Александр Бруссуев - Не от мира сего 2 Страница 10

Лив чуть было не задал дурацкий вопрос: "откуда ты знаешь?", но прикусил язык. Знают двое — знает и свинья. В данном случае — леший.

— Для маскировки, — ответил Илейко.

— Молодец, — расплылся в улыбке Мишка. — Это, наверно, чтоб Горыныча запутать.

— Ну да.

— Мне с вас с метелиляйненом просто смешно, право слово, — сказал леший, но, видимо, вспомнив об "ударе в лоб", поспешно добавил. — Все правильно. Все так и должно было быть. Именно там Мьёлльнир последний раз показал себя, а уж потом каким-то образом достался Норнам.

Сказано это было как-то мимоходом, но Илейко не сомневался, что Хийси просто хочет посмотреть на реакцию на его слова: значат они что-нибудь для него, или — нет. Для лива — они имели смысл, они были притягательны приобщением к тайне, они открывали дорогу к новым знаниям. Но бросаться с расспросами к "синему" товарищу он не спешил. Сначала надо было подумать.

Молот-молния, так и называемый "Мьёлльнир", не человеческих рук дело, но злобных карлов. Два брата, карлики по своему внешнему, да и внутреннему миру, создали в горниле, находящемся глубоко под землей острова Дивный Валаамского архипелага, что посреди озера Ладога, дивное оружие. Сами себя называли они, конечно, цвергами, но у людей это название не очень прижилось. Так для пущей важности величали особо продвинутые, остальные же называли по-простому "дивьи" люди. Наверно, потому, что вылазили эти карлы на белый свет именно на острове Дивный. Некоторые цверги, вдруг, решали: довольно подземелий, здравствуй, солнце.

И очень быстро обнаруживали в себе склонность в поедании людей. Вообще-то цверги могли есть все, что не приколочено, в том числе, даже камни. Но кто будет крошить себе зубы, перетирая булыжники, если есть дичь, а особенно — двуногая и двурукая, деликатесная, можно сказать. Обладая определенными навыками (см также "Мортен. Охвен. Аунуксесса", мою книгу, примечание автора), могли они заморочить голову любому встречному-поперечному.

Однажды таким встречным оказался старый добрый Тор, объявленный позднее богом. Он тоже был не лыком шит, даже в молодости, можно сказать — юности. Поэтому два "дивьих" брата оказались перед выбором: либо сложить голову в весьма сомнительном поединке, либо постараться как-то себя спасти, пообещав сослужить службу. Цверги, точнее, их безжизненные тушки очень высоко ценились на строительном рынке Гардарики. Убить их было крайне тяжело, пожалуй, невмоготу обычным смертным. Но Тор умел убеждать, что и не такие вещи ему под силу. К слову сказать, в те стародавние времена под краеугольные камни подымающихся крепостей считалось особым шиком закладывать кости "дивьих" людей. Где такое дело удавалось, крепости обретали дополнение в названии, например: крепость-детинец Саво. Потому, вероятно, что кости цвергов были малыми, напоминая детские.

Однако подобные "детинцы" считались неприступными: ни разрушить их, ни взять приступом. Отпрыски Земли, не самые, конечно, благородные, после смерти часть своей неуязвимости передавали построенными на их костях строениями. Зная такую свою ценность, братья-карлы предложили Тору оставить их живыми. Под честное слово.

В назначенное время Тор прибыл на остров Дивный, вежливо раскланялся с Андреем, именовавшимся вполне справедливо "Первозванным", и пошел ждать "у моря погоды". На Ладоге изрядно штормило, да вот только над всем Валаамом раскинулась великолепная Радуга. Это природная особенность островов останется до тех пор, пока Бог помнит свое Слово (см также мои книги "Радуга 1" и "Радуга 2", примечание автора).

Цверги не обманули. Они появились после полуночи, попытались придушить дремавшего Тора, но получили по башкам и предъявили в качестве обещанного отступного символ созидательных и разрушительных сил, источник плодородия и удачи молот Мьёлльнир. Он имел массивный боек и достаточно короткую ручку.

Все бы ничего, да Тор знал, что "дивьи" братаны, впрочем, как и все их подземное племя — подлецы самой высшей марки. Позднее он убедился, что слово "подлец" — слишком мягкое определение сволочного характера цверга. Уж больно своенравным оказался молот, хотя, вне всякого сомнения, уникальным.

Тор удивился, что имея на руках такое замечательное оружие, карлы не порешили его на месте. Но объяснилось все очень просто: удержать молот при любых боевых действиях голыми руками было решительно невозможно. Рукоять Мьёлльнира раскалялась докрасна, так что для плодотворной работы на поле битвы были необходимы еще и рукавицы, желательно из такого металла, который бы сам не нагревался. Цверги выкроить их не смогли, да и не умели, так как шили они из рук вон плохо. Зато воинственные квенландские амазонки, если с ними договориться, были еще теми белошвейками. Тор договорился.

К несомненным недостаткам боевого молота можно было отнести тот факт, что он был отнюдь не бесшумен, даже наоборот, ревел в полете, если его бросали, как стадо быков, кричащих в унисон. Собственно говоря, от того и имел соответствующее имя (mölina — рев, в переводе, примечание автора).

Зато преимуществ — хоть отбавляй. Одним из них было то, что Мьёлльнир имел такое полезное свойство, как преображаться в меч, положим, либо в булаву, либо во что-нибудь еще, полезное в данной ситуации. Этим, а также беспечностью хозяина-Тора, воспользовался метелиляйнен Трюм. Оружие ему, в принципе, было по барабану, он хотел жениться. И дело не в том, что подходящей девушки никак не находилось, Трюм отравился чисто людской идеей — жениться по расчету. Он грезил свадьбой ни много ни мало, а с Фреей, самой главной амазонкой. Мнилось ему, что таким образом он будет единовластным повелителем всех воинственных женщин со всеми вытекающими из этого последствиями. А именно — хотелось ему гарем.

Хотелось Фрейи — получите. Трюм потирал в предвкушении руки (или что там можно еще перед свадьбой потирать), когда к нему через море на Британские острова, где он прятался, прибыла главная амазонка. Выглядела она, конечно, не очень женственно: с огромными ручищами, широченными плечами, рыжими волосами и синими глазами. Зато в платье и какой-то дурацкой вуали, скрывающей нижнюю половину лица.

Трюм размяк, потерял бдительность, а вместе с этим и жизнь. Во время пира невеста пожрала целого быка, ухитряясь запихивать под вуаль куски, величиной с кулак метелиляйнена. Трюм отложил завернутый в шкуру какого-то минотавра Мьёлльнир, чтобы с помощью ловких движений пальцев посмотреть, чем же это так ловко поглощает пищу его суженная. Это было последнее, что он видел в жизни: рыжая борода и оскаленный рот, исторгающий боевой клич "Мочи козлов!" Однако, погибая от мощных ударов кулаков Тора — в платье был, конечно же, он — метелиляйнен успел дернуть за шкуру. Молот и улетел незнамо куда.

Долго искал свое оружие по всей Великобритании Тор, пока не нашел его, но уже несколько видоизмененное. Это был меч, угодивший прямо в кусок скалы и там намертво застрявший. Многие крепкие мужчины пытались овладеть притягательным оружием: и вытаскивали его с помощью подручных средств, и камень ломали — все тщетно. Даже назвали его "Эскалибур", что в переводе не переводится.

Тут пришел Тор, обрадовался и вызволил свой Мьёлльнир одной левой. Народ, присутствовавший при этом, возопил: "Ар-Тор!", что приблизительно означало "вооруженный Тор", а проходивший по своим делам мимо Мерлин благословил богатыря и куда-то убежал. Через некоторое время он прибежал обратно, но уже не один. Вместе с ним прибежала Гиневра.

Тут-то Тор почувствовал, что деваться ему теперь некуда, природу не обманешь, душа обрела любовь, а все бытие, стало быть, смысл. Прощай, вольная жизнь, прощай буйство и веселье на пирах, прощайте друзья-товарищи и сомнительные подружки. Он попросил слуг своих верных, брата и сестру, Тьяльви и Рёскву ступать домой, забрав с собою двух боевых козлов, на которых он имел обыкновение скакать от битвы к битве, вместе с бронзовой колесницей, куда эти самые козлы впрягались. Теперь на козлах носиться станет несолидно — все-таки его объявили королем, потому что любимая Гиневра оказалась королевой.

Тьяльви и Рёсква ушли, уводя упирающихся животных. Тангниостр по обыкновению выражал недовольство скрежетом зубов (имя так, вроде бы, и переводится, примечание автора), а Тангриснир — соответственно, скрипом зубов (аналогично, примечание автора). У их хозяина началась другая жизнь, другая эпоха, которая, в конце концов, привела его к великой Битве при Маг Туиреде. Предательство — единственная вещь, с которой справиться не под силу могучим богатырям, даже королю Артуру. Распятие, удар ножом под ребра — вполне естественный конец долгого и величественного пути. Поверженный змей Ёрмунганд, позволив Тору отойти всего на девять кельтских шагов, чтобы утопить в потоке яда, изрыгнувшегося из разверстой пасти мертвой твари. Вот только конец ли это? Следовало спросить Аполлона и обратить взор на Авалон. Да у людей нет такой возможности, а теперь, спустя годы — даже желания.