Андрей Прохоренко - Сын варджуна Страница 6

Я осторожно взял из его рук шарик, положил себе на ладонь и начал его рассматривать. От шарика исходило тепло. Внутри его было встроено несколько кристаллов по какой-то необычной схеме. Их игра, когда они заблестели различными огоньками внутри прозрачной сферы, на секунду заворожила меня. Энергия, выделившаяся из шара, прошла по мне. Меня качнуло. Что-то давнее, забытое промелькнуло у меня в сознании.

– Что, вспомнил? – спросил риши.

Я непонимающе смотрел на него.

– Понимаю, не все сразу. Со временем ты все вспомнишь. Я поступил так, как ты сказал, несмотря на запрет. Ты любил нарушать запреты и когда я сказал, что детям не нужно давать такие серьезные предметы, ты сказал, что к тебе, когда ты будешь ребенком, это не относится. Впрочем, я могу взять обратно подарок, если ты мне ничего не скажешь.

– К шарику должна быть еще какая-то принадлежность, – заявил я.

– Верно, – согласился риши. – Вот она.

Из полы плаща появилась база-подставка под шарик. Он, положенный в нее, наполовину утопал в подставке, на которой находились четыре кнопки и какой-то прямоугольный паз, прикрытый крышечкой. Риши протянул подставку мне. Я с интересом ее рассматривал. Эта вещь тоже была мне знакома, но я не мог пока вспомнить, где я ее видел. Когда я положил шарик в подставку, послышалось легкое гудение.

– Шарик довольный от того, что он на месте, – прокомментировал я происходящее. – Ему привычно находиться в ямке.

Я посмотрел на незнакомца. Он улыбался.

– Хоть это против всех правил, но вещь я оставляю тебе. Пользуйся. В других руках она работать не будет. Я сделал так, чтобы только ты мог ей пользоваться. С кнопками разберешься сам. Над шариком, когда он будет гудеть и вибрировать, ты увидишь картину. Изображение будет объемным и видимым. Ты сможешь им управлять. В базе данных есть то, что ты должен увидеть.

– А какая кнопка за что отвечает? – спросил я.

– Разберешься сам. Я пойду. А то воины и впрямь на меня смотрят со всей серьезностью. Не хочу, чтобы возник какой-то конфликт.

– Ты еще вернешься?

– Когда придет время, и ты будешь готов. Или в случае опасности тебе.

– Тогда до встречи и пусть сопутствуют тебе успех, удача и сила.

Риши снова усмехнулся.

– Береги вещи, которые я тебе передал и будь внимательным к происходящему.

После этих слов он едва заметным наклоном головы попрощался со мной, развернулся и прошествовал к выходу из двора мимо подозрительно косящихся на него воинов, число которых за время нашей беседы возросло втрое. Риши даже не посмотрел на них. Через минуту его уже не было. Встретились мы с ним снова, когда мне вот-вот должно было исполниться двенадцать лет.

Глава 2. В Данжаре

Двенадцать лет в моей жизни стали возрастом, когда я резко изменил свою судьбу. Впрочем, при дальнейшем рассмотрении моей жизни уже во время ее завершения я все отчетливее отдаю себе отчет в том, что по-другому вряд ли у меня могло сложиться. Вопрос состоял в том, кем я был ранее, что нес людям и какую задачу выполнял в прошлых воплощениях. В Индии в то время, о котором я рассказываю, преемственность между поколениями и учителями еще не была разорвана, как это случится уже спустя две-три тысячи лет. Тогда вообще не будет учителей, которые даже малой мерой не подконтрольны силам инволюции и магам. Мое прошлое во многом определило мое будущее. Один из помощников риши Катьяра, такое имя носила личность, бывшая прошлым воплощением моего духа, Хеонар, позаботился о моем следующем воплощении. Ему я обязан тем, что дожил до почтенных лет.

Хеонар нашел меня сразу, как только в семье Панду родился самый младший сын. Он долгое время издали наблюдал за тем, как развивались события, пока мне не исполнилось семь лет. Тогда, четко отдав себе отчет, что время пришло, Хеонар прибыл к моему отцу и кое-что ему рассказал. Пандурам, внимательно выслушав риши, взял время для размышления. Естественно, что Хеонар не рассказал ему всего. Он довел до сведения отца, что мне будет грозить опасность, если я в Данжаре не пройду курс обучения, обязательный для риши, побудив Пандурама всерьез задуматься о моем будущем. Отец видел меня садхом или варджуном, но мое предназначение вышло далеко за рамки его предположений. Впрочем, став варджуном, я короткое время правил и руководил княжеством, так что мечта отца определенной мерой сбылась.

Вначале, несмотря ни на что, отец не хотел меня куда-то отпускать. Он считал, что я должен воспитываться под его присмотром в кругу нанятых им учителей. Сразу после ухода Хеонара у меня появился наставник, некто Ормагон, один из ведущих философов Араваха. Ему отец поручил воспитывать меня и привить любовь к учебе. Ормагон был одним из экзахов, но к их элите – ришам и апшарам, не принадлежал. У него не было жесткого воспитания риши. Отец считал, что такое воспитание будет для меня лишним. Да и зачем сыну варджуна углубляться в изучение боевых искусств, технологий, знаний о природе и мире, когда его обязанность править?

Ормагон же считал по-иному. Правда, вначале он не произвел на меня особого впечатления. У него не было самого главного: силы, должной крепости внутреннего стержня и уверенности в себе. Твердой рукой вести обучение, проводя нужную линию, – этого Ормагон, которому было тогда пятьдесят семь лет, делать должным образом не умел. Это я понял позже, но, когда я начал заниматься с ним, мой первый учитель произвел на меня определенное впечатление. Ормагон многое знал и с точки зрения определенной этики поведения и шкалы ценностей многому меня научил, не уча. В этом, как я позже понял, была ценность его нахождения рядом. Но основная база знаний и навыков сформировалась во мне во время обучения под руководством Хеонара в Данжаре, когда я все-таки решил для себя пройти обучение риши. К этому меня побудили события, которые произошли в моей жизни к одиннадцати годам.

Хеонар, когда я уже лет двенадцать проучился под его руководством, как-то мне сказал, что меня излишне размягчили, и я недостаточно быстро собираюсь, когда необходимо. Он имел в виду влияние Ормагона, который действительно позволял мне, мягко говоря, отлынивать от учебы и лениться. Все же я был сыном варджуна. В Данжаре, в среде ришей, мое происхождение не имело никакого значения. Наоборот, мне всякий раз приходилось доказывать себе и всем, что сын князя тоже что-то может и не такой уже бездельник и растяпа, привыкший праздно проводить время. В общем, мое положение только мешало мне. Впрочем, прошло время и об этом все забыли. Я стал своим в среде новых братьев и сестер, дело которых продолжил позже.

События, начавшие происходить в Паджубе и в Аравахе, побудили меня принять решение все-таки перейти в Данжар под защиту ришей. Началось все с убийства двух юношей, которые ушли в лес и не вернулись. Их поиски не увенчались успехом. Лес или сэлвай, как говорили местные – был для них храмом природы, живым существом, которое, как и мы, люди, имел свой характер и особенности. Нельзя было нарушать не писаные законы, которые строго соблюдались жителями по некоторой негласной договоренности между силами природы, растительным и животным царством и людьми. Правила на протяжении сотен лет редко нарушались. Отступники от них становились изгоями. Даже варджун, если совет поселения во главе с ишходом (старостой) приговорил кого-то к изгнанию, не мог ничего поделать. Такова была воля всех жителей. Настраивать против себя людей варджуны и садхи, как правило, в те времена не хотели. Конфронтация в любом случае ни к чему доброму не приводила. Поэтому лес и его обитателей чтили. Заключалось это почитание не в жертвоприношениях или в каких-то молитвах, а в неукоснительном соблюдении правил поведения в лесу, особенно, если любой житель забредал на несколько сотен метров в сэлвай. Джунгли становились непроходимыми, если не знать троп, уже через двадцать шагов от открытого пространства. Живое в них не всегда с радостью встречало незваных посетителей.

Основным правилом поведения в лесу было соблюдение спокойствия и тишины, что внутренней, что внешней. Даже резвые подростки, забредая в лес, становились молчаливыми и внимательно слушали себя и окружающие джунгли. Глупые жесты, неуместное веселье, подтрунивание друг над другом, любое дурачество в лесу, – считались грубым нарушением правил. В таком случае удар палки был адекватным и необходимым наказанием нарушителю. Джунгли ошибок и неуважения не прощали. Это был мир, в котором неукоснительно действовали свои законы, не соблюдавшиеся на очищенном от леса пространстве.

В сэлвае все были равны. Здесь не было разделения на богатых и бедных, власть имущих и земледельцев. Были ратши – проводники, знавшие лес, а также старшие групп, как правило, опытные следопыты, не раз участвовавшие в походах. Ратши, искавшие пропавших юношей, которым было двенадцать и четырнадцать лет, определили, что молодых людей похитили. Мне же тогда недавно исполнилось одиннадцать лет. Я был занят своими делами и не знал, что произошло в одном из поселений к северу от Араваха.