Анна Сеничева - Перстень Рыболова Страница 36

– Какие красавцы, – сказал Асфеллот, щурясь против солнца. – Я не видел их месяца три… Сегодня-завтра будут еще двое. А потом…

Сгарди повернул голову.

– Потом? – переспросил он.

– Хочешь, чтобы я посвятил тебя в свои планы? – усмехнулся Сен-Леви. – А с чего бы?

Арвельд не ответил.

– Мы простоим на якоре еще дня два – будет непогода, если мы пойдем дальше, суда разобьет о скалы. Места непростые. Переждем шторм и двинемся к Лакосу. Но сбежать в любом случае не удастся, – бесстрастно закончил Сен-Леви.

Сгарди в лицо словно плеснули в лицо чем-то холодным.

– Сбежать? – спокойно переспросил он. – О чем вы? Куда?

Асфеллот усмехнулся.

– Вчера, сударь, на этом самом месте, вы называли меня убийцей и сговаривались дать деру с гостеприимного корабля в первой же гавани, куда я брошу якорь. И нисколько не подумали, что меня это может расстроить. Правда, что вы трое собрались делать в чужом городе без гроша денег и верительных писем, мне неясно. – Шрам в углу его рта дернулся. – Сами-то об этом подумали?

«Нас никто не слышал… – пронеслось в голове Арвельда. – Никого не было рядом! Не может же он читать мысли!»

– Я не читаю мысли, – словно в ответ сказал Сен-Леви. – А вот Амальфее это искусство доступно. Через него и я узнал.

– Где..? – коротко спросил Сгарди, чуя недоброе.

Сен-Леви, по-прежнему бесстрастный, прислонился к мачте, засунув за пояс изуродованную руку.

– Мне нет смысла перевезти через море ценный груз, чтобы выкинуть за борт в конце пути, ты понимаешь это сам. С ваших голов не упадет ни один волос, пока есть в вас необходимость. Какая – решать будет Амальфея. Сейчас твои заговорщики заперты в каюте. Туда же отправишься и ты.

Руки Арвельда сжали поручни так, что побелели пальцы.

– Только тронь, – тихо сказал он.

– Мне незачем. – Асфеллот махнул рукой, и на Арвельда, откуда ни возьмись, двинулись двое меднокожих.

Вихрь взметнулся у Арвельда в голове. Двое там, в каюте… Но сейчас их не выручить… Пиратские корабли… На Город… Есть еще четыре дня…

Сен-Леви, поняв, метнулся вперед, но было поздно: Сгарди молниеносно перемахнул через борт и с головой ушел под воду.

Резкий, точно вороний грай, крик разнесся далеко кругом, отражаясь от тихого моря. Ему вторил гортанный клекот меднокожих, заметавшихся по палубе. Сен-Леви отдавал приказы шипящим голосом, и двое тут же прыгнули за борт, другие рассеялись по палубе, следя за водой.

Асфеллот думал, что Сгарди, поплывет прямиком к берегу, вынырнет посреди пути и тем неминуемо себя обнаружит. Кругом были скалы да огромные гранитные валуны – незамеченным не выбраться.

Но Арвельд к берегу не поплыл. Он ушел вниз, на глубину, к каменным корням утеса, под которым стоял «Восток». Там, в тени, глаза Сгарди приметили еле видную расселину в камне.

Трещина оказалась маловата – Арвельд едва втиснулся и теперь держался на воде, которая доходила до подбородка. Головой он касался каменного свода. С трудом повернувшись, Сгарди увидел, что трещина не заканчивалась здесь, а вилась дальше, в каменное нутро утеса. Это был путь, хоть и неизвестно, куда выведет.

Сгарди посмотрел на корабль, откуда отчетливо долетали крики. Славная там завязалась суматоха… Меднокожие прыгали с палубы, без шума и плеска уходили под воду и так долго сидели там, что Сгарди диву давался. Будто и не люди. Пядь за пядью они обшаривали дно, следили за берегом, прекращать, по всему видно, не думали, да и куда им спешить! Не они сидят по самую шею в холодной воде под сводом, который того и гляди обвалится. Тут что-то в темной глубине коснулось его ноги. Мальчик дернул коленом и ушибся о камень.

Арвельд начал забираться вглубь утеса.

Свет позади стал меркнуть, только переливались на сводах блики от воды. Что-то струилось по стенам, капало, шептало, каждый звук гулко отражался в каменной утробе, даже дыхание свое слышать было жутко. И тут он явственно разглядел, что расселина начала сужаться.

Еще немного – и вытянутые руки уперлись в камень. Все. Дальше хода не было. И назад – тоже.

Арвельд закрыл глаза и начал глубоко вдыхать – выдыхать, разогревая грудь, как кузнечные мехи. Потом набрал полные легкие воздуха и нырнул в темную глубину.

…– До сих пор не нашли, – тихо сказал Флойбек, ловя каждый звук на палубе. – Хотя пловцы справные, доложу тебе… Не хуже моего ныряют. А если утонул? Как думаешь?

Гессен сотворил охранный знак.

– Нет. Он спасется… Я знаю.

III

Давным-давно каменный палец у самого основания раскололо надвое, соленые волны размыли трещину, проложив подводный путь к берегу. Арвельд плыл и плыл этим коридором, но своды все тянулись. Осколок горы далеко пустил свои каменные корневища.

Грудь начинала гореть, и Сгарди чувствовал, как сердце глухо колотилось в висках. Арвельд плыл отчаянными рывками, понимая, что еще немного – и дальше он не сможет. Назад пути уже нет, воздуха не хватит. Кровь шумела в ушах, а грудь готова была вот-вот разорваться, как вдруг толщу воды перед ним пронизал светло-зеленый столп света. Сгарди из последних сил рванулся вперед и сквозь воду разглядел небо над головой.

Пучина вытолкнула его из тьмы, точно поняв, что этой жертвой ее обнесли. Через мгновение Арвельд вынырнул из озерца, запрятанного в каменных глыбах. Он судорожно схватил ртом воздух. Сердце начало успокаиваться. Глотка горела от морской воды. Арвельд подтянулся на руках и выбрался из каменного колодца, расцарапав локти с коленями. Ушиб на ноге саднило.

Сгарди стянул одежду и выжал, осматриваясь по сторонам. Он еще не верил до конца, что проклятый корабль и морская глубь остались позади.

От утеса шла песчаная полоса, усеянная валунами, затем берег поднимался, и почти сразу начинался лес.

– Ну, бывай, – сказал себе Арвельд и, пригибаясь, бесшумной рысью припустил к чаще.

Земли, населенные рыболовами, на юге Лакоса протянулись вдоль берегов. Это Поморье. Там города и поселенья, а дальше начинается лес, который зовут жители Архипелага зовут Окоем. Эти места тоже освоены – полно на Окоеме деревнюшек, городков и монастырей.

А дальше, за рекой Синий пояс, Окоем превращается в непроходимые дебри, куда людям путь заповедовал еще Первый рыболов. Говорили, что живет там старый народ, не плохой и не хороший, а сам по себе, который вовсе не хочет знать гостей. Тех, кто вопреки запрету, туда совались, на этом свете больше никогда не видели.

Арвельд слышал об этом не раз, но до Окоема далеко, а до Пояс-реки и вовсе дни пути. Идти на запад, держаться берега, вот и вся премудрость.

Совсем ободняло, распогодилось.

Ясное море было за деревьями и над деревьями – там плыли витые ладейки облаков. В прозрачном подлеске, наполненном солнцем, что-то на все лады пело, щебетало и щелкало, радуясь славному деньку. В вышине шумно вздыхали сосновые кроны.

Сами сосны были охватные, корабельные – старые добрые деревья Храмовой гряды перед ними глядели бы сущими заморышами. Могучие корневища располосовали землю под ногами, и когда дорога поднималась наверх или спускалась под уклон, по ним можно было шагать, как по ступеням. Дороги, правда, никакой и не было: шел Сгарди куда глаза глядят, стараясь не терять из виду морской берег.

Чисто и звонко зажурчало под соснами, и Арвельд вышел к ручью-студенцу, бежавшему по каменному ложу. Над бережками зеленым дымком повис ковер заячьей капусты. Арвельд набрал нежных листочков, сполоснул в ручье и сжевал. Промыл ссадины.

Лакос… До него Сгарди отмерил три дня пешим ходом, хотя понимал, что дорога может занять и больше времени. Зная эти места, получилось бы дойти быстрее, но сейчас в чащу лучше не лезть. Чем питаться в лесу, Арвельда не заботило – прокормится, этому-то научили.

Сгарди сорвал лист лопуха, свернул, как показывал Ревень, закрепил мелкими прутьями; самодельную фляжку наполнил водой и двинулся в путь.

Земля ног не трудит – пусть и без троп, а идти ходко. Так шел Арвельд лесом с раннего утра до самого вечера, без остановок и привалов, не замедляя шага. А когда лесные тени начали удлиняться, заметил, что деревья редеют.

Нога попала на что-то твердое, и Арвельд, глянув вниз, увидел каменную плитку. Что это – уже окрестности Велебита? Да нет, рано еще… И места глухие.

Плитняк уводил чуть в сторону, туда, где сквозь поредевшие деревья лился вечерний свет. Сгарди осмотрелся, запоминая место, и свернул на каменную дорожку.

Из травы встали два ряда кованых подсвечников, соединенные цепями. Вели они к лесному алтарю – в середине поляны высились четыре арки, соединенные кружевной крышей. В арочном шатре стоял черный шандал для трех свечей.

Солнце опускалось, скользя лучами сквозь дебри, и вот закатное золото зажглось на тонких нитях паутины. Еще миг – и озарило весь алтарь.

Арвельд присел на кованую скамью, затем, повинуясь внезапному порыву, опустился на колени.

Тишина леса, надвигающийся вечер, одиночество, чужой край, неизвестность надвинулись на него. Нынче утром он пустился в путь, который может оказаться не по плечу, только свернуть нельзя. И остановиться нельзя. И назад дороги нет.