тола не знала, действительно она видит висящую в воздухе руну или это плод ее воображения. Руна светилась, как совершенно реальный факел, впрочем, не только факел, — это был и огонь очага, живой текучий, как металл под молотом кузнеца. Тола чувствовала, что Стилиана использует его, чтобы выковывать, как на наковальне, свои мысли. Дири шел за ней. Он двигался не так уверенно, как прорицательница. Тола мгновенно уловила исходящую от него тревогу.

Руна казалась очень яркой. Кругом со стен на нее устремили свои взгляды плоские лица ангелов, святых и чудовищ.

Стилиана прошла мимо огромного алтаря. Под Толой, откуда-то из глубины, послышался звук, похожий на шум большого водопада. Свет остановился у подножия лестничного пролета.

— Леди, — произнесла Тола, поднимаясь.

— Взять ее, — приказала Стилиана Дири, и огромный варяг сбежал вниз, чтобы схватить Толу.

Глава девятнадцатая

Нарушение клятвы

Разумеется, Стилиана видела хитрого Локи, который крался по ступеням церкви, теперь такой израненный и обессиленный. Когда она в последний раз встречала его у источника, он был великолепен: великан с бледным лицом, с горящими, как огонь, рыжими волосами. От его взгляда, который вызывал одновременно восхищение и страх, замирало сердце. Без сомнения, он подошел к ней тогда у источника в пустыне, чтобы попытаться убедить ее, дрожащую от ночного холода и истекающую кровью.

Однако убедительность никогда не была его сильной стороной. В своем суетливом великолепии он начал оттуда, где кончаются все доводы разума. Он был сама импульсивность, несдержанность, дикость, он воплощал потерю будущего ради одного только удовольствия разрушать и убивать. Жалко было смотреть, как он, запинаясь, говорил о том, что история должна завершиться, что она должна найти способ убить волка. Она так и сказала ему.

Кроме того, сам Один, властитель магии, не смог убить Фенрира. Как же она могла это сделать? Тогда он заплакал и заговорил об искаженной истории, о том, что необходимо ее исправить или дать ей добрый конец. Там была еще девушка с темной руной внутри. Она могла убить волка — и тогда история завершилась бы и вся безумная магия древних богов покинула бы этот мир.

Но что, если девушка погибла?

— Тогда все продолжится и будет так, как есть, — сказал Локи. — Руна вылетит на свет, чтобы снова возродиться.

Это вполне устраивало Стилиану. Искаженная история давала ей возможность жить и не стареть веками.

— Но девушка не погибнет, — добавил он.

— Почему?

— Как ты — часть бога, так она — воплощение Севера. Убить ее — значить убить судьбу. Это нелегко сделать.

— Судьбы плетутся в водах этих источников, — заметила Стилиана. Сама ли она догадалась или бог вложил эту мысль ей в голову? — Я найду ее и приведу к волшебным водам. Они открывают все тайны, и я узнаю тайну ее смерти.

— Ты уже дважды была у источников, — сказал Локи. — Три — число Одина.

— Один мертв.

— Он отдал свою жизнь норнам. А что отдашь ты?

— Лучше не думать об этом, — заявила Стилиана. — Я связана с этой магией навсегда. Я не могу иначе.

Ей было почти грустно видеть этого бога таким жалким. Когда-то он парил меж звезд, прорезая небо, словно комета. Теперь он сходил со ступеней церкви, будто нищий, не набравший милостыни на кусок хлеба.

Норманны спали. Она призвала свои руны, чтобы укрыться от врагов, и пожалела о том, что пришлось это сделать. Подобно водовороту, они втягивали в себя другие. Где-то рядом была по меньшей мере одна руна — а может быть, и несколько, — и они изо всех сил стремились воссоединиться с сестрами. Нет, этому не бывать! Боги Севера — не ее боги, и, намереваясь их использовать, она не собиралась им служить, если только это не будет ей выгодно.

Тот хитрец не хотел к ней подходить. Когда-то силы всех ее рун не хватило, чтобы устрашить его. Теперь же он боялся ее и избегал встречи. Он служил судьбе, сплетенной норнами, предсказавшими, что в последний день древних богов этот волк уничтожит Одина и затем умрет. Что ж, тогда она пойдет против судьбы. Она не станет чьей-то жертвой. Если бы она была более уверена в исходе, то использовала бы свои руны, чтобы убить его. Но боги могли расколоться, как раскололся Один, и раздать смертным частицы своих душ. Живой и невредимый, Локи не мог ей противостоять. И она не пойдет на риск, задавшись целью уничтожить его. Слишком много неопределенностей.

Дири за ее спиной сотрясался от дрожи. Он потерял двух верных друзей, но не подавал виду, что горюет. Она знала образ мыслей воинов-варягов. Его друзья умерли славной смертью, окруженные врагами и убившие многих из них. Если он выживет и расскажет о своих боевых товарищах, это будет отличная история, которая их прославит, — а для варягов это дороже золота. Однако Дири был молчалив. Не от горя, думала она, а от стыда, что он не смог разделить их судьбу.

— У тебя еще будет возможность проявить себя, Дири, — сказала Стилиана.

— Скорее, чем нам хотелось бы, если мы будем оставаться на таком открытом месте, как это, — ответил он. — Норманны мочатся, как и все мужчины; то и дело кто-нибудь выходит — нас могут увидеть.

— Тогда идем внутрь. Следуй за девушкой.

Они поднялись по ступеням — впереди Дири с обнаженным мечом. Она сомневалась, что внутри могут быть воины, да и не собиралась показываться им на глаза. Но Дири нужен был ей для совершения ритуала, и если ему спокойнее с мечом, то так тому и быть.