Елизавета Дворецкая - Перстень альвов. Книга 2: Пробуждение валькирии Страница 5

– А вдруг тебя убьют? Что я буду делать, если тебя убьют? – рыдала Ингилетта, вцепившись в руку Эгиля и в своем беспредельном отчаянии даже не понимая, что это не лучший способ подбодрить мужа перед битвами.

Альдоне очень хотелось попросить ее замолчать, но в душе ее билась та же самая мысль: что я буду делать, если вас убьют?

За хозяина в усадьбе оставался Хроар. Вигмар рассудил, что женатый сын, сам отец двоих детей, будет здесь полезнее, тем более что по своему складу Хроар был скорее хороший хозяин, чем великий воин. И еще оставался Лейкнир: он в любом бою принес бы много пользы, но Вигмар не мог требовать, чтобы он шел воевать против собственного отца.

Хильдвина, возбужденная не меньше прочих, расхаживала по гриднице с пылающими щеками, полная лихорадочного оживления, любопытства и даже зависти.

– Ах, почему я не мужчина! – страдальчески повторяла она. – Как бы я хотела отправиться с вами! Уж я бы ему показала!

Она бросала взгляды на Вигмара, но ему сейчас было не до восхищения ее отвагой. Его взгляд не отрывался от Альдоны. Он сделал уже все мыслимые распоряжения, но за остающихся дома он не мог быть полностью спокоен. Свою дочь он бы с радостью завернул в платок, положил за пазуху и взял с собой для полной уверенности, что за время похода с ней ничего не случится. В этот вечер ему настойчиво вспоминалась Рагна-Гейда. Лихорадочное возбуждение близкой битвы воскресило в нем воспоминания о первой войне и во всей яркости вызвало в нем образ той, что тогда находилась рядом и с которой он был так неразрывно связан даже сейчас, когда она невозвратно ушла от них. Рагна-Гейда виделась ему совсем молодой, ровесницей нынешней Альдоны, и сейчас он замечал гораздо больше сходства между женой и дочерью, чем всегда. Тот же рост, стройный стан, посадка головы… Те же глаза, серые с зелеными искрами, с длинными черными ресницами… И что-то такое общее в выражении лица: умное, нежное, тревожное… Такое лицо он часто видел у Рагны-Гейды в те дни, когда она была не старше своей дочери и когда они с большим-большим трудом закладывали основы нынешнего благополучия и могущества рода. Когда на следующий же день после свадьбы ему пришлось с оружием в руках защищать от фьяллей свой новый дом. Рагна-Гейда умерла, но столько лет спустя дочь ее обшаривает тревожным взглядом лица уходящих, будто хочет поймать и сохранить для себя самое главное в них. Рагна-Гейда глядит ее глазами в лица своих сыновей и пасынков… И с ней ее мать, фру Арнхильда, гордая, сильная и неуступчивая женщина, когда-то посылавшая в бой сыновей, потому что этого требует честь рода… И сама богиня Фригг, сыновья которой снова и снова выходят на битвы с великанами… Что бы ни случилось в будущем, даже и приведись ему жениться снова, никакая молодая жена не заменит ему Рагну-Гейду, с которой они вместе были молодыми. Она умерла, душа очага, умерла, вечно юная богиня его любви, но оставила ему дочь, их главное сокровище, завоеванное в долгой и жестокой борьбе с судьбой. И сейчас Вигмар не связывал с образом дочери никаких честолюбивых притязаний, сейчас ему хотелось одного: чтобы она, живое подобие и продолжение Рагны-Гейды, самое дорогое, что у него есть, дороже земель и сокровищ, была всегда невредима и благополучна. Ради ее будущего рождения, еще не зная и не думая о ней, он бился двадцать семь лет и двадцать пять лет назад, и ради ее счастья он идет биться сейчас.

Альдона часто смотрела на отца, их взгляды встречались и сцеплялись так крепко, что сияющий луч между ними, казалось, можно было увидеть. Вигмар был для Альдоны не просто отцом. Она почитала его как доблестнейшего в мире воина и мудрейшего из правителей. Он, как бог, создал весь тот мир, в котором она жила с рождения: без него берега Золотого озера оставались бы пустыней, тут не стояла бы эта усадьба, по округе не выросли дворы и дворики, не зеленели бы свежими ростками поля, не звенели бы кузнечные молоты, не дымили бы плавильные печи. Вигмар был духом Квиттинга, еще не вернувшего прежней силы, но знающего к тому единственный верный путь – труд, терпение и стойкость.

Альдоне вспоминалось ее детство, когда Вигмар предпочитал ее всем сыновьям, ласкал и баловал как никого другого. Она знала, что он и сейчас любит ее больше всех на свете, и отвечала ему такой же любовью. Именно сейчас она поняла, что спокойствием, достатком и счастьем своей жизни обязана ему всецело. Она могла не задумываться над этим и жить в свое удовольствие, но только потому, что он, как Мировой Ясень, с нерушимой надежностью держал свод неба над ее головой. Он дал ей все: ум, красоту, уверенность в себе, гордость за свой род. И если она могла не шутя мечтать о муже-конунге, то только благодаря ему – отцу, который дал ей богатство и честь, которых сам в ее годы не имел.

И он не может погибнуть! Альдона трепетала при мысли об опасности, навстречу которой он уходит, но в ней жила уверенность, что ему все по плечу. Даже она, дочь, не знает до конца всех его сил. Он, как новый великан, стоит на корнях квиттингских гор, и нет той силы, которая могла бы его одолеть.

Перед тем как идти спать, Вигмар подозвал к себе Лейкнира. Лейкнир подошел, ожидая каких-нибудь еще распоряжений, но Вигмар просто положил руку ему на плечо и пристально посмотрел в лицо. И Лейкнир вдруг понял, о чем думает хёвдинг. И ответил ему прямым и уверенным взглядом. Вигмар Лисица может не просить его позаботиться об Альдоне. Он и сам должен знать: даже если будут рушиться горы, Лейкнир сделает все, чтобы уберечь ее от самого маленького камешка.

– Смотри, – только и сказал ему Вигмар. – Усадьбу я оставляю на Хроара, а ее – на тебя. Если слэтт не вернется… Мало ли что мне выгодно, но свое счастье она выбирает сама. Остальное в твоих руках.

От Вигмара не укрылось, что после обручения Альдоны с Хельги ярлом ее привязанность к Лейкниру не ослабла, а, наоборот, усилилась. Вигмар и сам прекрасно помнил то, о чем Лейкнир как-то в отчаянии напомнил Альдоне: двадцать семь лет назад родичи Рагны-Гейды считали, что Вигмар Лисица для нее недостаточно хорош. Она сама рассудила иначе. И ее дочь имеет то же самое право – самой выбрать отца для своих будущих детей.

– Вернется он или не вернется… – Рослый Лейкнир смотрел на Вигмара сверху, ему это было неудобно, но он хотел сказать всю правду. – С ней ничего не случится, пока я жив.

Вигмар сжал его плечо и отошел. Рагна-Гейда когда-то сказала ему: в женщине заключено будущее, поэтому она всегда лучше знает, чего человек стоит на самом деле.

Двигаясь навстречу друг другу, две дружины встретились под вечер следующего дня. Еще не стемнело, но было пасмурно: серое небо, затянутое плотными дождевыми облаками, висело низко. Вигмар Лисица ехал во главе своего войска вверх по каменистой тропе, направляясь к перевалу, когда из-за елей на склоне вприпрыжку спустились двое: мужчина с длинной русой бородой и подросток лет пятнадцати. Сын держал в руках лук, а отец – копье, повесив лук за спину. Вигмар узнал Хаука бонда, хозяина Хаукова Двора, по имени которого и долина, где он поселился, называлась Хаукдаленом. Оба тяжело дышали, на лице бонда отражались возбужденное негодование и тревога.

– Хёвдинг! Они здесь! – Еще не добежав, Хаук бонд закричал издалека и взмахом копья показал назад, к перевалу, где уже подавал знаки копьями передовой разъезд. – Я вас увидел со склона… Они идут! Они в нашей долине! Прошли старый Эйков двор! Видишь – дым?

Слабая струйка дыма, поднимавшаяся из-за перевала, уже была видна.

– Подожгли, подожгли! – кричал подросток, смотревший в это время назад.

– Надо думать, это последнее, что им удалось сжечь! – ответил Вигмар. – Где твои люди?

– Во Фродовом доме! – Хаук бонд махнул копьем в сторону ближней горы. – Знаешь, в лесу, где еще жил старый Фрод! Вот там! Мы ушли еще с ночи… Стур Косой прискакал… Там и женщины, и Торфинн с Фастиром… Мы все забрали, и стадо у нас на пастбище…

– Пусть сын зовет всех мужчин с оружием, а ты ищи себе место! – Вигмар кивнул на дружинный строй позади себя. – Стур Косой уже там.

Въехав на перевал, Вигмар сразу увидел врага. Темный неровный поток дружины, составленной из всадников и пеших вперемешку, медленно лился по долине вдоль берега Глимэльва – Слюдяной реки, впадавшей в Золотое озеро. Вигмара догнали передние ряды дружины, позади него затрубил боевой рог.

Завидев нескольких всадников на гребне каменистого откоса и поняв, что это означает, люди Бергвида несколько смешали строй. На дне долины тоже раздался голос рога. Войско приостановилось: лезть на откос, над которым ждут клинки, не хотелось.

Долину Хаукдален в этом месте довольно тесно сжали ближние горы: склон одной горы плавно перетекал в другой, ровного места почти не оставалось и войску было негде развернуться. На крутых склонах кое-где торчали заостренные выступы рыжеватых скал, сверху покрытые только мхом, на более пологих местах зеленел кустарник и мелкие деревца. Место не слишком подходило для битвы, но другого боги не дали.