Сергей Шведов - Старец Горы Страница 8

– Как здоровье благородного Этьена? – спросил Годемар у Бернара, протягивая озябшие руки к огню.

Гранье был тяжело ранен в битве при Аскалоне и, наверное, давно бы отдал богу душу, если бы не искусство Марьицы, буквально вытащившей Этьена с того света.

– Шевалье тоскует о жене, – вздохнул Бернар. – Венцелин ищет подходящее судно, чтобы морем перевезти Гранье в Антиохию, ибо путешествия по суши тот, скорее всего, не переживет.

– А что вообще удерживает твоего руса в Иерусалиме? – нахмурился Годемар. – Золота у него, по слухам, столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Скорее всего – Марьица, ей путь домой заказан.

– Почему? – удивился Картенель.

– Откуда же мне знать, – развел руками Бернар и тут же одарил гостя ослепительной улыбкой: – А ведь у меня для тебя есть сюрприз, Годемар.

И не успел Картенель глазом моргнуть, как на пороге возник сержант с целым ворохом драгоценных соболиных и горностаевых шкурок. От их вида у шевалье даже дух перехватило.

– Сам выбирал, – усмехнулся Бернар. – Мех качественный, можешь не сомневаться. Аж из самой Мангазеи. Я буквально ноги отбил, уговаривая Синягу, уступить мне товар подешевле. Сам понимаешь, у биармца недостатка в покупателях не будет. А Венцелин выторговал у него коч за очень большие деньги.

– Какой еще коч? – не понял Картенель, не отводивший глаз от драгоценных шкурок.

– Галера, способная плавать даже во льдах, – пояснил словоохотливый Бернар. – Этот Синяга истинный гипербореец.

– А зачем Венцелину понадобилась галера?

– Я же тебе сказал, рус хочет переправить Этьена к жене, а кочи биармцев самые быстроходные суда в мире, они легко оставляют за кормой даже боевые нурманские кнорры.

Картенель не без оснований считал Бернара полным профаном в морском деле, себя в знатоках он тоже не числил, а вот что касается Венцелина фон Рюстова, то, вероятно, этот человек знал, что и у кого он покупает. Рус успел прославиться среди крестоносцев не только доблестью, но и расчетливостью. В отличие от многих своих соратников по походу он не бросал деньги на ветер. Его дружина насчитывала уже более сотни хорошо вооруженных и обученных людей. Какие цели преследует этот человек, Годемар мог только догадываться, ибо обычно говорливый Бернар сразу же умолкал, как дело заходило о планах Венцелина.

– Есть у меня на примете один мастер, – сказал Сен-Валье, – его Андроником зовут. Он то ли армянин, то ли сириец. Пелиссон он тебе сошьет всем на загляденье. Его дом в ста шагах отсюда.

Расторопный Андроник, круглый и жирный как головка сыра, встретил благородных шевалье в дверях собственного дома. Судя по насмешливым глазам, этот человек отличался не только расторопностью, но и умом. А также умением угождать сильным мира сего.

– Это правда, – подтвердил догадку Картенеля Бернар. – Андроник сумел войти в доверие ко многим влиятельным людям, включая даже патриарха Арнульфа.

Дом портного Андроника был куда как хорош, и вероятно сирийцу пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить его за собой. Причем Андроник, к удивлению Картенеля, не скрывал своего богатства, наоборот выставлял его напоказ, вводя в соблазн людей, склонных к насилию.

– Формально домом владеет Гундомар фон Майнц, – пояснил Бернар, – но несчастный рыцарь нуждается в уходе, и Андроник взвалил заботы о нем на свои плечи.

Сириец так долго расхваливал меха, принесенные Картенелем, словно собирался их продать благородным гостям.

– Какую материю выберет, шевалье, – сукно, лен, бархат или шелк?

– Шелк, – не очень любезно буркнул Годемар.

– В таком случае, прелагаю каирский, – склонился в поклоне Андроник.

У Картенеля разбежались глаза. Шелка таких ярких расцветок ему видеть не доводилось. А эти расшитые золотой нитью куски материи слепили непривычные к подобной роскоши глаза. Пелиссон считался парадной одеждой, благородные рыцари носили его по торжественным случаям, а потому всегда предпочитали облачаться в цвета собственного стяга. Картенелю приглянулся кусок зеленого шелка, расшитый золотыми птицами и причудливыми узорами, которые Андроник назвал арабскими буквами.

– У тебя хороший вкус, шевалье, – похвалил его портной. – Не изволь сомневаться, пелиссон будет готов в ближайшие дни. Во всяком случае, тебе будет чем удивить нурманов Боэмунда и пизанцев архиепископа Даимберта.

– А причем здесь Боэмунд? – удивился Картенель.

– Разве шевалье не знает, что папский легат и князь Антиохии с многочисленной свитой прибудут в Иерусалим через несколько дней?

– Зачем? – тупо удивился ошалевший от впечатлений Годемар.

– Дабы поклониться Гробу Господню.

Для королевской мантии Картенель выбрал бархат благородного багрового цвета. Причем сразу же предупредил осведомленного портного, что простит ему задержку с пелиссоном, но снимет с него три шкуры, если он опоздает с королевской мантией.

– Я выполню оба заказа точно в срок, шевалье. Для этого у меня хватит и сил и помощников.

– Хотел бы я знать, кто поставляет этому проходимцу столь ценные сведения, – задумчиво проговорил Картенель, выходя из гостеприимного дома. – В окружении Готфрида о приезде Болдуина еще не знают.

– Почтенный Андроник оказывает людям услуги разного рода, – криво усмехнулся Бернар. – В том числе и те, о которых не принято распространятся вслух.

– А что, благородные шевалье не могут сами добыть себе девок? – удивился Картенель.

– Речь идет не о рыцарях и сержантах, – пояснил Сен-Валье, – а о клириках самого высокого ранга. У высоких особ, принявших монашеский обет, бывают весьма своеобразные вкусы.

– Ты кого, собственно, имеешь в виду? – Картенель даже остановился, потрясенный откровениями старого приятеля.

– А ты не догадываешься?

До сих пор Годемар считал шевалье де Сен-Валье человеком легкомысленным и недалеким, но то ли он ошибся на его счет, то ли за Бернаром стояли очень умные и расчетливые люди, которые решили использовать Картенеля в своих целях.

– Тебе ведь нужен замок, благородный Годемар?

– Мне его уже обещали, – буркнул почти зло Картенель.

– А мне нужно и того меньше, – вздохнул благородный Бернар. – Часть пристани в порту Яффы и несколько домов в придачу.

От такой ничем не прикрытой наглости Годемар даже икнул. Вот вам и простодушный Сен-Валье. Пристань в порту Яффы – это же золотое дно, не говоря уже о хранилищах для товаров. Через год-два византийские и европейские купцы будут платить бешеные деньги, чтобы пристать к благословенной земле. А паломники! Они уже сейчас потянулись в Иерусалим, готовые щедро отблагодарить за гостеприимство.

– Замок проси между Яффой и Иерусалимом, – продолжал наставлять ошеломленного друга Сен-Валье. – Паломникам и купцам потребуется защита от местных разбойников.

– А если Готфрид мне откажет?

– Даимберт даст, – неожиданно жестко произнес Бернар. – В обмен на патриарший престол, который мы с тобой поднесем ему на блюдечке.

Картенеля даже пот прошиб от перспектив, открывшихся его взору. Конечно, архиепископ Пизы приезжает в Иерусалим неспроста. Видимо, он уже успел заручиться поддержкой папы Пасхалия и графа Боэмунда. Что, между прочим, отнюдь не гарантирует ему успех. У Арнульфа де Роола среди крестоносцев немало сторонников. Кроме того, Роола почти наверняка поддержит Готфрид Бульонский, которому не нужен сильный человек на патриаршем престоле. А с Арнульфом Защитник Гроба Господня уже нашел общий язык. Если лотарингцы узнают, что шевалье де Картенель предал их интересы, Годемару не поздоровится. Убьют еще, пожалуй. Речь-то идет не о замке, а о королевстве, пусть и существующем пока что в зачаточном состоянии, но вокруг которого уже развернулась нешуточная борьба.

– Сколько я тебе должен за меха, – спросил Картенель севшим от волнения голосом.

– Это подарок от меня и моих щедрых друзей, – усмехнулся Бернар. – Бери, Годемар, – не прогадаешь!

– А имена этих друзей ты можешь назвать, шевалье?

– Одного, пожалуй, назову, – неуверенно отозвался Бернар.

– Неужели Венцелин? – опередил его новым вопросом Картенель.

– Ролан де Бове.

Благородный Годемар удивился. Он видел благородного Ролана несколько раз в доме фон Рюстова. Шевалье де Бове слыл среди крестоносцев искусным бойцом, но это, пожалуй, и все, что Картенель о нем знал. Неужели этот юнец, которому еще и двадцати пяти лет не исполнилось, держит в своих руках нить интриги, способной на долгие годы определить судьбу Иерусалимского королевства? Или за ним стоит кто-то еще, неизвестный не только Картенелю, но и Бернару де Сен-Валье? В любом случае следует крепко подумать, прежде чем пускаться в авантюру, чреватую большими неприятностями, а возможно и смертью.

Горностаевая мантия, поднесенная благородным Годемаром Защитнику Гроба Господня, вызвала большой переполох среди лотарингцев. Растерялся даже Готфрид Бульонский, никогда не питавший склонности к роскоши ни в одежде, ни в быту. Ел он обычно то, что готовили его не слишком даровитые повара, спал в походной постели, и если кольчугу он время от времени снимал, то гамбезон, одевавшийся под нее, практически никогда. Словом, выглядел благородный Готфрид совсем не по-королевски, чем отличался в невыгодную сторону даже от своих баронов. Не говоря уже о красавчике Танкреде, не упускавшего случая пустить пыль в глаза и ближним и дальним. Конечно, три года войны не могли не наложить своего отпечатка на многих крестоносцев, и Готфрид не был в этом ряду исключением, но война подходила к концу, и правителю Иерусалима следовало подумать о впечатлении, которое он производит на окружающих. Так, во всяком случае, полагал шевалье де Водемон, и этим своим мнением он не замедлил поделиться с сюзереном.