Афанасий - герой республики (СИ) - Беймук Олег "Olevka" Страница 4

Если смотреть не точно в центр колеблющегося воздушного пятна (теперь оно было видно отчетливо), а чуть выше и правее, то можно было рассмотреть стоящего внутри человека. Точнее, не совсем человека, а нечто странное: голова у него была, а вот рук было несколько, но очень тоненьких, выходящих из средины туловища и переходящих в те самые красные нити, ведущие к каждому из зверей. А нить, попавшая в спину Длинного, выходила, казалось, из самой головы. Через пару секунд, удостоверившись, что жертва не подает признаков жизни, нить «смоталась» и втянулась в голову. Затем сверкнул единственный красный глаз, и что-то темное метнулось в мою сторону, сильно ударив чуть выше ключицы, но не пробив кожаный доспех с подбитыми изнутри железными бляшками. Между нами протянулась точно такая же нить.

Однако в отличие от Длинного я видел, что в меня прилетело и даже ухитрился ухватить эту нить правой рукой, закованной в металлическую кольчужную перчатку. На ощупь это что-то напоминало намазанную мылом или жиром веревку, толщиной с палец. Пока веревка не натянулась и не разогрелась, я пару раз повернул кисть, наматывая «веревку» на кулак. А затем сделал единственное, что смог придумать в этой ситуации: вызвал в руке ощущение «искры», которая появляется, когда гладишь кошку, или, скорее, когда перед тобой крутится огромный шар из серы, и в протянутой к нему руке начинают формироваться длинные бегущие огоньки. Кажется, угадал: невидимке эти искры совершенно не понравились, и он попытался выдернуть веревку (скорее, это было что-то вроде щупальца, как у осьминога, только длинное и гладкое) из моей руки. Но я держал тварь крепко и потихоньку продолжал наматывать «веревку» на кулак, сокращая расстояние между нами.

Тварь заволновалась, и тонко завизжала. К тому же, красные нити, ведущие от него к подчиненным волкам, начали исчезать, и монстр пытался достать новыми туманными «щупальцами» меня. А маскировка типа «невидимости» при этом ослабевла.

– Светлячок, видишь эту тварь? – крикнул я, опять ориентируясь на интуицию. – Попробуй влупить по нему огоньками! Оставь в покое несчастную зверюшку, она уже не под контролем! Сейчас укротителю не до нее!

Светлячок оказалась послушной девочкой. Она отвернулась от здоровенной морды волчицы, что пыталась прорваться к девчонкам, разрушив ледяной барьер, который ухитрилась возвести перед ними Ледышка, и швырнула комок огня в бок непонятному «укротителю». И на этот раз эффект превзошел ожидания! Тварь уже не визжала, а верещала, и от места попадания пламени в его бок разбегались огненные полоски, полностью выводя тварь из невидимости и превращая блестящую черную кожу в обугленную древесную кору, которая очень скоро начала отваливаться кусками, оставляя пылающие раны. Сходства с человеком в ней оказалось значительно меньше, чем казалось ранее: когда рассеялся морок выяснлось, что больше всего тварь похожа на толстую змею, с двумя редуцированными передними лапками, стоящую на своем хвосте. Точнее. на кольце, в которую свился конец хвоста. Средина туловища, возвышающегося на пол-сажени над землей, была толщиной в пару пядей. А венчала это чудо голова, отдаленно напоминающая человеческую, с единственным глазом посреди лба и двумя отростками, свисающими по сторонам пасти вроде длинных «усов»: именно одним таким «усом» она меня и пыталась захватить.

Тем временем я подобрался к твари на расстояние в два локтя. Она пыталась вырваться, но хватка на «усе» не ослабевала, кольчужная же сетка не позволяла «веревке» скользить и отлично пропускала в нее искорки, которые формировались в моей ладони. Нашарив левой рукой рукоять даги с лезвием в форме фламберга, вытащил клинок и попытался ткнуть непонятную тварь в корпус. Но, даже обгоревший и с отпадающими кусками кожи, корпус по прочности не уступал березовому полену. Бесполезно ткнув пару раз в тело и не добившись успеха, решил опять применить «искру». Скинул левую рукавицу, чтобы обеспечить контакт кожи с металлом и вызвал уже знакомое ощущение. По лезвию от металлической рукояти пробежали искорки, похожие на электрические, от вращающегося комка серы. Усилив искрение до максимума, я взмахнул клинком и, о чудо! без труда рассек ранее не поддающийся корпус твари на две части. Верхняя, вместе с головой, осталась висеть на одном усе, намотанном на кулак. А нижняя рухнула на землю и рассыпалась прахом. Сильно размахнувшись, врезал головой чудовища по стволу ближайшего дерева, да так, что только ошметки полетели во все стороны. И в этот момент прочная веревка, которую я держал в кулаке, превратилась в вязкие, мягкие, расплывающиеся в руке сопли. Разжав ладонь, я брезгливо вытер слизь о кожаные штаны. И только после этого оглянулся на сидящих рядом в расслабленных позах здоровенных волков.

Звери, что удивительно, совершенно не собирались нас атаковать. Я бы сказал, что они смотрели на нас вполне доброжелательно. И цвет глаз их медленно менялся с кроваво-красного на желто-янтарный. А некоторые трясли башками и огладывались вокруг, как будто удивлялись: что сейчас происходит и как они здесь очутились? Первым пришел в себя старый вожак (как и положено командиру отряда). Он поднялся на лапы, подошел ко мне и дружески боднул в живот головой, так, что я чуть не упал. Затем оглянулся на стаю и что-то прорычал. И стая начала разворачиваться и уходить обратно: туда, откуда появилась. Только один, видимо, молодой волчара, попытался что-то возразить вожаку и даже сделал пару шагов в сторону наших девчонок. Но вожак пристально взглянул нарушителю в глаза и еще раз коротко рыкнул, более басовита. Не знаю, что именно он сказал, но даже меня продрало до печенок. Так что неповиновение было пресечено на корню, и стая быстро исчезла в чаще. Последним шел старый вожак. Он оглянулся в нашу сторону, уже стоя перед непроходимым кустарником, что-то пролаял на своем языке и исчез в зарослях. На поляне остался только тот раненный молодой волк, которого все же успел зацепить алебардой Толстяк. Как только распался в прах «укротитель» со своими «поводками», подранок свалился на раненную ногу и начал задыхаться: видимо, рана была намного сильнее, чем ему казалось, пока он был под управлением.

– Толстяк, не издевайся над зверюшкой, – крикнула Ледышка. – Добей животное, чтобы не мучилось. Видишь, не жилец он!

–– Да и нам башку хоть одного волка нужно будет притащить в Академию, как доказательство выполненной работы. – А заодно и башку этого Крылана захватим, – тут же сориентировалась хозяйственная Светлячок.

– А кабанятину, что, просто так оставим? – возмутился Толстяк. – Это же пудов десять мяса!

– Постойте, голову волка и правда, захватить нужно. Тут твоя алебарда точно пригодится. Мечами мы ее часа два пилить будем, – начал распоряжаться я, как заместитель пребывающего в обмороке командира. – Тащи мешок, что нам выдали для припасов. И башку крылана туда же. И коробочку дайте, что нам для странных найденных вещей выдали, с вензелями на крышке!

– Не с «вензелями», а с охранными рунами! – поправила меня Ледышка. А для чего?

– Соберу в нее то, что осталось от этого невидимого «укротителя». Пусть наши яйцеголовые порадуются.

Среди оставшегося от рассыпавшейся головы нашлось два изогнутых, острых и длинных зуба (похожих на ядовитые зубы змеи, даже с канавками в них для впрыскивания яда), куски обгорелой шкуры и (едва не пропустил!) какой-то здоровенный, с пядь длиной и три-четыре пальца толщиной, слизняк, который норовил уползти с места гибели твари. На знаю, что это такое, но я его изловил, сунул в шкатулку и на всякий случай пригвоздил к донцу одним из клыков. Второй отдал Рэбе: он любит все странное собирать.

А затем Рэбе, не способный сопротивляться своей природе, упросил-таки Толстяка отрубить кабану заднюю ногу, и погрузил ее вотдельный мешок. Обязавшись отволочь добычу на кухню Академии самостоятельно, и выпросить под это дело у поваров особое к себе отношение. На этом наш первый «полевой прогулочный выход» закончился. Сложнее всего оказалось привести в норму Длинного: все-таки толстяк немного перестарался, нанося удар по черепу командира.