Григорий Григорьянц - Гром над Араратом Страница 6

– Ты меня обольщаешь? – спросил он.

– Ты жаждешь наслаждений, – отвечала она.

Нежными прикосновениями и поцелуями она разгоняла тоску и печаль государя, и его мрачное настроение начало меняться. Его все больше охватывало состояние блаженства. Улыбаясь, он произнес:

– Тебе нет цены.

В числе наложниц царя было много певуний и танцовщиц, услаждающих слух и зрение, но Аревик была единственной, кто обладал волшебной и манящей красотой.

– Старость в поисках молодости, – произнес Тигран.

В неспокойном дворце на террасе два царевича спорили между собой. Тигран-младший горячо говорил:

– Артавазд, неужели ты не понимаешь, что отец хочет отдать корону своему брату. Нас с тобой он ни во что не ставит. Такое в истории было: царь Парфии Фраат I перед смертью не назначил преемником ни одного из своих сыновей, а передал трон брату.

– Отец понимает, что ты еще не готов занять трон, – сказал Артавазд.

– Он безрассудный и сделает ошибку, отдав трон тебе или Гурасу.

– Сегодня отец чуть не погиб.

– А ты уже приготовился занять его место? Мечтаешь о победах и великих свершениях?

Артавазд, не отвечая на колкость, сказал:

– Ненавижу высокопарное «великие дела», «великие свершения». Любое стоящее дело великое. Неужели ты не понимаешь, что змея могла укусить царя? Да, я был близок к тому, чтобы занять трон, но бог Арамазд защитил государя и не дал свершиться безумному преступлению.

– Ты, кроме как махать мечом и драться, ничего не умеешь. Я предназначен к правлению! – выпалил Тигран-младший.

– И не мечтай, Тигран, я старший сын царя, и трон он оставит мне.

– Похоже, тебе не терпится перенять у отца пышный титул царя царей, чтобы получать дань от всех правителей.

С этими словами Тигран-младший внезапно схватил Артавазда за пояс и, весь кипя от накопившейся злости, попытался провести бросок, однако тот увернулся, сбил Тиграна-младшего с ног и прижал его коленом к каменному полу:

– Остынь, Тигран, в борьбе кох тебе меня не победить.

– Я вызываю тебя на бой завтра, после Совета. Ты обязан принять вызов, таков обычай, – нервно сказал посрамленный Тигран-младший.

– Договорились.

Глава 4

В зале Военного совета за большим столом расположились самые опытные военачальники и наиболее приближенные к царю сановники. Сам Тигран, слушая подчиненных, сидел в большом резном кресле, стоящем на возвышении напротив стола, а за его спиной на стене висел большой царский штандарт красного цвета с вытканными золотом восьмилучевой звездой и двумя орлами. Темно-зеленые колонны в этом зале были увиты золотой барельефной лентой, имели капители, изображающие парные головы львов. В углу на небольшом куске мраморной колонны – немом свидетеле овеянных мифами и легендами великих событий (его привез Тигран из разрушенного Александром Македонским дворца царя Дария в Персеполе) – стояла большая бронзовая, наполненная водой чаша мира, по форме напоминающая греческий килик, богато орнаментированная сценами войны.

Тигран II никогда не принимал решения единолично, по каждому направлению деятельности у него были советники, к мнению которых он всегда прислушивался. Прямо перед ним за столом сидел верховный главнокомандующий всеми войсками Великой Армении спарапет Мамиконян, человек могучего телосложения и с решительным лицом. Он докладывал:

– Римляне теснят войска Митридата, и сражения уже идут на территории Понтийского царства, к сопротивлению готовы лишь крепости.

– Он вновь может овладеть ситуацией, – возразил полководец Багарат.

– Митридат уже ничего не может, и, прежде всего, мыслить рационально, – зло сказал заместитель Меружана Кухбаци. – Он самонадеянный и беспечный. Вспомните: в Эгейском море он имел огромный флот, и что же? Его бездарные флотоводцы все погубили, и теперь римские суда вошли в Понт Эвксинский[1].

– В Эгейском море разыгралась буря и потопила весь флот Митридата, ведь это море часто штормит, – парировал полководец Багунци. – Митридат не виноват, просто повезло римлянам.

– Я согласен с Кухбаци, – сказал Меружан, жесткий и бесстрашный человек, не раз доказавший свою бесконечную преданность царю. – Митридат потерял чувство реальности. Вспомните штурм города Кизик. Это провал, которого не знала история! Митридат не сумел взять город с горсткой защитников, потерял три четверти армии, и вот теперь прячется в Великой Армении.

– Ты, государь, уже дал ему много пехотинцев и всадников, даже скифы прислали ему свои отряды, – высказался Гнуни, осторожный, неподкупной и находчивый царедворец, – он также позвал немало наемников из местного населения. Войско собрал огромное, а в результате опять потерпел поражение от Лукулла. Я предрекаю крах Понта.

Царь Тигран поднял бровь, сказав этим много, не сказав ни слова.

– Вифиния в руках римлян, в Понтийском царстве остались очаги сопротивления, и если они падут, это будет означать, что Митридат потерял свое царство, а римские войска выйдут на границы Великой Армении на севере, – выразил свое мнение главнокомандующий Мамиконян.

Тигран, слушая своих советников и военачальников, думал о том, в какое сложное положение попадет его держава в случае развала царства Митридата, но он верил донесениям разведки и силе своего военного гения.

– Васак, – обратился он к министру, – доложи Военному совету разведывательные данные.

– Да, государь, – начал Васак, высокий, статный и незаурядный царедворец. – Дипломатическая почта и донесения разведки из Рима говорят о том, что римский сенат не готов ввязываться в войну с Арменией. Там заняты подавлением восстания рабов под предводительством Спартака и войной с непослушными легионами в Испании. Для нашего царства нет опасности.

– Ложные надежды! – вступил в разговор старик астролог Вараздат. – Звезды говорят, что Восток в опасности, с запада исходит гибельное свечение. Тигран, поставь надежную защиту, чтобы снять негативное воздействие с запада!

Во внезапно наступившей тишине раздался голос Гнуни:

– У Рима свои цели и задачи на Востоке – обогащение за счет грабежа и владычество за счет завоеваний. Римские богачи и спекулянты ждут побед Лукулла, который может не ограничиться лишь Понтийским царством. Пойдет ли он дальше, только богам известно.

– Да, не стоит недооценивать полководца Лукулла, – заключил Тигран.

– Я бы не стал преувеличивать опасность, – сказал Васак примирительным тоном. – Мы – мощная преграда от нашествий парфян на запад, и Рим это понимает и ценит.

Встал Евсевий, армянский мудрец, историк и советник царя:

– Государь, вот уже двадцать пять лет ты царствуешь в Великой Армении. Ты – полководец и завоеватель, умудрен опытом и способен к ясному анализу, тебе, как любому армянину, свойственны упорство, врожденное чувство справедливости, доверчивость и мечтательность, но у тебя есть еще одно прекрасное качество – ты всегда принимаешь взвешенные решения. Митридат поставил тебя в сложное положение, но реши, что для тебя важнее: оказать ему помощь и ввязаться в войну с Римом или завершить начатое твоими предшественниками дело – сделать Великую Армению могущественным государством мира?

Тигран задумался. Долгие годы он, тогда еще царевич Армении, провел в качестве заложника у парфянского царя. Это царство основали скифы. Они были необычно воинственным народом, ловкими наездниками и отличными стрелками из лука. Однажды, разбив Армению в бою, они обложили ее данью. Вспомнив это, Тигран сказал:

– Когда мой отец, царь Армении Тигран I, выполнил требование парфян и отправил меня ко двору парфянского царя, я пережил трагедию, но продолжил верить в возрождение своей державы и ее великое предназначение.

Евсевий с вдохновением произнес:

– Это я посоветовал тебе уступить парфянам семьдесят плодородных долин, когда царский трон Великой Армении опустел. Ты получил свободу, а став царем, пошел войной на Парфию и вернул обратно все земли своему царству. Теперь парфяне тебя боятся, как огня.

Тигран II взошел на престол и тут же оказался в водовороте событий: Парфянское царство погрузилось в смуту; Понтийское царство возвеличилось, подчинив своей власти все Причерноморье;

Тигран породнился с Митридатом VI; Римская республика встала на грань развала – началась гражданская война; парфяне уступили Тиграну Месопотамию и титул царя царей. И он поверил в свое предназначение.

– Мысль, которая не давала мне покоя все десять лет, пока я был при парфянском дворе, – какова моя роль в возвышении родины и как воспользоваться властью, чтобы восторжествовали мир и гармония в царстве, – сказал Тигран, вставая с кресла и подходя к чаше мира. Дотронувшись с благоговением до чаши, он произнес: – Эта чаша несет в себе идею собирания, бессмертия, преданности и надежды, она всегда наполнена водой как символ мира и богатства государства. Глядя на эту чашу, вы должны помнить, что мудрость дороже золота, благоразумие порождает пользу, а отвага – половина победы. Что касается Митридата, то мы – его союзники и будем верны союзническому долгу. В Риме продолжают считаться с мощью Великой Армении и не хотят вступать с нами в войну.