Пилигримы - Шведов Сергей Владимирович Страница 5

– Уходим, благородные рыцари, – услышал Герхард голос епископа Дитмара. – Да обрушит небо свой гнев на головы подлых язычников.

Тяжелые, окованные железными полосами двери затряслись от ударов. Со второго яруса княжеских палат бежали доблестные рыцари, скользя и падая на окровавленных ступенях лестницы, а следом за ними гнались преследователи с секирами в руках. Руги, используя окна, уже ворвались в каменное здание, где Герхард рассчитывал найти хотя бы временный приют. Не раздумывая, он рванулся вслед за епископом, чья сутулая спина маячила впереди. Ругов задержали рыцари, решившие, видимо, дорого продать свои жизни, и их предсмертное упрямство оказалось спасительным для двух десятков человек, поверивших в чутье Дитмара Гевельбергского и не обманувшихся в своих ожиданиях. Шевалье де Лаваль был одним из немногих, кто выскользнул по подземному ходу не только из захваченной ругами цитадели, но и из города, полыхающего за его спиной.

Глава 2 Осада Добина.

Руги и ободриты князя Никлота не ограничились разорением Любека. Огнем и мечом они прошлись по Вагрии, уничтожая поселения алеманов и фризов, организованных предусмотрительными германскими феодалами, пытавшимися обрести опору в негостеприимном краю. Теперь эта политика выходила боком для людей, поддавшихся их льстивым речам. Герхард, тайком пробиравшийся по чужой земле, видел сожженные поселения и трупы людей, разбросанные там и сям на полях, засеянных рачительными хозяевами. Крестовый поход еще не начался, но его первые жертвы уже стали добычей черных птиц, слетевшихся к местам ужаса и скорби. С большим трудом спутникам епископа Гевельбергского удалось разжиться лошадьми и скрыться от погони, возможно только воображаемой, но от того не менее страшной. Во всяком случае, Лавалю очень не хотелось бы вновь повстречаться с неистовыми ругами, ставшими пусть и на время хозяевами этих земель. Епископ Дитмар уповал на Христа, а благородный Герхард только на краденого коня. Похоже, языческим богам удалось руками своих приверженцев оттеснить приверженцев Христа от берега Балтийского моря, но их слово вряд ли будет последним.

– Дайте срок, – пригрозил своим невидимым врагам Дитмар, потрясая кулаком. – Мы еще вернемся.

Угрозы епископа Гевельбергского не были пустыми, это шевалье де Лаваль понял, как только горстка чудом уцелевших беглецов добралась до Магдебурга, переполненного вооруженными людьми. В этом городе маркграф Альбрехт Медведь, один из самых яростных сторонников похода, готовил армию для вторжения в земли лютичей. Под рукой правителя Северной марки собралось более тридцати тысяч конных рыцарей и пехотинцев не только из германских княжеств, но из Франции и даже Польши. При виде необоримой силы епископ Дитмар воспрянул духом, в нем вновь проснулся дар проповедника. В Магдебурге уже знали о конфузе, приключившемся с папским легатом в Любеке, но бросать в оплошавшего епископа камни вожди крестового похода не торопились. Конечно, потеря продовольствия могла сказаться в дальнейшем, но пока крестоносцы находились под впечатлением победы, одержанной Генрихом Львом и Конрадом Бургундским под Микельбором. Доблестным воинам христовым удалось не только овладеть столицей ободритского княжества, но и загнать князя Никлота в болота, где он и окопался в старенькой крепости Добин. Известие о падении Добина в Магдебурге ожидали со дня на день, ибо на помощь германским князьям уже спешили датчане во главе со Свеном и Канутом. По словам аббата Вильбада, старого знакомца епископа Дитмара, штурм Добина начнется сразу же, как только ютландцы и шоненцы достигнут Зверинского озера, расположенного в нескольких милях от Висмарского залива. Альбрехт Медведь торопил своих товарищей по оружию Германа Рейнского и Конрада Мейсенского, но последние медлили, дожидаясь прибытия Фридриха Саксонского. Пфальцграф почему-то задерживался, что выводило из себя вспыльчивого Альбрехта Медведя.

– Маркграфу не терпится прибрать славянские земли за Пеной и Одрой, – пояснил Герхарду благородный Вальтер фон Валенсберг, с которым анжуйский шевалье сошелся за время трудной ретирады из разоренного Любека.

– Я бы на его месте тоже торопился, – пожал плечами Герхард. – Чего доброго вся слава победителя достанется юному Генриху Льву.

– При чем тут слава, – поморщился Вальтер и настороженно огляделся по сторонам. – Просто жители Щетина крещены еще во времена короля Оттона много лет тому назад, и Альбрехт очень боится, что об этом станет известно не только вождям, но и простым крестоносцам, которым папой обещано отпущение грехов за истребление язычников, но отнюдь не христиан.

– А почему в таком случае молчит Дитмар? – нахмурился Герхард. – Он ведь легат папы?

– Епископу обещан славянский город Гевельберг, о котором он грезит не первый десяток лет, – усмехнулся Вальтер. – К тому же конфуз, приключившейся в Любеке, поневоле делает Дитмара скромным и молчаливым.

– А что же аббат Вильбад? – полюбопытствовал Лаваль. – Ему тоже нечего возразить маркграфу?

– У Вильбада замыслы еще обширнее, чем Альбрехта Медведя. Этот безумец мечтает о завоевании острова Рюге, ни больше, ни меньше.

Валенсбург был человеком молодым и легкомысленным, что, впрочем, не помешало ему стать участником грандиозного похода, организованного Бернаром Клевросским. Поначалу он собирался в Иерусалим, но дальнее родство с епископом Дитмаром изменило его планы. Благочестие в этом темноволосом скуластом молодце, удивительно похожем на турка, смешивалось с простодушием. Впрочем, этим он, наверное, и поглянулся Герхарду де Лавалю. А еще почтением, которое Вальтер неизменно выказывал своему старшему и опытному товарищу.

– Не такая уж глупая мысль, – пожал плечами шевалье.

Валенсберг посмотрел на Герхарда с удивлением, потом впал в глубокую задумчивость, причину которой он объяснил анжуйцу позднее, когда они обосновались за грязным столом питейного заведения, едва ли не самого популярного в Магдебурге. Народу здесь было столько, что для благородных рыцарей с трудом отыскали место, достойное их высокого звания. Но для этого дядюшке Фрицу пришлось выкинуть из кабака двух сильно подгулявших кнехтов. Сделано это было с великим шумом и гамом, вызвавшим у Герхарда определенный интерес, а потому он не сразу услышал своего товарища.

– Рюге – священный остров. Там расположены главные святилища славян и множество бесценных сокровищ. Я никогда на острове не был, но сведущие люди говорят, что только каменных крепостей тем пять или шесть, включая хорошо укрепленную Аркону. На Рюге проживает, по меньшей мере, двадцать тысяч человек, причем каждый четвертый из них воин. Впрочем, ты, Герхард, уже имел случай с ними познакомиться.

– А сокровища? – напомнил заинтересованный шевалье.

– Руги на протяжении нескольких столетий грабили земли не только ближние, но и дальние. Треть добычи они отдавали своим богам. Теперь ты представляешь, сколько золота там скопилось.

– А при чем здесь аббат Вильбад?

– Вильбад полагает, что Световид, а именно так руги называют своего главного бога, это святой Вит, покровитель корвейского монастыря, которым он управляет. На столь шатком основании наш друг аббат жаждет унаследовать все сокровища языческого бога. Якобы святому Виту сам Христос даровал остров Рюге, следовательно, все золото, хранящееся там, должно отойти его монастырю.

– И много у аббата сторонников? – полюбопытствовал Лаваль.

– Разве что десяток идиотов из простых пилигримов, – засмеялся Вальтер. – Но Альбрехт Медведь, как ты понимаешь, не из их числа. Маркграф скорее удавится, чем пожертвует корвейскому аббатству хотя бы один арконский золотой. Я уже не говорю о том, сколько крови придется пролить, чтобы добраться до сокровищ Световида.

– Иными словами на остров Рюге маркграф не поплывет?

– Ему вполне хватит Щетина и Дымина, которые он собирается захватить, – охотно подтвердил Вальтер. – К слову, лютичи народ торговый и далеко не бедный. Там есть что взять, смею тебя уверить.