Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы Страница 12

Освободив стрелу из тушки, Аск потер ее о мох. Ингиторе бросилась в глаза бронзовая насечка на железном острие – руна Тюр, повторяющая очертания самой стрелы. Обозначает волю к победе, мужество, целеустремленность… и читается как «Т». Стрелы, как и все его оружие, красивые, дорогие, отлично сделанные – в общем, указывают на то, что владелец их – человек не простой. В какую сагу она забрела – где «зверь благородный», словно Сигурд, в одиночестве бродит по заколдованному лесу и ищет своего дракона?

Вскоре после этого они увидели сперва выкошенную полянку с двумя стогами, потом сенный сарай, потом тропинку, выбитую явно человеческими ногами, а потом и хутор (названия усадьбы это не заслуживало): дом под соломенной крышей, с обмазанными глиной стенами, амбар, хлев и еще какие-то мелкие строения за общим бревенчатым частоколом.

– Если хочешь, зайдем, – предложил Аск. – Купим хлеба или из одежды чего-нибудь, я не знаю, может, тебе что-то нужно?

Ингитора поколебалась. Рубашка на смену, к счастью, постиранная Халльгерд в последней усадьбе перед встречей с Бергвидом, у нее еще имелась, но отдохнуть в настоящем доме, помыться горячей водой, поесть хлеба или каши было бы совсем неплохо. За половинку одного звена серебряной цепи, которая соединяла застежки ее платья, она могла бы получить всего этого вдоволь. Но… показываться на глаза чужим людям, на Квиттинге, где, в ее представлении, правили Бергвид и Дагейда…

– Теперь тепло, помыться можно и в озере! – Приняв это мужественное решение, Ингитора все же не удержалась от вздоха. – Можешь считать меня трусихой, но я не хочу идти к чужим людям. А вдруг тут живет… – Она хотела сказать «лучший друг Бергвида», но не посмела произнести это имя и сказала вместо этого: – Какой-нибудь тролль-людоед. Мы не знаем, кому здесь можно доверять.

– А мне, значит, ты доверяешь?

– Пока не больше, чем приходится поневоле. Но ты уже видел, как я сплю, и не съел меня. А на их счет я и того не знаю. Под елкой отдохнем, ничего.

– Как скажешь! – Аск пожал плечами, и Ингитора мысленно отметила, что ей попался исключительно сговорчивый спутник. – Я о тебе забочусь. Сам я и зимой могу под елкой отдохнуть. А теперь лето – как говорится, летом дом под каждым кустом! Вообще-то это мудро. Нас с тобой всего двое, а серьезный боец у нас и вовсе один.

– А ты – серьезный боец?

– Очень серьезный, – спокойно, без хвастовства, но очень уверенно ответил он. Эта мысль была ему настолько привычна, что уже не служила поводом для бахвальства. – Но сейчас на деле доказывать не хотелось бы.

Ингитора посмотрела на него почти с благодарностью: она целиком разделяла это желание. Хватит с нее славных сражений.

– На свете есть только один великий воин, которому под силу меня одолеть! – с выразительной важностью произнес Аск. Ингитора покосилась на него: сохраняя торжественную серьезность на лице, он, кажется, в душе смеялся.

– И кто же это? – с некоторой подозрительностью осведомилась она.

– Имя сего непревзойденного героя – Флоси Лысый из фьорда Кривой Речки. Хотел бы я, чтобы ты на него взглянула!

Девушка, конечно, ничего не поняла, но Торвард рассмеялся, вспомнив Флоси бонда с его ростом, широкими плечами – и мордой добродушного козла. И с изумлением и восторгом понял, что сейчас тот зимний случай кажется ему очень забавным. Настолько забавным, что он охотно рассказал бы о нем всему Морскому Пути, чтобы люди тоже посмеялись. А тогда ведь казалось, что жизнь кончена! Дракон Судьбы на руке или привлекательная девушка рядом – а при девушках он всегда чувствовал прилив сил – тут помогли? Но той жуткой зимой, помнится, ему было не до девушек и он даже не понимал, зачем заботливые домочадцы их время от времени к нему присылают, – только злился, что его не могут оставить в покое и дать побыть одному! «Могучий Фрейр! – восхищенно думал Торвард, осознавая огромную перемену, неприметно свершившуюся в нем. – Да я никак выздоровел!»

До его цели, до Дракона Битвы, оставался еще неблизкий путь, но теперь Торвард чувствовал себя полным сил и прежнего задора и верил, что и Дракон Битвы его не минует. Удача идет к счастливому, оружие приходит к сильным.

Ближе к вечеру они нашли лесное озеро. Вокруг него росли большие старые ивы, свесившие ветви в воду и похожие каждая на какой-то зеленоводный шатер, а у дальнего берега плавали на поверхности темноватой воды красивые желтые кувшинки.

– Дальше не пойдем! – Аск остановился и бросил свой мешок на траву. – Не хочу всю оставшуюся жизнь мучиться совестью, что уморил благородную деву.

– Я могу пройти еще немножко.

– А ты куда-нибудь торопишься?

Ингитора покачала головой. Мысли о возвращении в Эльвенэс не доставляли ей никакой радости. Хоть она и не виновата, что сокровища Хеймира конунга попали к Бергвиду, а его сын, погубленный ее руками, так и остался в плену, предстать перед Хеймиром конунгом после всего случившегося ей совсем не хотелось. Даже если Эгвальд в конце концов и окажется на свободе, надежда на встречу с ним ее тоже не воодушевляла. Ей придется ему сказать, что ее жажда мести оказалась ошибочной и что любить его она тоже не может… Сейчас его образ уже не казался ей привлекательным – он был частью ее заблуждения, еще одним бледным мороком среди тех, что она навыдумывала, и никакой нежности не вызывал. Обрадуется он ее отказу или огорчится – приятного мало в том и в другом.

И что ей остается? Вернуться в Льюнгвэлир и выгнать оттуда Оттара – но что за жизнь ее там ждет? Та же самая, от которой она и пыталась сбежать, но теперь уже без надежды на избавление. Фру Торунн, хлеб, селедка, ковры… Коровы, куры, крашеная шерсть… Сплетни по праздникам в гостях…Думать об этом было так тягостно, что сам Медный Лес, ужасы которого молва явно преувеличила, казался ничуть не хуже Эльвенэса. А раз так, то и Эльвенэс может еще какое-то время обойтись без нее, а ей дать отдохнуть на этой чудной поляне, где так красиво и спокойно, спокойно…

– Ну, и я тоже не тороплюсь, – удовлетворенно отозвался Аск, скидывая на землю оружие, плащ, который он из-за жары нес на плече, и обезглавленную тушку глухаря. – Так ради чего нам изнемогать?

– Но ты же говорил, что твое дело не ждет?

– Ну, день-другой оно потерпит. До зимы всяко успеем, так что давай, устраивайся.

На самом деле устройством их ночлега, как и вчера, занимался он сам: притащил из леса целую охапку лапника, чтобы девушка не сидела на каменистой земле, устроил ей лежанку, развел огонь, пристроил Ингитору за ним присматривать, а сам взялся за глухаря. На ее беспомощность он ничуть не досадовал: Торварду нравились красивые белые руки Эмблы с длинными тонкими пальцами, которым так пошли бы золотые кольца, и он вовсе не хотел, чтобы вместо нее здесь оказалась какая-нибудь трудолюбивая рабыня. Ему нравилось смотреть на нее, а выпотрошить птицу он может и сам! Его гордость была гораздо выше такой ерунды.

В устье впадавшего в озеро ручейка он набрал глины, обмазал ею тушку и закопал в угли. Глядя, как он полощет в озере руки, Ингитора с грустью подумала, как бесполезно и бессмысленно оказалось здесь все, чем она так гордилась когда-то: и ее высокий род, и вся слава ее отца, и ее собственные познания, равно как и умение складывать стихи лучше всех в Слэттенланде.

– Постой! – Увидев, что Аск мочит в воде рукав, она подошла и прикоснулась к его локтю: – Дай я заправлю.

Он улыбнулся и охотно протянул ей руку. Она закатала ему рукав повыше, с невольным уважением скользнула взглядом по смуглой мускулистой руке, еще раз отметила, какой красивый у него браслет, марки полторы весом – узор с «хватающим зверем», широко известный в Морском Пути, хотя уже несколько устаревший, – обмотала рукав тесемкой, завязала, потом подняла глаза, встретила его веселый взгляд… и смутилась, поняв, о чем он думает.

– Ладно, никто не видит! – успокаивающе сказал он. – Я никому не расскажу, что ты завязывала мне рукава, клянусь Фрейром! [4]

– Да уж, тебе к этому, как видно, не привыкать! – Ингитора через силу усмехнулась.

– Случалось! – скромно заметил он и отвел глаза, но тут же опять глянул на Ингитору, и по веселому блеску его темных глаз нетрудно было догадаться, что скромность его показная и настоящей даже не притворяется.

И вот тут она, как проснувшись, осознала, что рядом с ней уже два дня находится не просто «кто-то», а мужчина, молодой, близкого к ней рода и воспитания, более чем заслуживающий внимания! Притом сам он явно не «спит на ходу», а смотрит на нее и видит ее, хочет ее понять, интересуется ею, притом даже в том смысле, который здесь, в лесу, для нее нежелателен и опасен.

В ней словно что-то зашевелилось: так, должно быть, чувствует себя береза, когда весной ее согреет солнце, сок побежит по жилам, оттаявшая кора даст глубоко вздохнуть и она обнаружит, что вовсе не такая мертвая, как казалось зимой! Она молода и может расти! Смысл его взглядов, которые сегодня уже не раз делались слишком теплыми и проникающе-настойчивыми, Ингитора понимала прекрасно. И все вместе в ней вызывало странную смесь чувств: и радость пробуждения, и неловкость, и опасения, и досаду на все те мысли, которые вогнали ее в эту спячку!