Анна Сеничева - Перстень Рыболова Страница 9

– Гессен-то как?

– А что ему сделается? Он только на вид хилый. Спит, десятый сон видит. А мне вот не спалось, – мореход положил голову на сложенные руки и уставился на утреннее море. Над розовой гладью плыл прозрачный туман. В небе таял бледный серпик месяца. – Буря-то наверняка по Храмовой гряде прошлась. Островок наш цел, как думаешь?

Оба замолчали.

Корабль шел на юго-восток. Прошло четыре дня, как осталось позади Пристанище на краю морей и началось само Светломорье. Все это время они были наверху, беседовали, убивали часы. Арвельд приглядывался то к Нению, то к кораблю, и все раздумывал, куда и зачем они направляются. Очевидно, обучение их подошло к концу, но что будет дальше – никто не говорил.

За эти дни Сгарди заметно похудел и осунулся: он плохо спал. Странные сны, подобные тому, какой он видел на Храмовой гряде, приходили каждую ночь. Сгарди видел их ясно, пугающе отчетливо, а, проснувшись, мигом забывал. Память не оставляла ни малейшей зацепки, словно во сне он шел по невидимой нити, которая рвалась с его пробуждением. И все сильнее ощущал в себе перемены.

Исчезло состояние безмятежности, обычное в монастыре. Потом начали появляться в голове какие-то мысли, чужие, что ли… Бывало, думаешь о чем-то своем, как вдруг вольется в этот поток посторонний голос, произнесет несколько слов, понятных, но будто не связанных друг с другом, и смолкнет. Жизнь на Храмовой гряде начала забываться, точно подергивалась туманцем, который постепенно сгущался. И вот уже годы обучения, старые наставники виделись как в дымке, отрывками. Чтобы удержать их в памяти, Сгарди взял за правило каждый вечер вспоминать какой-нибудь день из прошлой жизни в самых мелочах. Но и это давалось все трудней. Зато невесть откуда начали приходить картины с чужих берегов, как если бы Арвельд смотрел чужими глазами. Мало-помалу картины складывались, соединялись одна с другой, точно кусочки смальты, и Сгарди стал понимать, что творится в Светломорье…

Всю работу на «Востоке» делали человека три-четыре, смуглых до черноты, тощих, гибких и безмолвных. Даже между собой объяснялись они знаками, будто немые.

– Флойбек, глянь-ка!

Мореход встрепенулся.

– Чего?

– Вон там, видишь? Да левее, не туда смотришь!

Из воды торчала колонна с обломанными краями, а на ней сидел каменный коршун с серебряным клювом. В опаловых глазах мерцал восход, драгоценные белые зрачки смотрели хищно и жутко.

Вскоре оказалось, что коршун – диковина не единственная. Слева от него вздымался тонкий золоченый шпиль. Его игла прошла так близко от борта, что Арвельд поежился. И тут же взгляд уперся в торчащую из волн руку. Пальцы складывались в неизвестный знак, а на безымянном пальце мерцал перстень с лиловым камнем. Сгарди из чистого любопытства попытался повторить знак, но, странное дело – он казался простым, а пальцам не хватало гибкости. Флойбек шлепнул его по руке.

– Не надо, – сказал он. – Не знаешь, что это показывает, чего повторять-то?

Среди команды «Востока» диковинки не прошли незамеченными. Темнокожие молчуны заметались по палубе, стали перекрикиваться гортанными голосами, очень похожими на орлиный клекот, на сильно искаженном восточном наречии.

– А вон назад посмотри, – сказал Флойбек.

Сгарди обернулся. По правому борту мерцала верхушка фиала из розового камня, оплетенная серебряным вьюном. На вершине ветви сплетались в тонкую фигурку, тянувшую длинные руки к солнцу. Фигурка походила на женщину, но имела три ноги. У Арвельда помутилось в глазах. Что-то такое он уже видел… Когда-то давно, в прошлой жизни. Так же поднимались из моря шпили и башни, выступали из тумана чужие мысли и воспоминания…

– Арвельд, очнись! – Флойбек тряхнул его за плечо. – Заснул?

– Я… Нет… почудилось. – Сгарди с силой тер лоб.

– Почудилось…Края здесь такие – оттого и чудится, – Флойбек догрызал яблоко. Он ничему особенно не удивлялся, потому что вырос в этих краях. – Это лафийское мелководье. До берега близко. Архипелаг когда-то был единым островом, потом раскололся весь. Сначала Южно-Лафийская гряда отстала, затем, говорят, и Храмовая. Много городов под воду ушло, над ними мы сейчас и идем, – Флойбек вгляделся в таявший утренний туман. – Когда-то это был входом в город!

Из дымки, среди дремлющего моря, поднимались две башни, соединенные тонким сводом. Были они еще далеко, но даже отсюда поражали величиной. «Восток» шел к ним.

Ходить по лафийскому мелководью всегда было делом опасным, того и гляди натолкнешься на башню или пропорешь днище о подводный шпиль. Местные течения закручивались в улицах города, снося суда с небольшой осадкой. А под Лафардской аркой глубина была порядочная, и вода спокойная. Самый надежный фарватер на подходе к острову.

– Надежный, но, как ты понимаешь, не единственный, – Флойбек принялся за второе яблоко. – Места знать надо. За приличную мзду корабли водят и быстрее, и удобнее, чем через арку. Это ведь сейчас пусто, а с конца весны целый флот на рейде стоит, – мореход бросил огрызок в воду. – Только хорошие лоцманы наперечет. Мало сам город знать, надо осадку учитывать, и время суток, да много еще чего… И мелководье меняется – башни оседают, течения смывают-намывают островки, – мальчик помолчал. – В гавани рассказывали – тишком, конечно, – что кое-кто водит на стоянки пиратские корабли.

– За деньги?

– И да, и нет. Сейчас в Светломорье и пиратов-то обычных не осталось, ну, тех, что сами по себе. Все либо данники Черного Асфеллота, либо у него под началом…

– Король-то куда смотрит?

– Тут видишь какое дело… Когда Аларих был в… в силе, – он запнулся, потому что хотел сказать «в уме», – все было ого-го как строго. Лоцманских цех был, и попробуй еще попади туда… За дном следили. Единые сборы брали. А нынче-то жулья всякого развелось – сколько кораблей загубили, подумать страшно. А король… Король умом ослабел. Не до кораблей ему сейчас. Да и вообще не до чего.

Арвельд проводил взглядом чашу, из которой пил воду ящер с алмазными глазами. Точнее, глаз был один, на месте другого зияла черная впадина.

– На каждой статуе камней полно, а все почти нетронутые. Хотя рукой дотянуться можно. Неужели охотников нет?

– Охотников полно, дураков мало. Воровали здесь когда-то, да… Потом замечать стали, что все, кто хоть что-то взял, скверно кончали, в самый короткий срок. Кто без вести пропал, кто умом повредился, кто головой вниз со скалы кинулся… Много слухов ходило, потихоньку перестали сюда за добычей ходить, – Флойбек повеселел и продолжил: – Я когда с Ревенем тут жил, обитал на Старых верфях чудак один, Мирчей звали. Мирча Наутек. Вечно был он битый и в долгах, все от кого-то спасался, и всегда его кто-то искал, чтобы вздуть. Брался корабли водить по мелководью, и каждый на мель сажал. А подводный город знал, как свои пять пальцев, даже карты составлял, только в судах не разбирался. И мелководье его не трогало! Сколько шуток сыграло с другими, а этот все облазил и хоть бы разок поранился! Ныряльщик был хоть куда, пока здоровье позволяло. Да только не моряк… – Флойбек улыбнулся по-доброму. – Где-то он сейчас, жив ли…

Когда корабль миновал арку, туман истаял. Подводные предместья остались позади, и морская гладь запестрела островами, на которых выстроили дома уже нынешние обитатели Светломорья. «Восток» обогнул изрезанный клочок суши, где из-за кедров торчал серый особняк с черными карнизами – в нем заседало правление корабельного цеха. На другом острове поблескивала на солнце зеленая башенка таможни.

На невидимой колокольне пробудился колокол, и поплыл надтреснутый звон, отражаясь от воды, разнося эхо по островкам. Корабль обогнул остров с ближним маяком, а за ним рукой подать было до самой Лафии.

Столичная гавань уже не спала, но пока потягивалась спросонья. Даже чайки в небе вскрикивали коротко, лениво, точно нехотя.

Покачивались на волнах эрейские торговые каракки, убрав паруса и свесив флаги с яркими солнцами – королевским гербом. Застыли иссиня-серебристые северные пинассы. У мыса стоял красный с золотом галеон Южного архипелага, высокомерный, осанистый. Больше тамошних кораблей не было видно. Да и немудрено – такие дела творятся на Юге, не до торговли. С Лакоса и вовсе никого.

В глубине гавани с натужным шипением отбивали время куранты. На сторожевой башне трижды ударила колотушка – ночная стража была окончена.

«Восток» причалил, меднокожие заметались по палубе, разматывая канат. Тут Арвельд подтолкнул Флойбека локтем: на палубе показался Любомудр.

Нений двинулся к сходням скользящим бесшумным шагом. На этот раз одет он был неприметно – что-то мешковатое, не то серое, не то коричневое. Сошел вниз, будто слетел, и был таков. Арвельд приподнялся, выглядывая Нения на берегу, но его уже и след простыл, будто растворился в воздухе.

– А Любомудр-то погулять вздумал, – произнес Флойбек. – Знать бы, какие такие дела его в такую рань погнали…