Грэм Макнилл - Примархи Страница 12

— Потому что ты и сам об этом знаешь, первый капитан, не так ли? — сказал Люций.

Каэсорон усмехнулся, что было не слишком легко, учитывая как мало осталось от его лица. А блеск ликующего безрассудства в его взгляде подтвердил подозрения, которые зародились еще на Призматике.

Каэсорон знал, что Фулгрим не тот, за кого себя выдает, но для того, чтобы убедить всех остальных, одного союзника Люцию было недостаточно.

— Вы и сами это заметили, братья, — сказал Люций, глядя, как Калим обвивает свое тело тугими кольцами бича. — Фениксиец разговаривает, но это не его голос. Он говорит о славных битвах так, словно сам не принимал в них участия. Он едва помнит войну против лаэр, а об остальных победах повествует так, будто прочел о них в учебнике истории.

— Прошлые войны, — фыркнул Руэн, пробуя на вкус яд со своего кинжала. — Они велись во имя другого. Какое мне дело до воспоминаний о них?

— Я забыл, кем был в прошлом, — сказал Гелитон. — Важно то, кем я стал сейчас.

— Дурной сон, от которого мы проснулись, — добавил Абранкс. — Если примарх забывает о нем, это хорошо.

Кольцо воинов настолько сузилось, что Люций обнажил свои мечи. Гелитон хлопнул его по наплечнику шипованным кулаком. Довольно сильно, чтобы причинить боль, но недостаточно, чтобы спровоцировать ответную реакцию. Люций подавил инстинктивное желание снести голову ублюдку. Затем щелкнул кнут Калима, и Люций поморщился, когда на его плече остались кровавый след и белый клык, застрявший в броне.

Кинжал Руэна ударил в рану, нанесенную кнутом Калима, яд мгновенно зажег пламя в нервных окончаниях плеча и вызвал сильные судорога. Люций покачнулся, перед его глазами заплясали яркие разноцветные огни.

— Я видел его портрет в «Ла Фениче», — сквозь стиснутые зубы произнес он. — Это он. Он, каким был до побоища.

Люций ощутил, как жажда убийства окружающих его воинов немного утихла, и тогда слова полились неудержимым потоком.

— Вы все видели его, все видели сияние его жизни. Это был настоящий Фулгрим, каким он должен был оставаться вечно. Ослепительное воплощение совершенства. Торжество непреходящей красоты. В нем мы видели все, к чему стремились, видели образ, достойный нашего поклонения. Я видел его, сияющий облик исчез. Такое впечатление, будто они поменялись местами, словно души близнецов, перемещенные каким-то сверхъестественным способом.

— Если это не Фениксиец, кто же командует нами после битвы в черных песках? — спросил Калим.

— Я не знаю, точно еще не знаю, — признался Люций. — Я не понимаю до конца, но сила, проявившаяся на премьере «Маравильи»… Я видел, как она овладела телом той смертной певицы и переделала его, будто нагретую восковую фигуру. Вы все это видели. Фулгрим продемонстрировал нам силу, которая делает плоть мягкой, словно глина, и кто может сказать, где предел его возможностей? На Исстваане в него проникло нечто достаточно сильное, чтобы овладеть разумом примарха.

— Лорд Фулгрим называл этих существ демонами, — заговорил Марий Вайросеан. — Это древнее слово, но оно прекрасно подходит. Демоны кричат в ночи, когда мы странствуем между звездами, они царапают броню кораблей ужасными кошмарами и мрачными предзнаменованиями. Они создают в моей голове великолепную музыку.

Люций кивнул:

— Да. Это демон. В «Ла Фениче» вы все видели, на что они способны. Они обладают могуществом. И теперь лорд Фулгрим тоже наделен им. На Призматике я видел, как он обрушил заклинание на боевую машину Механикум. Энергетический барьер к тому моменту уже рухнул, и он, даже не прикасаясь к титану, вызвал мутацию и стремительный рост всей плоти, что находилась внутри, после чего машину разорвало. Лорд Фулгрим — могущественный воин, но даже у него не было таких способностей. Подобные вещи под силу только Алому Королю.

— Лорд Фулгрим не колдун! — воскликнул Абранкс, бросаясь на Люция с поднятым мечом.

Люций без труда отбил его выпад, а в результате ответного удара на щеке Абранкса появился новый шрам.

— Я этого и не говорил, — продолжал Люций, оставаясь в оборонительной позиции. — Послушайте, мы знали, что подобными вещами занимается магистр войны, но дело зашло слишком далеко.

Каэсорон оттолкнул капитанов и схватил Люция за края нагрудной брони.

— Ты думаешь, что за этим стоит Хорус Луперкаль?! — рявкнул он.

— Не знаю. Может быть. Или Фулгрим, возможно, зашел дальше, чем мы могли предположить.

Каэсорон оглянулся на Фабия, остававшегося невозмутимым на протяжении всей встречи. Затем первый капитан выхватил изогнутый кинжал и прижал его кончик к пульсирующей артерии на шее Люция. Даймон, почуяв кровопролитие, провел руками по древку боевого молота, готовясь нанести сокрушительный удар.

— Фабий, что скажешь? — спросил Каэсорон. — Есть в словах мечника какой-то смысл, или можно убить его прямо сейчас?

Апотекарий провел рукой по редким белым волосам. Заострившиеся черты продолговатого лица опровергали любые подозрения о наличии силы в его конечностях. Зато из-за плеча с шипением и треском поднялся манипулятор автоматического хирургеона, приросшего к спине апотекария, словно паразит, и прикоснулся к щеке Люция тонким лезвием. Инструмент был настолько острым, что мечник ощутил только легкое как перышко касание, а о порезе догадался лишь после того, как на губы капнула кровь.

Темные глаза апотекария удовлетворенно сверкнули, и он задумчиво кивнул, как будто пытался предугадать исход поединка между равными по силе противниками.

— И я заметил кое-какие вещи, заставившие гадать, что происходит с нашим возлюбленным примархом, — признался Фабий.

Из-за обожженной в пустыне гортани его голос напоминал шорох скользящей по песку змеи.

— Что это за вещи? — спросил Каэсорон.

— Изменения в составе его крови и плоти, — ответил Фабий. — Похоже, что молекулярные связи, благодаря которым организм является единым целым, начинают распадаться.

— Что могло привести к этому?

Фабий пожал плечами.

— В этом мире — ничего, — плотоядно усмехнулся он. — Как вы понимаете, процесс этот представляет колоссальный интерес. Его тело как будто подготавливается к величайшему вознесению, к чудесному растворению плоти, переходящей в иное, необычное качество.

— И ты даже не подумал сказать нам об этом?! — воскликнул Люций, не забывая о приставленном к горлу кинжале.

Даже при самом осторожном движении мономолекулярное лезвие уже прокололо бы его кожу.

— Говорить о чем-либо было еще рано, — отрезал Фабий. — Я не делаю пауз в своих исследованиях, как и вы не останавливаетесь в разгар дуэли.

— Хочешь сказать, что веришь ему? — спросил Марий Вайросеан, не в силах скрыть отвращение при мысли, что тело их повелителя узурпировано каким-то другим существом.

Марий всегда отличался собачьей преданностью примарху и следовал его приказам беспрекословно, не задавая вопросов и не испытывая сомнений.

— Да, Вайросеан, — ответил Фабий. — Мои исследования еще не закончены, но я уверен, что внутри Фениксийца поселилось другое существо, и оно готовится трансформировать его.

Люций с мрачным удовлетворением отметил, что именно верность Фулгриму толкает их, словно настоящих заговорщиков, на мятеж. В глазах Империума причиной их проклятия стало слепое, беспрекословное поклонение выдающейся личности. Ирония этого обстоятельства не ускользнула ни от одного из участников встречи.

— Сколько времени должно пройти до полной трансформации? — спросил Каэсорон.

Фабий покачал головой.

— Это невозможно определить точно, но я подозреваю, что стадия окукливания будет короткой. По правде говоря, изменения на физическом уровне уже начались. И останавливать их скорее всего поздно.

— Но, возможно, все-таки не поздно? — спросил Люций.

— Ничего не могу сказать с уверенностью.

— В таком случае, нам следует попытаться, — заявил первый капитан. — Если Фулгрим уже не повелевает своим телом, мы должны исправить положение. Мы его сыны, и то существо, что завладело его плотью, необходимо схватить и удалить. Наш генетический отец — лорд Фулгрим, и я не желаю подчиняться ничьим приказам, кроме его.

Собравшихся капитанов охватило лихорадочное волнение, а Люций судорожно выдохнул. Он сумел убедить собратьев и сохранил кровь в своих венах, а голову — на плечах.

— Итак, сразу возникает вопрос, — сказал он. — Как мы собираемся сладить с примархом?

10

Галерея Мечей была тем местом, где эксгибиционисты из числа Детей Императора предпочитали демонстрировать свои последние достижения в преобразовании плоти. Приверженцы апотекария Фабия, надеясь привлечь его внимание, устраивали показы в окружении быкоголовых статуй, обрамлявших главный проход.