Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус Страница 11

Не сказать, чтобы повстанцам было чем похвастаться в воздухе. Что-то около шестидесяти устаревших, оснащенных катапультами самолетов, вооруженных скорострельными пушками под крыльями и подвесками для небольшого запаса бомб. Однако сержант в тайне восхищался противником. Ведь они старались изо всех сил. Шли на невероятный риск, чтобы нанести максимальный ущерб, при этом даже не имея нормальных прицельных устройств. Наверное, он никогда не забудет тот самолет, уничтоживший бункер связи в заснеженных горах две недели назад. Машина два раза прошла на бреющем полете сквозь плотный огонь зенитных батарей, чтобы разглядеть цель. Можно было разглядеть лица пилота и стрелка при каждом заходе — они подняли колпак кабины, чтобы видеть цель.

Храбрые… Отчаявшиеся. Что, по мнению сержанта, почти одно и то же. По словам комиссара-генерала, еще и целеустремленные. Они ведь знали, что проиграли эту войну еще до того, как начали ее. И все же они попытались отколоться от Империума. Сержант знал, что Октар проникся к ним уважением. И сам он уважал комиссара за то, что тот постоянно убеждал начальника штаба дать повстанцам шанс сдаться. Какой прок в бессмысленных жертвах?

Но до сих пор сержант вздрагивал, вспоминая, как полуторатонная бомба в одно мгновение оставила от бункера лишь воронку. Так же как до этого радовался тому, что грохочущие орудия зенитных «Гидр» изрешетили набирающий высоту самолет. Машина вздрогнула, будто от удара, вздернула хвост. И начала падать, катиться по небу огненным колесом в своем долгом смертельном полете к роще вдалеке.

Сержант добрался до вершины холма и тут же заметил Мальчика. Тот был на позиции, подавал заряжающим снаряды из ящиков, спрятанных под защитным навесом. Бледный, высокий, стройный и крепкий, Мальчик немного пугал сержанта. Когда-нибудь Мальчик станет настоящим комиссаром, если, конечно, смерть не приберет его. А пока он пребывал в звании комиссара-кадета и служил своему наставнику Октару с энтузиазмом и неисчерпаемой энергией. Как и комиссар-генерал, Мальчик не был гирканцем. Сержант подумал — должно быть, первый раз в жизни, — что не знает, откуда он родом. Впрочем, Мальчик и сам вряд ли знал.

— Комиссар-генерал желает видеть тебя, — бросил сержант, подойдя поближе.

Мальчик извлек из ящика еще один снаряд и передал артиллеристу.

— Ты меня вообще слышишь? — поинтересовался гирканец.

— Слышу, — отозвался комиссар-кадет Ибрам Гаунт.

Он знал, что это проверка. Знал, что на него теперь ложится ответственность и главное — не сплоховать. Это шанс доказать Октару, что у него, Ибрама Гаунта, есть задатки комиссара.

Четких сроков обучения комиссара-кадета не существовало. После учебы в Схоле Прогениум и базовой гвардейской подготовки кадет продолжал обучение прямо на поле боя. Присвоение ему полного звания комиссара было в юрисдикции его старшего офицера. Октар, и только он, мог возвысить его или забраковать. От действий Гаунта зависела его карьера. Дело имперского комиссара — поддерживать дисциплину, вдохновлять и вселять любовь к Богу-Императору Терры в сердца солдат величайшей армии Вселенной.

Гаунт был тихим и сосредоточенным молодым человеком. Должность комиссара была предметом его стремлений с ранних лет в Схоле Прогениум. Но исполнение его мечты находилось в руках Октара. Комиссар-генерал лично выбрал именно его из почетного кадетского класса. За прошедшие полтора года Октар стал для Гаунта отцом. Возможно, суровым и жестоким отцом. Но настоящего он все равно так толком и не узнал.

— Видишь, там крыло горит? — произнес Октар. — Это наш вход. Сепаратисты сейчас наверняка отступают во внутренние покои. Мы с генералом Кернаваром собираемся отправить туда несколько отделений и ударить в самое сердце. Справишься с этим?

Гаунт медлил, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

— Сэр… вы хотите, чтобы я…

— Повел их внутрь, да. Не делай такое перепуганное лицо, Ибрам. Ты же сам все время просишь дать тебе шанс продемонстрировать командирские способности. Ну, так кого возьмешь?

— На мой выбор?

— На твой.

— Бойцов четвертой бригады. Танхаузе — хороший командир, его люди специализируются на зачистке помещений. Я бы взял их и расчет тяжелого орудия Рихлинда.

— Хороший выбор, Ибрам. Докажи, что я в тебе не ошибся.

Они миновали завесу огня и пробрались в галерею, увешанную гобеленами. Здесь гулял только ветер, оглашая стонами длинный коридор. Свет сочился сквозь высокие окна, стелясь по полу косыми дорожками. Кадет Гаунт лично вел солдат в бой, как сделал бы на его месте сам Октар. Пальцы крепко сжаты на рукояти лазгана. Черная с синим кантом униформа комиссара-кадета сидит как влитая.

В пятом коридоре отчаявшиеся сепаратисты контратаковали в последний раз.

Вокруг с треском заплясали лазерные лучи. Кадет Гаунт укрылся за антикварным диваном, который очень скоро превратился в гору антикварных щепок. Танхаузе двигался вслед за Гаунтом.

— И что теперь? — спросил жилистый гирканский майор.

— Давай гранаты, — откликнулся кадет.

Получив связку гранат, Гаунт установил таймеры на всех двадцати.

— Вальтхема сюда, — бросил он Танхаузе.

Рядовой Вальтхем подобрался к ним. Гаунт знал, что гвардеец славился в полку силой броска. Дома, на Гиркане, он был чемпионом в метании копья.

— Используй их на всю катушку, — сказал Гаунт, передавая ему гранаты.

Негромко крякнув, Вальтхем швырнул взрывчатку. На расстоянии шестидесяти шагов коридор разворотило взрывом.

Гвардейцы ринулись вперед сквозь клубы дыма и бетонное крошево. Повстанцы окончательно пали духом. Вскоре нашелся и их предводитель, Дегредд. Он был уже мертв, ему в рот уставился ствол лазгана.

Гаунт связался с генералом Кернаваром и комиссаром-генералом Октаром. Передал, что битва окончена. Повстанцы сдались, и он вывел их к войскам с поднятыми руками. Гирканцы тем временем принялись разбирать огневые точки и склады боеприпасов.

— А с этой нам что делать? — неожиданно обратился к кадету Танхаузе.

Гаунт отвлекся от штурмовой пушки, из которой он вынимал боек, и обернулся.

Она была красива. Белокожая, черноволосая, как и полагается дочери благородного рода Дарендары. Она изворачивалась, как зверек, цеплялась за форму удерживающих ее солдат и за проходящих по галерее военнопленных.

Замерла она лишь в тот момент, когда увидела Гаунта. Он уже ждал от нее потока оскорблений, гнева и желчи. Такое часто случалось с побежденными и пленниками, чьи вера и идеалы были втоптаны в грязь. Один взгляд на ее лицо — и он замер в изумлении. Ее глаза остекленели, стали похожи на зеркально отполированный мрамор. Кадет и пленница глядели друг на друга, и ее лицо начало меняться. Гаунт содрогнулся — словно она узнала его.

— Их будет семь, — вдруг заговорила она на безупречном высоком готике, без тени местного акцента. Этот гортанный голос не принадлежал ей. Слова не согласовывались с артикуляцией. — Семь камней силы. Отсеки их — и освободишься. Не убивай их. Но сперва отыщи своих призраков.

— Хватит этого бреда! — рявкнул Танхаузе и приказал солдатам увести ее.

К тому времени из глаз девушки исчезли последние искры разума, на губах выступила пена. Пленница явно начинала впадать в транс. Гвардейцы опасливо подталкивали ее, но не решались действовать грубо. Ее чародейство пугало их. В коридоре резко похолодало. Каждый выдох порождал облачко пара. Воздух, наполненный тяжелым запахом гари и металла, сгустился, словно перед грозой. Гаунт почувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Он уже не мог оторвать взгляда от бормочущей девушки, которую смятенные гвардейцы пытались заставить идти.

— С ней разберется Инквизиция, — поежился Танхаузе. — Еще одна необученная ведьма на службе врага.

— Постой! — окликнул ее Гаунт. Страх перед сверхъестественным заставил его напрячься. — О чем ты говоришь? Семь камней? Призраки?

Она уставилась на него глазами, лишенными зрачков.

— Варп знает тебя, Ибрам. — Теперь ее кривящиеся губы говорили уже старческим голосом.

Кадет отпрянул, как ужаленный.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Она не ответила. Членораздельно, во всяком случае. Она начала тараторить что-то невнятное, плеваться и биться в конвульсиях. Из горла вырывалось лишь звериное рычание.

— Да уберите же ее отсюда! — рявкнул Танхаузе.

Один из гвардейцев двинулся было к псайкеру, но тут же упал на колени. Его словно скрутило, а из носа потекла кровь. Девушка всего лишь посмотрела в его сторону. Тогда солдаты, ругаясь и бормоча защитные литании, принялись бить ее прикладами лазганов.

Ведьму наконец уволокли, а Гаунт простоял еще несколько минут, глядя в пустой коридор. Воздух не стал теплее. Кадет обернулся к Танхаузе и увидел тревогу на лице ветерана.